Фото с сайта educadamentesite.wordpress.com
Судьба сызмальства двигала Ваней Павловым, как тупой круглой шашкой. То туда, то сюда.
Он должен был стать сельским священником, повторив судьбу нескольких своих родственников. Все они, как на подбор – силачи, балагуры, кулачные бойцы. Но в его жизнь вмешались яблоки.
Казалось бы, что судьбоносного в яблоках? Да, в общем, ничего, только если ты не раскладываешь их сушиться на высоком помосте, а потом не летишь с лестницы на каменный пол. После этого события Ваня, как говорится, начал таять на глазах. Стал плохо спать, утратил аппетит, заметно похудел.
Он должен был умереть в раннем детстве, потому что его родители ничего кроме народных средств не признавали.
Но в гостях у Павловых случайно оказался игумен Троицкого монастыря, который сжалился над мальчишкой и забрал его в обитель, где его, фактически, вернули к жизни.
Опекун подарил Ване сборник басен Крылова, и эта книга на протяжении всей жизни лежала на рабочем столе академика. Исследователь был по-своему сентиментален.
Он должен был стать образцовым священником, чистым душой и благородным помыслами. Павлов оканчивает рязанское духовное училище, поступает в рязанскую же духовную семинарию. Но в его жизнь вмешиваются модные книги. Сеченов, «Рефлексы головного мозга». Тургенев, «Отцы и дети». Белинский, Добролюбов, Герцен.
Иван Петрович вспоминал: «У меня и сейчас, как живая, перед глазами стоит сцена, как несколько нас, семинаристов и гимназистов, в грязную холодную осень по часу стоим перед запертой дверью общественной библиотеки, чтобы захватить первыми книжку «Русского слова» со статьей Писарева».
Павлов больше не хочет учиться в семинарии. Он хочет вспарывать лягушек.
Собака Павлова, Музей Павлова (Колтуши, Ленинградская область). Фото с сайта francosantos.com
В 1870 году Иван Петрович поступает в Петербургский университет. Он учится на естественном отделении физико-математического факультета, специализируется по физиологии животных и больше не собирается никому позволять изменять свою жизнь. Он взял ее за вожжи, за лягушачьи лапки, за собачьи уши, и теперь будет решать все сам. И за себя и за других, насколько хватит длины рук. А руки у Павлова сильные, натренированные. Он серьезно занимается физической культурой, ведет жизнь аскета.
Сначала лягушки, а затем и собаки. Поначалу опыты шли неудачно. Но ученый не отчаивался. Один из ассистентов Павлова, А.Ф.Самойлов писал: «На первых порах операция не удавалась, было загублено около 30 больших собак, было затрачено без результата много трудов… Мне припоминается, что некоторые профессора родственных физиологии дисциплин утверждали тогда, что эта операция не может и не будет иметь успеха, потому что расположение де кровеносных сосудов желудка противоречит идее операции. Над такими заявлениями Иван Петрович смеялся и хохотал так, как умел хохотать один только он; еще несколько усилий, и операция стала удаваться».
При этом Павлов тщательно следил за тем, чтобы отверстия в собаках не гноились.
Отчасти в силу уже упомянутой сентиментальности, отчасти потому, что гной нарушал чистоту эксперимента.
Кстати, собаки Ивана Петровича любили его. Понятия стокгольмского синдрома еще не существовало, но у знаменитых собак Павлова – продырявленных, с торчащими трубками, неподвижно зафиксированных в специальных станках – он уже был.
Один из современников писал: «Очевидно, они любили своих сторожей и профессоров, использовавших их в эксперименте и обращавшихся с ними неизменно с величайшей ласковостью. Особенно любили они проф. Павлова и выражали большую радость и удовольствие, как только его замечали».
Павлов поражал своих коллег каким-то нечеловеческим, противоестественным рационализмом. Тот же Самойлов вспоминал, как они вместе навещали родственника Ивана Петровича – пожилого, разбитого параличом, путающего подлежащие, но сохранившего способность различать сказуемые. На обратном пути Павлов приговаривал: «Машина, машина и больше ничего. Прибор. Прибор испорчен… Подлежащие испортились, измялись, стерлись, сказуемые остались целы. Где головы у людей, если они могут видеть в этом что-нибудь иное, чем прибор?»
Он не терпел инакомыслия следи своих сотрудников. Его мнение было единственно правильным. А если он когда и позволял какому-нибудь ассистенту высказаться, то только для того, чтобы в ответной речи размазать его безо всякой пощады.
В лаборатории. Фото с сайта letslearnaba.com
В 1881 году Павлов женится. Как часто случается с людьми сентиментальными, он видит в своей невесте схожесть душ, созвучность стремлений, стремление к жертвенности, а получает после свадьбы в качестве жены простую обывательницу.
Иван Петрович уверен, что его избранница – ростовская уроженка Серафима Карчевская полюбила его за моральные качества, светлую голову и научный талант. Но Серафима Андреевна, по ее собственным воспоминаниям, в первую очередь видела в Павлове симпатичного мужчину: «Иван Петрович был хорошего роста, хорошо сложен, ловок, подвижен, очень силен, любил говорить и говорил горячо, образно и весело… У него были русые кудри, длинная русая борода, румяное лицо, ясные голубые глаза, красные губы с совершенно детской улыбкой и чудесные зубы… Особенно нравились мне умные глаза и кудри, обрамлявшие большой открытый лоб».
Не удивительно, что сразу начались проблемы материального характера. Серафима Андреевна возмущалась: «Оказалось, что Иван Петрович не только не привез денег на свадьбу, но и не позаботился о деньгах на обратный путь в Петербург».
Жена ни в коей мере не стремилась разделять павловский аскетизм. Ей требовались роскошь и комфорт, и Серафима Андреевна с присущей донским женщинам настойчивостью требовала всего этого от молодого мужа. Ее праведному гневу не было предела – не на что купить столовую и чайную посуду, хорошую мебель, тонкое белье.
Приятели и родственники, разумеется, подтрунивали над молодоженом. Брат Дмитрий как-то пошутил – сказал собаке Павловых (домашней, не подопытной): «Принеси туфлю, которой бьет жена Ивана Петровича». Собака неожиданно для всех ушла в соседнюю комнату и действительно вернулась с туфлей Серафимы Андреевны.
