ПУСТОТЫ АННЫ
левая голова анны то молится то молчит правая голова анны плачет голосит
левая голова анны смеялась навзрыд правая голова анны болит
шла анна поглаживала себя по животу по животам в животах ребенок шевелился но анна левой и правой головой видела впереди только пустоту
первая пустота: совокупление
говорила с молодым любовником вот зачем ты такой пусть пустой некрасивый неумный но молодой мои сердца к своему пришил и страстно так целовал мой левый рот и мой правый рот входил в меня неуклюже как в землю крот без любви типа инстинкт но я все равно благодарна третье сердце во мне зародилось стучит
вторая пустота: перевоплощение
руки стали как плети еле ноги тащу не буду больше ходить поплыву в зеленой волшебной лодке на восток в место где из неба на меня смотрят глаза то есть туда где небо улыбается зовет минуя рифы водовороты будет ребенок мой бить меня левой ногой в правое сердце до икоты до рвоты я стану другой ведь из неба на меня смотрят глаза стану нерешительной усну на дне лодки жалобно будут смотреть на меня летящие за кормом чайки
третья пустота: исцеление
левая голова анны смеялась правая голова анны заболела а море светилось соль бесконечность пена белое белое все голубое нереальное иное свежее и анна шептала:
«спасибо вам родители мария и георгий что выносили родили кормили гладили по головам спасибо черному и белому доктору один лечил другой убивал спасибо молодому некрасивому пустому за то что не побрезговал зачал спасибо воде ветру и птицам»
тут анна откинула головы раздвинула ноги навстречу небесным глазам и исцелилась
СОБАКА ПАВЛОВА
Она не падала, не лаяла, не выла выбежала из последнего вагона ушла от деда, от бабки, от закона сладкая сладкая жизнь: смерть, вилы "не шерсть на мне, длинные длинные волосы черные человеческие волосы не замерзну даже на полюсе, – говорила она павлову женским голосом, – не замерзну даже в сердце твоем даже без сердца, под скальпелем не замерзну мои волосы станут огнем пылающая уйду от тебя на мороз, на свежий воздух павлов, ты злой, я не знала об этом, любила тебя я не любила в начале, потом полюбила, потом разлюбила все от отчаянья, под капельницей, день ото дня думала и смотрела в глаза твои голубые к скотоложству тебя, павлов, я знаю, не принудить ни к скотоложству, ни к замужеству, и даже рюмочки не выпить на брудершафт тебе бы только тельце моё на лоскуты кроить как потрошитель делаешь это с нежностью, по-маньячески, не дыша а у меня нет уже ни яичников, ни мозжечка, ни селезенки нету глаза, берцовой кости, ушной перепонки полумертвая стою, вся в зеленке кто меня, павлов, спасет из этой воронки я собака, павлов, собака, собака павлова не анна павлова, не вера павлова, не павлик морозов даже не лена из москвы, которая обо мне плакала и в сердцах называла осколочной розой освободи меня, выпусти, пусть я стала калекой калекой не страшно, главное не кошкой выпусти, дай мне под зад коленом только очень нежно, любя, понарошку чтобы я бежала бежала, летела словно на крыльях между машин, на свободу, на свалку, в иное пространство ты научил меня, павлов, любоваться всем этим миром таким волшебным, бескрайним, прекрасным
ИЗ ЦИКЛА «Другая половина марта»
4
У моей подруги всю ночь болела грудь, я ей мяла сосцы, шептала, втирала мазь. Бес под пальцами проскочил, прилип к родинке жесткий волос, черная масть. Чертила ноготком круги, кусала, плевала, спиртом жгла. Шепчет: болит так, словно внутри игла. А под утро проклюнулся из левого соска зеленый сочный лист. Как она испугано глядела на меня, как кричала, волосы рвала. Откуда цветку взяться из груди, не от моих же ласк, не от моей слюны, не от моих слез. От чьего семени, в ком искать отца, - лазила я на яблоню, сыпалась на меня ее пыльца. Софья, не плачь, я видела в окно: твой двойник по небу плыл. Значит, все будет хорошо, не обойдет он нас в своей любви. Просила лезвием срезать плоть, - мы в другой плоскости, милая, здесь каждый из нас гость. И в том польза, коли расцвел твой сосок. Ты бы могла и камень родить, глину, песок. Я лгала, что в окне видела ее двойника. Был туман и не видела я ничего, только близко, с той стороны стекла, след от плевка. Она волнуется, - что же правая молчит грудь, к чему готовится, нет в ней даже молока. Зачем цветку твое молоко, у него есть твои кровь и мокрота. Посмотри, как бьется висок, пульсирует аорта. Не выдержала, легла на живот, душила, терлась о простыню. Хоть я мать и его люблю, хочу хочу убить, вырвать на корню. А в окно и впрямь кто-то смотрел, даже дыхание его осталось на стекле. Видел он, как уже из моих сосцов кислые капли текли.