В тот вечер в доме были гости, хохоту и аплодисментам не было конца. Надо ли говорить, что брат Дмитрий так и не был до конца прощен.
Иной раз доходило до того, что ученого банальнейшим образом выгоняли из дома. Он жил у приятелей – до тех пор, пока не добудет хотя бы каких-нибудь денег.
Очевидно, что судьба вновь принялась доказывать ученому, что он не властелин над миром. Но признать, что ошибся в избраннице, Павлов не мог – не тот у него был характер. Пришлось зарабатывать деньги.
Впрочем, Иван Петрович со временем и сам стал ценить радости мещанского довольства. Возня в собственном цветнике на даче в Тюрсамяэ, игра с приятелями в городки, ловля бабочек. Подкрадываясь к бабочке с сачком, великий академик, по обыкновению, тихо приговаривал: «Ну, посиди же, дорогая, не улетай». Иван Петрович очень любил вешать готовые гербарии на стены своей дачи.
Один из гостей так описывал Павловский быт: «Мы провели восхитительный день у Павловых, гуляя и беседуя, сидели в теплый солнечный день на веранде, разговаривая преимущественно на немецком языке. Мы завтракали и обедали по русскому обычаю. На завтрак была подана рыба, икра, печень, жареные пирожки с мясом и капустой, а на десерт торт и кофе. На обед нам подали суп, рыбу, цыплят, морковь со сметаной, картофель, огурцы, а затем была поставлена на стол превосходная малина и, по случаю именин госпожи Павловой, пирог».
А как-то раз он вызывал своего соседа на состязание по сбору грибов. Победил сосед, и Павлову, уже собравшемуся в Петербург, пришлось сдать билеты и остаться. Он уехал лишь два дня спустя, после того, как взял реванш.
И. П. Павлов в Императорской Военно-медицинской академии, 1913 год. Фото с сайта wikipedia.org
Биофизик Александр Леонидович Чижевский вспоминал о посещении павловской лаборатории: «Когда я вошел в дом – я понял, что это царство собак – собачьи запахи и голоса доносились отовсюду… Начался обход всех основных лабораторий. Во всех лабораториях на больших столах стояли деревянные станки, в станках – собаки, по большей части овчарки, но были и других пород. Всюду пахло псиной. Издалека доносился жалкий слабый вой, видимо из операционной, где-то скулил щенок. Иван Петрович оказался любезнейшим и предупредительным хозяином, он, можно сказать, у каждой установки читал мне лекцию…
С особым удовольствием Иван Петрович показывал мне свое детище – «Башню молчания» и всю ее остроумную телемеханику. Двойная дверь (как в банковских сейфах) с тамбуром вела в изолированные от внешних звуков и света помещения для подопытных животных – абсолютно темное и абсолютно тихое помещение. Однако там могли раздаваться различные звуки и вспыхивать различные света, но только по воле экспериментатора. Число же вытекающих из слюнной железы капель регулировалось автоматически».
Часть собак использовалась ради опытов. Часть, как говорил академик, «работала» – производила желудочный сок, который впоследствии шел на продажу в Германию. Норма выработки на собаку – литр в день.
Иван Петрович, будучи все-таки сентиментальным человеком, понимал и даже признавал, что делает вещи, которые трудно оценить положительно в категориях морали обычного человека: «Когда я приступаю к опыту, связанному в конце с гибелью животного, я испытываю тяжелое чувство сожаления, что прерываю ликующую жизнь, что являюсь палачом живого существа. Когда я режу, разрушаю живое животное, я глушу в себе едкий упрек, что грубой, невежественной рукой ломаю невыразимо художественный механизм».
Он нуждался в оправдании и, безусловно, находил его: «Переношу это в интересах истины, для пользы людям».
И даже возмущался пусть и редкими, но все-таки упреками: «Меня, мою вивисекционную деятельность предлагают поставить под чей-то постоянный контроль. Вместе с тем истребление и, конечно, мучение животных только ради удовольствия и удовлетворения множества пустых прихотей остаются без должного внимания».
Картина мира академика была прекрасно сбалансирована.
С семьей. Фото с сайта eurathlon.info
Павлов держал руку у руля почти до самой смерти. Здоровье никогда не подводило, разве что простуды донимали больше, чем хотелось бы. Особенно сильно Иван Петрович простудился в 1935 году. Болезнь перешла в пневмонию. И в какой-то момент физиолог понял, что он больше не владеет ситуацией.
Ладно бы пневмония – из нее можно было бы выкарабкаться. Дела обстояли гораздо серьезнее. Павлов начал путаться в словах, совершать непроизвольные движения. Это был отек коры головного мозга, который академик сам же у себя диагностировал. «Позвольте, но ведь это кора, это кора, это отек коры!» – удивленно произнес ученый перед смертью.
Павлов скончался на 87-м году жизни. Для всех это был шок – казалось, что Иван Петрович вечен.
Объяснить роль Павлова в науке неспециалисту невозможно. Все мы знаем, что он разделил рефлексы на условные и безусловные, но очень плохо представляем себе, что за этим стоит. Если коротко и очень схематично, то академик Павлов, во-первых, сумел разобраться в том, что человек делает осознанно, что бессознательно, но благодаря своему жизненному опыту (условные рефлексы), а что бессознательно и от рождения (безусловные рефлексы). В результате появилась целая наука – физиология высшей нервной деятельности.
Во-вторых, Иван Петрович сумел полностью проследить и скрупулезно описать процесс пищеварения от начала и до самого конца. Ранее человечество лишь приблизительно представляло его.
Герберт Уэллс писал: «Павлов – это звезда, которая освещает мир, проливает свет на ее неизведанные пути».
А в 1959 году в Москве, на Американской выставке была представлена электронная машина, отвечающая на вопросы посетителей (этакий предвестник компьютера, снабженного базой данных).
На вопрос о том, кто из советских ученых наиболее популярен в США, машина ответила: «Иван Павлов».
Заслуги Павлова, оцененные по достоинству еще при жизни, после его смерти начали превозносить вообще безудержно. В честь него названы астероид, кратер на обратной стороне Луны, село, журнал, около четырех десятков улиц, несколько институтов, площади, станции метро.
Могила Павлова на Литераторских мостках в Санкт-Петербурге. Фото с сайта eurathlon.info
В честь Павлова поставлены шестнадцать памятников, однако же один из них сомнительного свойства. Он установлен в Светлогорске (Калининградская область), рядом с гостиницей «Старый доктор». Местная легенда утверждает, что изначально это был памятник Роберту Коху, а в 1945 году, когда в Восточную Пруссию вошли советские войска, новые хозяева балтийского городка просто сменили табличку, не трогая при этом саму статую. Документально это не подтверждено, однако же и документов, сообщающих об установки памятника Павлову, не существует. Зато в довоенных – немецких – путеводителях по городу присутствует памятник Коху (увы, без фотографий), и куда он подевался, тоже совершенно непонятно.
Будто бы судьба решила вновь посмеяться над великим академиком, который полагал, что все находится в его руках.
www.miloserdie.ru
Приветствую всех неравнодушных к психологии читателей! Сегодня мы поговорим о выдающемся ученом, медике, который посвятил свою жизнь изучению рефлексов, внес огромный вклад в познание человеческой нервной системы, хоть и работал с собаками. Павлов Иван Петрович не зря считается представителем крупнейшей современной школы физиологии.
Иван Павлов является уроженцем города Рязани. До 21 года занимался богословием, планировал продолжить карьеру отца (приходского священника), но резко поменял направление деятельности, пошел учиться в Санкт-Петербургский университет, где начал изучать физиологию, химию. Если бы не этот поворот в судьбе замечательного ученого, мы бы не смогли познакомиться с его теорией безусловных и условных рефлексов, а темпераменты продолжали бы различать по преобладающей в организме жидкости, как завещал Гиппократ.
Интересы молодого ученого сложились под влиянием выдающихся специалистов: Карла Людвига и Рудольфа Гейденгайна. Он серьезно интересовался проблемами артериального давления, а когда ему исполнился 41 год стал настоящим профессором Императорской медицинской академии. Эти стены дали ему возможность заниматься связью пищеварения и слюноотделения, а также проводить эксперименты на собаках. К слову, Павлов был замечательным хирургом, что помогало ему в постановке опытов.
Именно в ходе исследований, где подопытными были собаки, Иван Петрович пришел к теории условного рефлекса, а к 1930 году смог перенести свои знания на людей, страдающих от психоза. Важно понимать, что он подразумевал под условным рефлексом. Это реакция организма, которая возникает на раздражитель в результате их многократного совпадения. Почему это открытие стало таким знаменательным, а само понятие «условный рефлекс» - венцом научной деятельности Павлова? Да потому, что процесс научения стал управляем и научно обоснован. А впоследствии его идеи стали основой для развития поведенческой психологии (или бихевиоризма).
Ученый жил в непростое время, его отношения с советской властью складывались весьма неровно. После посещения Америки (1923 год) он усилил критику коммунистического режима, начал открыто выступать против насилия, произвола власти. Когда в 1924 году из его академии исключили всех студентов, которые имели отцов-священников, он и сам демонстративно покинул свой пост профессора. Умер Павлов в Ленинграде в 1936 году.
Основным трудом Павлова стало формирование условных рефлексов с помощью ассоциаций. На самом деле все гениально просто. Сами можете в этом убедиться. Когда раздается неожиданный резкий звук, человек непроизвольно вздрагивает. Это его безусловный рефлекс (автоматический, врожденный) на безусловный раздражитель. Если же мы многократно столкнемся с ситуацией, когда подобный резкий звук возникает после сильного удара кулаком по столу, то вполне логично, что мы свяжем звук (безусловный раздражитель) с движением кулака (уже условный раздражитель), начнем вздрагивать еще до того, как кулак опустился на стол. Эта новая реакция организма и будет называться условным рефлексом.
Первоначально ученый занимался исследованием пищеварительной функции собак. Но наблюдая за тем, как работают слюнные железы животных, обнаружил интересный факт. Слюна у собак выделяется при виде съедобного продукта. И это безусловный рефлекс. Но слюнообразование собак Павлова начиналось уже тогда, когда входил ассистент в белом халате, несущей еду для опытов. Исследователь справедливо отметил, что причиной рефлекса стал не запах еды, а появление белого халата (условный раздражитель). Он также успешно доказал это проведенными экспериментами.
Конечно, Павлов прославился своими опытами с собаками, которые оценили и признали еще при его жизни. Замечательно, что он был удостоен почетным званием «старейшины физиологов мира», а это огромная честь для ученого. Специалисты также ценят его огромный вклад в понимание работы нервной системы человека (ведь понятия «сильная нервная система» и «слабая нервная система» тоже его достижение). Именно открытия исследователя позволили найти новые способы лечения тревожных расстройств (фобий, панических атак).
Мы познакомились с краткой биографией ученого и основными понятиями его теории. Интересно, что знания, которые подарил нам Павлов, не устаревают с годами. От этого они становятся еще более ценными и значимыми. Надеюсь, что информация, которую я постарался вам передать, была достаточно понятна даже неспециалистам в области психологии. Буду рад репостам и комментариям.
До новых встреч, с уважением Александр Фадеев.
fadeev.su
Иван Петрович Павлов (26 сентября 1849, Рязань — 27 февраля 1936, Ленинград) — один из авторитетнейших ученых России, физиолог, создатель науки о высшей нервной деятельности и представлений о процессах регуляции пищеварения; основатель крупнейшей российской физиологической школы; лауреат Нобелевской премии в области медицины и физиологии 1904 года «За работу по физиологии пищеварения».
Иван Петрович родился 14 (26) сентября 1849 года в городе Рязани. Предки Павлова по отцовской и материнской линиям были служителями церкви. Отец Пётр Дмитриевич Павлов (1823—-1899), мать — Варвара Ивановна (урождённая Успенская) (1826—-1890).