ДЖАТАКА О ЖЕНЩИНЕ
Стала другой, давно об этом думала, давно ждала вначале только представляла в мыслях, потом поверила, потом. Пришел любовник, ты изменилась, в тебе что-то исчезло, Зашла подруга, странно ты раньше это любила, теперь не хочешь даже слышать. А у самой под кожей лёгкий холодок от этого превращенья, что можно быть свободной и равнодушной, можно не отвлекаться, не показывать то чего нету, расслабиться. Родители сразу не поняли, мама заплакала, поцеловала ее успокоила, поверь так лучше, увидишь, я счастливая, никогда такою не была. Прохожие ничего не замечали, не оглядывались, как будто была прозрачной, знакомые не здоровались, мужчины не обращали внимания. От этого тоже радостно, никогда не испытывала, как будто летела, только сердце слегка покалывало, никто не нужен, никого не хочется видеть. И только когда поднималась по лестнице, подумала, вдруг завтра проснусь, все вернется, все станет прежним.
* * *
Мама, купи Александре вина. Она дома не ночевала, она больна. Купи купи Александре цветов. Желтых, оранжевых, золотых. Таких, которые не носят королевы во лбах, которых не найти на клумбах, рыночных площадях. Купи бедной Александре любовь, чтобы она могла ее на руки взять-унести-сокрыть. Такую, которая навсегда прилипает к ладоням, которую не отрезать, не упустить. Вор, поверь мне, уже готовится, спешит, подкрашивает губы, наклеивает усы. Он украдет Александру, сколь ни отговаривай его, ни проси. Я вижу: несут сестрицу мою в мешке, в суконном шатре, в кармане, в каменном шалаше. Скрестила руки она, поджала ноги, на запястье цепь, ситцевый платок во рту. А любовь, что приросла к ее рукам, расцветает, загорается, высвечивая углы. Она не боится, как блаженная поет, улыбку ее видно сквозь ткань. А еще в мешке - прялка, птица, свадебное платье и конь. Но вору нести все это не тяжело, его окрыляет любовь. И когда они прибудут к вору домой, лягут в брачную постель, разведут на ней огонь, вор поймет, что с Александры надо кожу содрать, чтоб увидеть ее нагой.
* * *
вот пишу тебе из больницы рядом шприцы шлепанцы девственницы убийцы
ко мне никто не подходит никто не приходит боятся
я здесь новые слова говорю ношу некрасивую больничную одежду пыталась сбежать трижды остановили не пустили не осталось даже надежды
вчера ко мне приводили женщин одна держала в руках женьшень у второй во рту гудел шмель третья на плечи накинула шинель
я не вышла к ним мигрень лень вечером мне укололи амитриптилин
то что вокруг пустота здесь никто не знает перед сном выхожу в коридор кричу:
ангелы стучат свистят предупреждают
в конце коридора бывшие мужья стоят фосфорицируют сияют зияют
* * *
мама в церковь надо сходить?
мама: надо в церковь нужно сходить
иди дочка в церковь возьми меди полную руку свечи купи иди беги плыви греби ходи по кругу
постой там подумай почему ты
бесплодная глупая криворукая незамужняя пятый десяток одинокая чем согрешила
…
пошла я через весь город босая простоволосая собаки шли за мной солдаты смотрели на меня подруги отворачивались
дошла до церкви но простоволосую и босую не пускают в храм
не пустили
пошла с медью в руке к черной реке сидела на бревне при полной луне на сырой земле беременная
под утро поняла что я в церковь сходила
она во мне она внутри
теплится движется светится
и
колокола колокола колокола
_________________________________________
Об авторе: АЛЕКСАНДР АНАШЕВИЧ
Родился в 1971 г. Работает журналистом, живет в Воронеже. Автор нескольких книг стихов: "Столько ловушек", М.: АРГО-РИСК, 1997; "Театральный роман", (совместно с Еленой Фанайловой). — М.: Изд-во Р.Элинина, 1999; "Сигналы сирены", СПб.: Митин Журнал; BoreyArtCenter, 1999; "Неприятное кино", стихотворения. — М.: ОГИ, 2001; "Фрагменты королевства", стихи, драмы. — М.: Новое литературное обозрение, 2002; "Птички бабочки мертвячки". Тверь–СПб.: Kolonna Publications, Порядок слов, 2012. Дважды входил в шорт-лист Премии Андрея Белого.скачать dle 12.1
literratura.org
Осколочная роза
Александр Анашевич. Неприятное кино + бонус-трек: Стихотворения. — М.: ОГИ, 2001. — 64 с.
Название книги Александра Анашевича вполне оправданно. Приятного в его стихах довольно мало. Это, может быть, не “жесткое порно” и не фильм ужасов, но “одурманивающие пары” чувствуются. Цикл “цветочки для блаженного в.”, конечно, напоминает по названию “Цветы зла” Бодлера. Декадентства своего Анашевич не скрывает. Сюжетов разрушения, угасания, распада в его стихах достаточно. Почти все герои и героини находятся в пограничных ситуациях. Собака Павлова лежит на операционном столе “вся в зеленке”, девушка пишет из сумасшедшего дома. Кстати, этот адрес характерен, интонация стихов Анашевича горячечна, болезненна, многочисленные повторы, неравные по длине строчки.
Часто Анашевич ведет речь от лица женщин: это письма, монологи. При том, что стихи жесткие, мужские, хотя и какие-то жалобные и жалостливые. Жалко собаку Павлова, несмотря на сумрачную иронию.
не замерзну даже в сердце твоем даже без сердца, под скальпелем не замер мои волосы станут огнем пылающая уйду от тебя на мороз, на свежий воздух павлов, ты злой, я не знала об этом, любила тебя я не любила в начале, потом полюбила, потом разлюбила все от отчаянья, под капельницей, день ото дня думала и смотрела в глаза твои голубыеПоэта Елену Фанайлову относят к одной с Анашевичем воронежской школе. Их личное знакомство, упоминание имени Анашевича Фанайловой и наоборот, в общем, подтверждает взаимное влияние. По интонации поэты, в самом деле, схожи.
Люди проходят, как тени кулис, Шепотом мучают, пристают, Пальцы просовывают в живот, Плачут, бормочут, поют.Это Фанайлова. Бормотание, наговаривание, заговаривание явно сродни Анашевичу. Но у Фанайловой ее “особый цинизм” слишком открыто декларирован, чтобы ему верить “взаправду”. Фанайлова вполне по-женски надрывна, впрочем, хорошо отрефлектированной истерикой. У Анашевича никакого надрыва нет. При общности декораций (и у Фанайловой, и у Анашевича любимый город — Петербург, тут, конечно, культурный ореол и гирлянды ассоциаций: “В Петрополе прозрачном мы умрем”, перекошенное лицо убийцы-Раскольникова, вагиновский город мертвых; город миражей и чахотки, как встарь, мучит, околдовывает, не отпускает) актеры поэтов говорят на разных языках. Фанайлова, по выражению одного критика, “восхитительно старомодна”, Анашевич, при всей его оглядке на начало века, абсолютно современен. Фанайлова говорит от себя с чертами стилизации, Анашевич стилизует, оставаясь собой. Его маски не обманывают. Он мучается не вместе с собакой Павлова, а самим фактом ее существования.