Окончив в 1864 рязанское духовное училище, Павлов поступает в рязанскую духовную семинарию, о которой впоследствии вспоминал с большой теплотой. На последнем курсе семинарии он прочитал небольшую книгу «Рефлексы головного мозга» профессора И. М. Сеченова, которая перевернула всю его жизнь. В 1870 поступил на юридический факультет (семинаристы были ограничены в выборе университетских специальностей), но через 17 дней после поступления перешёл на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета (специализировался по физиологии животных у И. Ф. Циона и Ф. В. Овсянникова). Павлов, как последователь Сеченова, много занимался нервной регуляцией. Сеченову из-за интриг пришлось переехать из Петербурга в Одессу, где он некоторое время работал в университете. Его кафедру в Медико-хирургической академии занял Илья Фаддеевич Цион, и Павлов перенял у Циона виртуозную оперативную технику. Павлов более 10 лет посвятил тому, чтобы получить фистулу (отверстие) желудочно-кишечного тракта. Сделать такую операцию было чрезвычайно трудно, так как изливавшийся из кишечника сок переваривал кишечник и брюшную стенку. И. П. Павлов так сшивал кожу и слизистую, вставлял металлические трубки и закрывал их пробками, что никаких эрозий не было, и он мог получать чистый пищеварительный сок на протяжении всего желудочно-кишечного тракта — от слюнной железы до толстого кишечника, что и было сделано им на сотнях экспериментальных животных. Проводил опыты с мнимым кормлением (перерезание пищевода так, чтобы пища не попадала в желудок) и мнимой дефекацией (закольцовка кишечника путём сшивания конца толстой кишки с началом двенадцатиперстной), таким образом сделав ряд открытий в области рефлексов выделения желудочного и кишечного соков. За 10 лет Павлов, по существу, заново создал современную физиологию пищеварения. В 1903 году 54-летний Павлов сделал доклад на XIV Международном Медицинском Конгрессе в Мадриде. И в следующем, 1904 году, Нобелевская премия за исследование функций главных пищеварительных желез была вручена И. П. Павлову, — он стал первым российским Нобелевским лауреатом.
Собака Павлова, Музей Павлова, 2005
В Мадридском докладе, сделанном на русском языке, И. П. Павлов впервые сформулировал принципы физиологии высшей нервной деятельности, которой он и посвятил последующие 35 лет своей жизни. Такие понятия как подкрепление (reinforcement), безусловный и условный рефлексы (не совсем удачно переведённые на английский язык как unconditioned and conditioned reflexes, вместо conditional) стали основными понятиями науки о поведении, см. также classical conditioning (англ.).
В 1919—1920 годах, в период разрухи, Павлов, терпя нищету, отсутствие финансирования научных исследований, отказался от приглашения Шведской Академии наук переехать в Швецию, где ему обещали создать самые благоприятные условия для жизни и научных исследований, причём в окрестностях Стокгольма планировалось построить по желанию Павлова такой институт, какой он захочет. Павлов ответил, что из России он никуда не уедет. Затем последовало соответствующее постановление Советского правительства, и Павлову построили великолепный институт в Колтушах, под Ленинградом, где он и проработал до 1936 года.
Воспитал целую плеяду выдающихся учёных: Б. П. Бабкин, А. И. Смирнов, В. Н. Болдырев и др.
После смерти Павлов был превращён в символ советской науки. Под лозунгом «защиты павловского наследия» была проведена в 1950 г. так называемая «Павловская сессия» АН и АМН СССР (организаторы — К. М. Быков, А. Г. Иванов-Смоленский), где подверглись гонениям ведущие физиологи страны. Такая политика, однако, находилась в резком противоречии с собственными взглядами Павлова (см., например, приведенные ниже его цитаты).
В 1875 Павлов поступает на 3-й курс Медико-хирургической академии (ныне Военно-медицинская академия), одновременно (1876—78) работает в физиологической лаборатории К. Н. Устимовича; по окончании ВМА (1879) был оставлен заведующим физиологической лабораторией при клинике С. П. Боткина.
Цитаты:
Из книги Э. А. Асратяна «Иван Петрович Павлов».
Я помню высказывание Ивана Петровича о существовании Бога, сделанное им в узком кругу сотрудников зимой 1932 г. Он говорил: «Когда я был молодым, меня мучил один вопрос — существует ли Бог или не существует? Долго думал на эту тему, в конце концов пришёл к выводу, что Бога не существует. Я рассуждал таким образом. Допустим что Бог существует и что он является творцом вселенной. А кто же тогда является творцом Бога?» Несколько раз я слышал павловские слова: «Естествоиспытатель не может не быть атеистом, естествознание и религия несовместимы.»
Но Иван Петрович относился весьма отрицательно к грубой антирелигиозной пропаганде и политике. Не один раз в моём присутствии он возмущался некоторыми мероприятиями тех или иных организаций в этом направлении. Свою позицию в этом вопросе он однажды аргументировал примерно так: «На свете ещё очень много тёмных, необразованных людей, которые весьма плохо разбираются в явлениях природы и общественной жизни, которые лишены такой мощной моральной опоры как просвещение, образование. Моральная опора для их жизни — религия, вера в Бога. Из за нужды, дурного воспитания или по иным причинам, многие становятся на путь мелких и больших преступлений, обманывают, обворовывают, и т. п. Религия способна облегчить их страдания за эти дурные поступки. Я могу сказать по себе. Бывало, своруешь в детстве лишний кусок сахара у матери, и совесть замучает. А идёшь в церковь к священнику исповедоваться — и легче делается на душе. Вот каково значение этой моральной опоры для тёмного человека.
Хочешь отнять у него эту опору, так будь добр, замени её другой — просвещением, вернее, просвещай его, и религия, как опора, исчезнет сама собой. Необходимости в религии не будет лишь в будущем, когда все члены общества станут просвещёнными людьми. Да ещё вопрос: все ли члены такого общества обойдутся без религии? Может быть ограниченное число лиц со слабой нервной системой даже и тогда будет нуждаться в религии.»
Для характеристики отношения Павлова к религии весьма важное значение имеет один эпизод. За несколько месяцев до своей смерти Иван Петрович в узком кругу рассказал о том, что получил письменную просьбу от английской прогрессивной ассоциации (то ли естествоиспытателей, то ли журналистов) дать своё согласие на звание почётного члена организованного ими общества «рационалистов», которое, в числе других целей, ставит перед собой задачу вести борьбу против религии. Иван Петрович, по его словам, поблагодарил за оказанную ему честь и дал своё согласие стать почётным членом организованного ими общества, но при условии, что борьба с религией будет вестись не насильственным путём, а путём распространения просвещения (содержание его ответа я привожу по памяти).