Поэт, которому родствен Анашевич, — это Сологуб с сосредоточенностью и горячечностью его “Чертовых качелей” (“Держусь, томлюсь, качаюсь, / Вперед, назад, / Вперед, назад, / Хватаюсь и мотаюсь, / И отвести стараюсь / От черта томный взгляд”). Не в нечисти, которой у Анашевича достаточно, тут дело, а в некоей обреченности. Лев Шестов написал про Сологуба: “Можно покориться Творцу, исполнить его закон и веления, — но чем смыть обиду и стыд?.. Кончается ли с самой смертью стыд?.. Не спасут от черной гибели вещие звезды. Что же может спасти? И нужно ли спасенье? Только чертовы качели”.
Между садом и адом какой заповедник цветет между правой и левой рукой какое скрывается чудо и такое блаженство, такой изливается мед, что понимаешь: как близко до вооруженного бунта и уже накрывает меня петербуржский изорванный край и немного теплеет, к лицу подступает февраль и покачивается, занятый этой игрой.Сеанс окончен, выход налево.
Елена Гродская
magazines.russ.ru
Осколочная роза
Александр Анашевич. Неприятное кино + бонус-трек: Стихотворения. — М.: ОГИ, 2001. — 64 с.
Название книги Александра Анашевича вполне оправданно. Приятного в его стихах довольно мало. Это, может быть, не “жесткое порно” и не фильм ужасов, но “одурманивающие пары” чувствуются. Цикл “цветочки для блаженного в.”, конечно, напоминает по названию “Цветы зла” Бодлера. Декадентства своего Анашевич не скрывает. Сюжетов разрушения, угасания, распада в его стихах достаточно. Почти все герои и героини находятся в пограничных ситуациях. Собака Павлова лежит на операционном столе “вся в зеленке”, девушка пишет из сумасшедшего дома. Кстати, этот адрес характерен, интонация стихов Анашевича горячечна, болезненна, многочисленные повторы, неравные по длине строчки.
Выходят на улицу, спрашивают почтальонку: пошты нету, нету ли от милой письмеца. Та: нету нету пошты, посмотри: пустая сумка, хожу с пустой сумкой, сама жду письмо от мужа, муж на войне, написал одно письмо за три года, три слова написал в письме, и те не смогла разобрать, пошла к соседке, к невестке ходила, ходила по всей деревне, как тигр по клетке, до сих пор ношу листок в кармане, посмотри — штамп солдатский треугольный, какая уж тут пошта, от мужа письмо. Где письмо?Часто Анашевич ведет речь от лица женщин: это письма, монологи. При том, что стихи жесткие, мужские, хотя и какие-то жалобные и жалостливые. Жалко собаку Павлова, несмотря на сумрачную иронию.
не замерзну даже в сердце твоем даже без сердца, под скальпелем не замер мои волосы станут огнем пылающая уйду от тебя на мороз, на свежий воздух павлов, ты злой, я не знала об этом, любила тебя я не любила в начале, потом полюбила, потом разлюбила все от отчаянья, под капельницей, день ото дня думала и смотрела в глаза твои голубыеКак видите, собака тоже говорит “женским голосом”.
Поэта Елену Фанайлову относят к одной с Анашевичем воронежской школе. Их личное знакомство, упоминание имени Анашевича Фанайловой и наоборот, в общем, подтверждает взаимное влияние. По интонации поэты, в самом деле, схожи.