Рассказ Александра Куприна об академике Павлове: «Чудесный доктор» http://www.lib.ru/LITRA/KUPRIN/doctor.txt[нет в источнике]
Серебряная памятная монета Банка России, посвящённая 150-летию со дня рождения И. П. Павлова, 1999 г. Именем Павлова был названы:
Источник: Павлов И.
dic.academic.ru
| Павлов Иван Петрович | Вначале была собака | Человек может иметь самое смутное представление о медицине, но словосочетание "собака Павлова" слышал каждый. Конечно, речь идет не о конкретном псе, а о тысячах собак, отдавших свои жизни на благо… — Алгоритм, Черный ящик науки Подробнее... | 2018 | 365 | бумажная книга |
| Павлов И. | Вначале была собака | Человек может иметь самое смутное представление о медицине, но словосочетание "собака Павлова" слышал каждый. Конечно, речь идет не о конкретном псе, а о тысячах собак, отдавших свои жизни на благо… — Алгоритм, (формат: Твердая бумажная, 592 стр.) Подробнее... | 2018 | 397 | бумажная книга |
| Павлов Иван Петрович | Вначале была собака. Двадцать лет экспериментов | Человек может иметь самое смутное представление о медицине, но словосочетание "собака Павлова" слышал каждый. Конечно, речь идет не о конкретном псе, а о тысячах собак, отдавших свои жизни на благо… — Алгоритм, Черный ящик науки Подробнее... | 2018 | 496 | бумажная книга |
| Павлов И.П. | Вначале была собака. Двадцать лет экспериментов | Медицинский врач лечит человека, а ветеринарный врач – человечество. *** Счастье человека – где то между свободой и дисциплиной. *** Религия нужна слабым; сильным онани к чему.(Иван Павлов)… — ТД Алгоритм ООО, Черный ящик науки Подробнее... | 2018 | 336 | бумажная книга |
| Павлов Иван Петрович | Вначале была собака. Двадцать лет экспериментов | Человек может иметь самое смутное представление о медицине, но словосочетание`собака Павлова`слышал каждый. Конечно, речь идет не о конкретном псе, а о тысячах собак, отдавших свои жизни на благо… — Алгоритм, (формат: Твердая бумажная, 592 стр.) Черный ящик науки Подробнее... | 2018 | 305 | бумажная книга |
| Павлов И.П. | Вначале была собака. Двадцать лет экспериментов | Человек может иметь самое смутное представление о медицине, но словосочетание "собака Павлова" слышал каждый. Конечно, речь идет не о конкретном псе, а о тысячах собак, отдавших свои жизни на… — Алгоритм, (формат: 84х108/32, 592 стр.) черный ящик науки Подробнее... | 2018 | 420 | бумажная книга |
dic.academic.ru
Павлов Иван Петрович (14 (26) сентября 1849, Рязань — 27 февраля 1936, Ленинград) — русский учёный, физиолог, создатель науки о высшей нервной деятельности и представлений о процессах регуляции пищеварения; основатель крупнейшей российской физиологической школы; лауреат Нобелевской премии в области медицины и физиологии 1904 года «за работу по физиологии пищеварения». Иван Петрович Павлов стал первым русским нобелевским лауреатом,а также имел чин действительного статского советника, что по табелю о рангах соответствовало чину генерал-майора в армии и званию контр-адмирала на флоте. Данный чин давал право на потомственное дворянство. Иван Петрович родился 14 (26) сентября 1849 год в городе Рязани. Предки Павлова по отцовской и материнской линиям были священнослужителями в РПЦ. Отец Пётр Дмитриевич Павлов (1823—1899), мать — Варвара Ивановна (урождённая Успенская) (1826—1890). Варвара Ивановна родила 10 детей, первым из которых родился Иван. Первым наставником Ивана был его отец, слывший человеком образованным и просвещенным. В отличие от мужа, Варвара Ивановна не имела образования, что не помешало ей стать хорошей воспитательницей для детей и хозяйкой подворья. Кроме подворья семья пускала квартирантов. Такая жизнь просто требовала от детей участия во всех домашних делах. Так, при строительстве дома, Иван выучился столярному и токарному делу.
Отец рано научил Ивана грамоте, но начало школьного обучения пришлось отложить. Он получил травму, упав с помоста. Домашнее лечение не помогло восстановить здоровье, помог крестный мальчика - игумен Троицкого монастыря, который забрал подростка к себе. Природа, пешие прогулки, аскетизм и атмосфера монастыря быстро наполнили тело парня здоровьем, а душу содержанием. Там же ему была подарена и его первая книга: Басни И.А.Крылова. Эту книгу Павлов выучил наизусть и она не покидала его стола и во взрослой жизни. В 1860 году Иван вернулся в Рязань и поступил сразу во второй класс Рязанского духовного училища. Уже в училище Павлов стал не только одним из лучших учеников, но и проявил педагогические способности, помогая другим в овладении знаниями. Именно в эти русская передовая мысль проявляет неподдельный интерес к естествознанию и биологии.
Как писал сам Павлов, именно попав под влияние литературы и публицистики этого реакционного времени, он сам, как и многие молодые люди, приняли решение изучать естественные науки в университете.
Окончив в 1864 году рязанское духовное училище, Павлов поступил в рязанскую духовную семинарию, о которой впоследствии вспоминал с большой теплотой. На последнем курсе семинарии он прочитал небольшую книгу «Рефлексы головного мозга» профессора И. М. Сеченова, которая перевернула всю его жизнь. В 1870 году поступил на юридический факультет (семинаристы были ограничены в выборе университетских специальностей), но через 17 дней после поступления перешёл на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета.
Иван всё больше и больше увлекался физиологией и с третьего курса полностью посвятил себя этой науке. Огромное влияние на его выбор оказал И. Ф. Цион – талантливый учёный, блестящий лектор и искусный экспериментатор. Из воспоминаний академика Павлова: «В качестве главной специальности я выбрал физиологию животных, а добавочной – химию. В то время огромное впечатление на всех произвёл Илья Фадеевич. Нас поражало его мастерски простое изложение сложнейших физиологических вопросов и артистический талант при проведении опытов. Этого учителя я буду помнить всю жизнь».
Павлов, как последователь Сеченова, много занимался нервной регуляцией. Сеченову из-за интриг пришлось переехать из Петербурга в Одессу, где он некоторое время работал в университете. Его кафедру в Медико-хирургической академии занял Илья Фаддеевич Цион, и Павлов перенял у Циона виртуозную оперативную технику. Павлов более 10 лет посвятил тому, чтобы получить фистулу (отверстие) желудочно-кишечного тракта. Сделать такую операцию было чрезвычайно трудно, так как изливавшийся из кишечника сок переваривал кишечник и брюшную стенку. И. П. Павлов так сшивал кожу и слизистую, вставлял металлические трубки и закрывал их пробками, что никаких эрозий не было, и он мог получать чистый пищеварительный сок на протяжении всего желудочно-кишечного тракта — от слюнной железы до толстого кишечника, что и было сделано им на сотнях экспериментальных животных. Проводил опыты с мнимым кормлением (перерезание пищевода так, чтобы пища не попадала в желудок), таким образом сделав ряд открытий в области рефлексов выделения желудочного сока. За 10 лет Павлов, по существу, заново создал современную физиологию пищеварения. В 1903 году 54-летний Павлов сделал доклад на XIV Международном медицинском конгрессе в Мадриде. И в следующем, 1904 году, Нобелевская премия за исследование функций главных пищеварительных желез была вручена И. П. Павлову, — он стал первым российским Нобелевским лауреатом.
В 1897 П. опубликовал знаменитый труд —"Лекции о работе главных пищеварительных желез", который стал руководством для физиологов всего мира. Именно за этот труд в 1904 году 10 декабря ему была присуждена Нобелевская премия.
Подобно Боткину, он стремился объединить интересы физиологии и медицины. Это выразилось в обосновании и разработке им принципа экспериментальной терапии. Павлов занимался изысканием научнообоснованных методов излечения экспериментально созданных паталогических состояний. В непосредственной связи с работами по экспериментальной терапии находятся и его исследования фармакологических проблем. И.П.Павлов рассматривал фармакологию как теоретическую медицинскую дисциплину, пути развития которой тесно связаны с экспериментальной терапией.
Изучение связей организма с окружающей его средой, осуществляемых при помощи нервной системы, изучение закономерностей, определяющих нормальное поведение организма в его естественных отношениях с окружающей средой, обусловили переход Павлова к исследованию функций больших полушарий головного мозга. Непосредственным поводом к этому послужили его наблюдения так называемой психической секреции слюны у животных, наступающей при виде или запахе пищи, при действии различных раздражителей, связанных с приемом пищи, и т. д. Рассматривая сущность этого явления, Павлов сумел, опираясь на высказывания Сеченова о рефлекторнойприроде всех проявлений деятельности головного мозга, понять, что феномен психической секреции дает возможность физиологу объективно изучать т. н. душевную деятельность.
"После настойчивого обдумывания предмета, после нелегкой умственной борьбы я решил, наконец, — писал Павлов, — и перед так называемым психическим возбуждением остаться в роли чистого физиолога, т. е. объективного внешнего наблюдателя и экспериментатора, имеющего дело исключительно с внешнимиявлениями и их отношениями" (Полное собр. соч., т. 3, кн. 1, 2 изд., 1951, стр. 14). И.П.Павлов назвал безусловным рефлексом постоянную связь внешнего агента с ответной на него деятельностью организма, в то время как связь временную, образующуюся в течение индивидуальной жизни, — условным рефлексом.
В Мадридском докладе, сделанном на русском языке, И. П. Павлов впервые сформулировал принципы физиологии высшей нервной деятельности, которой он и посвятил последующие 35 лет своей жизни. Такие понятия как подкрепление (reinforcement), безусловный и условный рефлексы (не совсем удачно переведённые на английский язык как unconditioned and conditioned reflexes, вместо conditional) стали основными понятиями науки о поведении.
Существует устойчивое мнение, что в годы Гражданской войны и военного коммунизма Павлов, терпя нищету, отсутствие финансирования научных исследований, отказался от приглашения Шведской Академии наук переехать в Швецию, где ему обещали создать самые благоприятные условия для жизни и научных исследований, причём в окрестностях Стокгольма планировалось построить по желанию Павлова такой институт, какой он захочет. Павлов ответил, что из России он никуда не уедет.
Это опроверг историк В. Д. Есаков, который нашёл и обнародовал переписку Павлова с властями, где он описывает то, как он отчаянно борется за существование в голодном Петрограде 1920 года. Он крайне негативно оценивает развитие ситуации в новой России и просит отпустить его и его сотрудников за рубеж. В ответ советское правительство пытается предпринять меры, которые должны изменить ситуацию, но они не являются полностью успешными.Затем последовало соответствующее постановление Советского правительства, и Павлову построили великолепный институт в Колтушах, под Ленинградом, где он и проработал до 1936 года и воспитал целую плеяду выдающихся учёных: Б. П. Бабкин, А. И. Смирнов, В. Н. Болдырев, Л. А. Орбели, И. О. Нарбутович и другие.
И. П. Павлов отрицательно относился к проводимым в Советской России социальным экспериментам. 21 декабря 1934 года он направил в адрес СНК письмо, в котором были такие строки:
Вы напрасно верите в мировую революцию. Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было. Ведь только политическим младенцам Временного правительства было мало даже двух Ваших репетиций перед Вашим Октябрьским торжеством. Все остальные правительства вовсе не желают видеть у себя то, что было и есть у нас, и, конечно, вовремя догадываются применить для предупреждения этого то, чем пользовались Вы, — террор и насилие. Но мне тяжело не от того, что мировой фашизм попридержит на известный срок темп естественного человеческого прогресса, а от того, что делается у нас, и что, по моему мнению, грозит серьёзной опасностью моей Родине.
Академик Иван Петрович Павлов скончался 27 февраля 1936 года в городе Ленинграде. В качестве причины смерти указывается пневмония или яд. Отпевание по православному обряду, согласно его завещанию, было совершено в церкви в Колтушах, после чего в Таврическом дворце состоялась церемония прощания. У гроба был установлен почётный караул из научных работников ВУЗов, ВТУЗов, научных институтов, членов пленума Академии и других.
Собака Павлова, Музей Павлова, 2005
Сын И. П. Павлова по специальности был физиком, преподавал на физическом факультете Ленинградского государственного университета.
Брат Павлова — Дмитрий Петрович Павлов преподавал в Новоалександрийском институте сельского хозяйства и лесоводства.
После смерти Павлов был превращён в символ советской науки, его научный подвиг рассматривался и как подвиг идеологический. (Возможно, в чём-то «школа Павлова» — или учение Павлова — стало идеологическим феноменом). Под лозунгом «защиты павловского наследия» была проведена в 1950 году так называемая «Павловская сессия» АН и АМН СССР (организаторы — К. М. Быков, А. Г. Иванов-Смоленский), где подверглись гонениям ведущие физиологи страны.