Люди проходят, как тени кулис, Шепотом мучают, пристают, Пальцы просовывают в живот, Плачут, бормочут, поют.Это Фанайлова. Бормотание, наговаривание, заговаривание явно сродни Анашевичу. Но у Фанайловой ее “особый цинизм” слишком открыто декларирован, чтобы ему верить “взаправду”. Фанайлова вполне по-женски надрывна, впрочем, хорошо отрефлектированной истерикой. У Анашевича никакого надрыва нет. При общности декораций (и у Фанайловой, и у Анашевича любимый город — Петербург, тут, конечно, культурный ореол и гирлянды ассоциаций: “В Петрополе прозрачном мы умрем”, перекошенное лицо убийцы-Раскольникова, вагиновский город мертвых; город миражей и чахотки, как встарь, мучит, околдовывает, не отпускает) актеры поэтов говорят на разных языках. Фанайлова, по выражению одного критика, “восхитительно старомодна”, Анашевич, при всей его оглядке на начало века, абсолютно современен. Фанайлова говорит от себя с чертами стилизации, Анашевич стилизует, оставаясь собой. Его маски не обманывают. Он мучается не вместе с собакой Павлова, а самим фактом ее существования.
Поэт, которому родствен Анашевич, — это Сологуб с сосредоточенностью и горячечностью его “Чертовых качелей” (“Держусь, томлюсь, качаюсь, / Вперед, назад, / Вперед, назад, / Хватаюсь и мотаюсь, / И отвести стараюсь / От черта томный взгляд”). Не в нечисти, которой у Анашевича достаточно, тут дело, а в некоей обреченности. Лев Шестов написал про Сологуба: “Можно покориться Творцу, исполнить его закон и веления, — но чем смыть обиду и стыд?.. Кончается ли с самой смертью стыд?.. Не спасут от черной гибели вещие звезды. Что же может спасти? И нужно ли спасенье? Только чертовы качели”.
Между садом и адом какой заповедник цветет между правой и левой рукой какое скрывается чудо и такое блаженство, такой изливается мед, что понимаешь: как близко до вооруженного бунта и уже накрывает меня петербуржский изорванный край и немного теплеет, к лицу подступает февраль и покачивается, занятый этой игрой.Сеанс окончен, выход налево.
Елена Гродская
magazines.russ.ru
ПУСТОТЫ АННЫ
левая голова анны то молится то молчит правая голова анны плачет голосит
левая голова анны смеялась навзрыд правая голова анны болит
шла анна поглаживала себя по животу по животам в животах ребенок шевелился но анна левой и правой головой видела впереди только пустоту
первая пустота: совокупление
говорила с молодым любовником вот зачем ты такой пусть пустой некрасивый неумный но молодой мои сердца к своему пришил и страстно так целовал мой левый рот и мой правый рот входил в меня неуклюже как в землю крот без любви типа инстинкт но я все равно благодарна третье сердце во мне зародилось стучит
вторая пустота: перевоплощение
руки стали как плети еле ноги тащу не буду больше ходить поплыву в зеленой волшебной лодке на восток в место где из неба на меня смотрят глаза то есть туда где небо улыбается зовет минуя рифы водовороты будет ребенок мой бить меня левой ногой в правое сердце до икоты до рвоты я стану другой ведь из неба на меня смотрят глаза стану нерешительной усну на дне лодки жалобно будут смотреть на меня летящие за кормом чайки
третья пустота: исцеление
левая голова анны смеялась правая голова анны заболела а море светилось соль бесконечность пена белое белое все голубое нереальное иное свежее и анна шептала:
«спасибо вам родители мария и георгий что выносили родили кормили гладили по головам спасибо черному и белому доктору один лечил другой убивал спасибо молодому некрасивому пустому за то что не побрезговал зачал спасибо воде ветру и птицам»
тут анна откинула головы раздвинула ноги навстречу небесным глазам и исцелилась
СОБАКА ПАВЛОВА