В 1875 году Павлов поступает на 3-й курс Медико-хирургической академии (ныне Военно-медицинская академия, ВМА), одновременно (1876—1878) работает в физиологической лаборатории К. Н. Устимовича; по окончании ВМА (1879) был оставлен заведующим физиологической лабораторией при клинике С. П. Боткина.
1883 — Павлов защитил докторскую диссертацию «О центробежных нервах сердца». 1884—1886 — был командирован для совершенствования знаний за границу в Бреслау и Лейпциг, где работал в лабораториях у Р. Гейденгайна и К. Людвига. 1890 — избран профессором и заведующим кафедрой фармакологии Военно-медицинской академии, а в 1896 — заведующим кафедрой физиологии, которой руководил до 1924. Одновременно (с 1890) Павлов — заведующий физиологической лабораторией при организованном тогда Институте экспериментальной медицины. 1901 — Павлов был избран членом-корреспондентом, а в 1907 действительным членом Петербургской Академии наук. 1904 — Павлову присуждается Нобелевская премия за многолетние исследования механизмов пищеварения. 1925 — до конца жизни Павлов руководил Институтом физиологии АН СССР. 1935 — на 15 Международном конгрессе физиологов Иван Петрович был увенчан почётным званием «старейшины физиологов мира»[7]. Ни до, ни после него, ни один биолог не удостаивался такой чести.
1936 — 27 февраля Павлов умирает от пневмонии. Похоронен на «Литераторских мостках» Волкова кладбища в Санкт-Петербурге.
Новость отредактировал: maugli - 2017 10 11
wolcha.ru
М.Нестеров. Портрет академика И.П.Павлова, 1935
«Этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт. Он умственного труда господин, с культурной остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но запах по метели от него летит скверный, больницей» — таким появляется перед бездомным псом профессор Филипп Филиппович Преображенский, герой повести Булгакова «Собачье сердце».
Академик Иван Петрович Павлов встретил революцию, когда ему было почти семьдесят — возраст, когда, по его же словам, человек сделал все, что мог, и уже бояться ему нечего.
«Революция меня застала почти в 70 лет. А в меня засело как-то твердое убеждение, что срок деятельной человеческой жизни именно 70 лет. И поэтому я смело и открыто критиковал революцию. Я говорил себе: „Черт с ними! Пусть расстреляют. Все равно жизнь кончена, я сделаю то, что требовало от меня мое достоинство“».
Чекисты неоднократно устраивали обыски в квартире Павлова, конфисковали золотые вещи, включая награды за научные достижения, и даже задерживали академика. Однако расстрелять не давала всемирная известность. Он был почётным членом многих академий мира, а в 1904 г. стал первым русским ученым, удостоенным Нобелевской премии.
Октябрьскую революцию знаменитый академик не принял категорически и до самой смерти в 1936 году не скрывал своего негативного отношения. Он никогда не играл в политические игры, всегда высказываясь прямо и резко. Новая власть его скорее терпела, но создавала для его работы условия, какие ни один ученый тогда не имел.
Всё это вызывало неоднозначную реакцию его коллег-ученых. Кто-то откровенно завидовал, другие — восхищались, третьи — пользовались привилегированным положением академика, приспосабливаясь к его несдержанности, а иногда и откровенной грубости.
Он всё всегда делал со страстью и азартом, даже когда играл в городки, набрасываясь на соперников с обвинениями во всех смертных грехах. Тогда служанка бежала к жене академика с криком: «Помогите, бегите, разнимите: они убьют друг друга!» Не церемонился Павлов ни со своими учениками, ни со своими друзьями.
Требовательный, жесткий, нетерпимый к малейшей оплошности, к лести и подобострастию, он иногда попадал в ситуации, когда его резкость стоила жизни другому человеку. Но советская власть все-таки смогла его приручить, и брань в конце жизни уже не была такой яростной и откровенно-отрицательной, как в начале. Компенсировались резкость, вспыльчивость и прямолинейность отходчивостью.
Несколько примеров из жизни академика Павлова позволят оценить своеобразие этого очень неординарного человека.
Л.А. Орбели, ставший позднее крупнейшим представителем школы Павлова, вспоминал, что когда работал в лаборатории Павлова волонтером, без оплаты, отношения у них были самые великолепные. Но как только Павлов зачислил его на штатную должность, начались придирки.
«Ивану Петровичу нужно было ассистировать при операциях; он работал то левой, то правой рукой (он был левша), перекидывал пинцеты, нож из правой руки в левую, значит, ассистирующему очень трудно было за ним угнаться. Оперировал он великолепно, но из-за каждого пустяка ругался: «Ах, вы мне это сорвете, вы мне все испортите, пустите, вы не так держите».
В конце концов, Орбели попросил поручить ассистирование кому-то другому, а самому снова перейти на положение волонтера. Озадаченный Иван Петрович помолчал, потом спросил: «Это вы что, господин, из-за того, что я ругаюсь?» — «Да, вы ругаетесь, значит, я не умею делать так, как нужно».
«Эх, это у меня просто привычка такая; я не могу не ругаться, а вы относитесь к этому... Вы, когда входите в лабораторию, чувствуете запах псины?» — «Да, чувствую». — «Так и рассматривайте мою ругань как запах псины. Вы же из-за запаха псины не бросаете лабораторию».
Илья Репин. Портрет академика И.П. Павлова
Иван Петрович очень ценил в ученом рефлекс цели, но более важным считал рефлекс свободы. Поэтому главное обвинение академика в адрес новой власти заключалось в том, что она лишила человека этого рефлекса, превратив народ в рабов, с которым можно строить египетские пирамиды, но не общество свободных людей.
В.И. Ленин писал петроградскому градоначальнику Г.Е. Зиновьеву: «отпускать за границу Павлова вряд ли рационально, так как он и раньше высказывался в том смысле, что, будучи правдивым человеком, не сможет, в случае возникновения разговоров, не высказаться против Советской власти и коммунизма в России.
Между тем ученый этот представляет такую большую культурную ценность, что невозможно допустить насильственного удержания в России при условии материальной необеспеченности. Ввиду этого желательно было бы, в виде исключения, предоставить ему сверхнормальный паек и вообще позаботиться о более или менее комфортабельной для него обстановке не в пример прочим».
24 января 1921 г. вышло то самое постановление СНК, подписанное Лениным, «Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И.П. Павлова и его сотрудников».
...На декрет Совнаркома Павлов отреагировал тем, что снова отказался от «усиленного пайка» для себя и своей семьи, но не мог не принять помощи для налаживания лабораторных исследований.
Так в его лаборатории заработало электричество; были завезены дрова, а также пилы, топоры, напильники и другой инвентарь; возвращались сотрудники, вне очереди демобилизованные из армии; подопытных животных стали снабжать доброкачественным кормом.
Эти привилегии «в виде исключения и не в пример прочим» вызывали ревнивые чувства у ученых коллег. Известный кораблестроитель и знаменитый острослов академик А.Н. Крылов, встретив однажды Павлова на улице, добродушно спросил: «Иван Петрович, могу я вас попросить об одолжении?» — «Конечно», — ответил Павлов.
«Возьмите меня к себе в собаки!» Шутка была не без яда. Помрачневший Иван Петрович сказал: «Вы умный человек, а такие глупости говорите», — и прошел мимо.
Последние слова И.П.Павлова: «Академик Павлов занят. Он умирает»
Все политические деятели водили хоровод вокруг Ивана Петровича, а он не унимался: «Я Вам посвящаю все свое внимание, мое время, мой труд, и надеюсь, на то, что от догматизма марксизма или коммунистической партии вы освободитесь, когда вы действительно войдете в науку, потому что наука и догматизм несовместимы. Наука и свободная критика — вот синонимы».
Это было сказано в 1923, а в декабре 1934-го он пишет председателю совнаркома В.М. Молотову:
«Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было <...> Да, под Вашим косвенным влиянием фашизм постепенно охватит весь культурный мир <...> Но мне тяжело не оттого, что мировой фашизм попридержит на известный срок темп естественного человеческого прогресса, а оттого, что делается у нас и что, по моему мнению, грозит серьезною опасностью моей родине
<...> Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. <...> Человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно.
И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства. Когда я встречаюсь с новыми случаями из отрицательной полосы нашей жизни (а их легион), я терзаюсь ядовитым укором, что оставался и остаюсь среди нея. Не один же я так чувствую и думаю?! Пощадите же родину и нас».
М. Нестеров. Эскиз к портрету академика И.П. Павлова. 1935
Когда встал вопрос о выборах в Академию наук новых членов, разразился скандал, т.к. академик Павлов был против включения в список людей, не имеющих никакого отношения к науке. В.И. Вернадский, желая сгладить конфликт, предложил проголосовать за кандидатов-партийцев списком, а не за каждого в отдельности, но И.П. Павлов резко возразил: «Как можно такое предлагать? Это же лакейство!»
На другом подобном собрании Павлов вышел из себя. Он резко заявил, «...что вообще не понимает, зачем их собрали; большевиков не надо бояться, им нужно дать отпор! Где наше достоинство, где достоинство Академии! Коль скоро у них в руках власть, то пусть они назначат академиками всех, кого пожелают, — сделал же полоумный римский император Калигула сенатором своего жеребца! Большевики могут сделать то же самое. Но как можно требовать от академиков голосовать против своей совести!? Это не выборы, а профанация. Это унизительно!»
Никто другой не мог и помыслить говорить вслух нечто подобное, но большинство в душе соглашалось с Павловым. Видя, что Академия на краю гибели, С.Ф. Ольденбург запальчиво возразил Ивану Петровичу: «Вы можете так говорить, вам позволяется, вас не тронут, вы в привилегированном положении, вы идейный руководитель их партии, большевики сами об этом говорят». И в этом была немалая доля правды. После стычки с Ольденбургом Иван Петрович, покинул заседание и общих собраний Академии Наук больше не посещал.
Выступая на заседании, посвященном столетию со дня рождения Ивана Михайловича Сеченова, сказал: «Мы живем под господством жестокого принципа: государство, власть — все, личность обывателя — ничего. Без Иванов Михайловичей с их чувством достоинства и долга всякое государство обречено на гибель изнутри, несмотря ни на какие Днепрострои и Волховстрои».
«Ухаживания» за Павловым продолжались. Для его научных сотрудников строились уютные двухквартирные коттеджи с палисадниками; каждому предоставлялась отдельная квартира «из расчета увеличенной нормы жилой площади от 12-15 кв. метров на человека + 18 кв. метров дополнительной площади».
Для семьи Павлова в Колтушах был выстроен особняк. Это в то время, когда большинство населения Ленинграда, Москвы и других городов ютились в коммуналках, часто в сырых полутемных подвалах или бараках, а «нормой» жилплощади, для многих недосягаемой, было 6 кв. м на человека.
Собак не только отменно кормили, для них были оборудованы специальные бани и сушилки, так что попасть к Павлову в собаки действительно становилось вожделенной мечтой. Колтуши превратились в «столицу условных рефлексов».
Собака Павлова, Музей Павлова, 2005 год
Постепенно его высказывания стали менее резкими. Если раньше Павлов считал большевистский эксперимент обреченным на провал, то теперь стал высказываться осторожнее: «...эксперимент еще не завершен, будет ли он успешным, покажет будущее...»
Кабинет академика. Мемориальный музей-квартира академика И.П.Павлова
Ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Безусловно, профессор Преображенский — образ собирательный и в его уста Булгаков вложил много собственных мыслей.
И всё же трудно удержаться от соблазна провести параллели — это и внешность, и то, что оба ученых проводят опыты на собаке, и отношение к советским газетам, и очень много схожих суждений. Павлов, как и профессор Преображенский был сыном священника и учёным с мировым именем. Он резко критиковал власть, которая не только не смела его трогать, но даже создала исключительные условия для его жизни и научной деятельности. Среди современников Булгакова трудно найти человека более подходящего на роль прототипа.
Кстати, с ассистентом Преображенского всё гораздо проще. Иван Арнольдович Борменталь — это Илья Арнольдович Файнзильберг, приятель Булгакова по работе в «Гудке» и более известный народу под псевдонимом Ильф.
Из: «Бесстрашный академик», hkolazhizni.ru
www.izbrannoe.com
Pragueratter | Все права защищены © 2018 | Карта сайта