Она не падала, не лаяла, не выла выбежала из последнего вагона ушла от деда, от бабки, от закона сладкая сладкая жизнь: смерть, вилы "не шерсть на мне, длинные длинные волосы черные человеческие волосы не замерзну даже на полюсе, – говорила она павлову женским голосом, – не замерзну даже в сердце твоем даже без сердца, под скальпелем не замерзну мои волосы станут огнем пылающая уйду от тебя на мороз, на свежий воздух павлов, ты злой, я не знала об этом, любила тебя я не любила в начале, потом полюбила, потом разлюбила все от отчаянья, под капельницей, день ото дня думала и смотрела в глаза твои голубые к скотоложству тебя, павлов, я знаю, не принудить ни к скотоложству, ни к замужеству, и даже рюмочки не выпить на брудершафт тебе бы только тельце моё на лоскуты кроить как потрошитель делаешь это с нежностью, по-маньячески, не дыша а у меня нет уже ни яичников, ни мозжечка, ни селезенки нету глаза, берцовой кости, ушной перепонки полумертвая стою, вся в зеленке кто меня, павлов, спасет из этой воронки я собака, павлов, собака, собака павлова не анна павлова, не вера павлова, не павлик морозов даже не лена из москвы, которая обо мне плакала и в сердцах называла осколочной розой освободи меня, выпусти, пусть я стала калекой калекой не страшно, главное не кошкой выпусти, дай мне под зад коленом только очень нежно, любя, понарошку чтобы я бежала бежала, летела словно на крыльях между машин, на свободу, на свалку, в иное пространство ты научил меня, павлов, любоваться всем этим миром таким волшебным, бескрайним, прекрасным
ИЗ ЦИКЛА «Другая половина марта»
4
У моей подруги всю ночь болела грудь, я ей мяла сосцы, шептала, втирала мазь. Бес под пальцами проскочил, прилип к родинке жесткий волос, черная масть. Чертила ноготком круги, кусала, плевала, спиртом жгла. Шепчет: болит так, словно внутри игла. А под утро проклюнулся из левого соска зеленый сочный лист. Как она испугано глядела на меня, как кричала, волосы рвала. Откуда цветку взяться из груди, не от моих же ласк, не от моей слюны, не от моих слез. От чьего семени, в ком искать отца, - лазила я на яблоню, сыпалась на меня ее пыльца. Софья, не плачь, я видела в окно: твой двойник по небу плыл. Значит, все будет хорошо, не обойдет он нас в своей любви. Просила лезвием срезать плоть, - мы в другой плоскости, милая, здесь каждый из нас гость. И в том польза, коли расцвел твой сосок. Ты бы могла и камень родить, глину, песок. Я лгала, что в окне видела ее двойника. Был туман и не видела я ничего, только близко, с той стороны стекла, след от плевка. Она волнуется, - что же правая молчит грудь, к чему готовится, нет в ней даже молока. Зачем цветку твое молоко, у него есть твои кровь и мокрота. Посмотри, как бьется висок, пульсирует аорта. Не выдержала, легла на живот, душила, терлась о простыню. Хоть я мать и его люблю, хочу хочу убить, вырвать на корню. А в окно и впрямь кто-то смотрел, даже дыхание его осталось на стекле. Видел он, как уже из моих сосцов кислые капли текли.
ДЖАТАКА О ЖЕНЩИНЕ
Стала другой, давно об этом думала, давно ждала вначале только представляла в мыслях, потом поверила, потом. Пришел любовник, ты изменилась, в тебе что-то исчезло, Зашла подруга, странно ты раньше это любила, теперь не хочешь даже слышать. А у самой под кожей лёгкий холодок от этого превращенья, что можно быть свободной и равнодушной, можно не отвлекаться, не показывать то чего нету, расслабиться. Родители сразу не поняли, мама заплакала, поцеловала ее успокоила, поверь так лучше, увидишь, я счастливая, никогда такою не была. Прохожие ничего не замечали, не оглядывались, как будто была прозрачной, знакомые не здоровались, мужчины не обращали внимания. От этого тоже радостно, никогда не испытывала, как будто летела, только сердце слегка покалывало, никто не нужен, никого не хочется видеть. И только когда поднималась по лестнице, подумала, вдруг завтра проснусь, все вернется, все станет прежним.
* * *
Мама, купи Александре вина. Она дома не ночевала, она больна. Купи купи Александре цветов. Желтых, оранжевых, золотых. Таких, которые не носят королевы во лбах, которых не найти на клумбах, рыночных площадях. Купи бедной Александре любовь, чтобы она могла ее на руки взять-унести-сокрыть. Такую, которая навсегда прилипает к ладоням, которую не отрезать, не упустить. Вор, поверь мне, уже готовится, спешит, подкрашивает губы, наклеивает усы. Он украдет Александру, сколь ни отговаривай его, ни проси. Я вижу: несут сестрицу мою в мешке, в суконном шатре, в кармане, в каменном шалаше. Скрестила руки она, поджала ноги, на запястье цепь, ситцевый платок во рту. А любовь, что приросла к ее рукам, расцветает, загорается, высвечивая углы. Она не боится, как блаженная поет, улыбку ее видно сквозь ткань. А еще в мешке - прялка, птица, свадебное платье и конь. Но вору нести все это не тяжело, его окрыляет любовь. И когда они прибудут к вору домой, лягут в брачную постель, разведут на ней огонь, вор поймет, что с Александры надо кожу содрать, чтоб увидеть ее нагой.
* * *
вот пишу тебе из больницы рядом шприцы шлепанцы девственницы убийцы
ко мне никто не подходит никто не приходит боятся
я здесь новые слова говорю ношу некрасивую больничную одежду пыталась сбежать трижды остановили не пустили не осталось даже надежды
вчера ко мне приводили женщин одна держала в руках женьшень у второй во рту гудел шмель третья на плечи накинула шинель
я не вышла к ним мигрень лень вечером мне укололи амитриптилин
то что вокруг пустота здесь никто не знает перед сном выхожу в коридор кричу:
ангелы стучат свистят предупреждают
в конце коридора бывшие мужья стоят фосфорицируют сияют зияют
* * *
мама в церковь надо сходить?
мама: надо в церковь нужно сходить
иди дочка в церковь возьми меди полную руку свечи купи иди беги плыви греби ходи по кругу
постой там подумай почему ты
бесплодная глупая криворукая незамужняя пятый десяток одинокая чем согрешила
…
пошла я через весь город босая простоволосая собаки шли за мной солдаты смотрели на меня подруги отворачивались
дошла до церкви но простоволосую и босую не пускают в храм
не пустили
пошла с медью в руке к черной реке сидела на бревне при полной луне на сырой земле беременная
под утро поняла что я в церковь сходила
она во мне она внутри
теплится движется светится
и
колокола колокола колокола
_________________________________________
Об авторе: АЛЕКСАНДР АНАШЕВИЧ
Родился в 1971 г. Работает журналистом, живет в Воронеже. Автор нескольких книг стихов: "Столько ловушек", М.: АРГО-РИСК, 1997; "Театральный роман", (совместно с Еленой Фанайловой). — М.: Изд-во Р.Элинина, 1999; "Сигналы сирены", СПб.: Митин Журнал; BoreyArtCenter, 1999; "Неприятное кино", стихотворения. — М.: ОГИ, 2001; "Фрагменты королевства", стихи, драмы. — М.: Новое литературное обозрение, 2002; "Птички бабочки мертвячки". Тверь–СПб.: Kolonna Publications, Порядок слов, 2012. Дважды входил в шорт-лист Премии Андрея Белого.скачать dle 12.1
literratura.ru
Pragueratter | Все права защищены © 2018 | Карта сайта
