Основная идея Вольтера и его философские и политические взгляды. Собака вольтер

Вольтер — Животные

ЖИВОТНЫЕ

Какая эта жалкая, убогая мысль, будто животные — автоматы, лишенные сознания и чувства, и будто они всегда действуют одинаково, ничему не научаются, ничего не совершенствуют и т. д.!

Птица делает гнездо полукруглым, когда она вьет его у стены, в четверть круга, когда оно в углу, и круглым на дереве; разве она строит его всегда одинаково? Разве охотничья собака, которую ты дрессировал в течение трех месяцев, знает теперь не больше, чем до твоих уроков? Разве чиж, которому ты насвистываешь мелодию, сразу же повторяет ее? Разве тебе не приходится потратить много времени, чтобы его обучить? Разве ты не замечал, как он ошибается и исправляет себя?

Разве ты считаешь, что у меня есть чувство, память, мысли только потому, что я с тобой говорю? Ну так вот, я не разговариваю с тобой; ты видишь, что я вернулся домой с огорченным лицом, с беспокойством ищу какую-то бумагу, открываю письменный стол, вспомнив, что я положил ее туда, нахожу и радостно читаю ее. Ты заключаешь, что я испытал чувства огорчения и удовольствия, что у меня есть память и сознание.

Сделай же сам вывод относительно собаки, которая потеряла своего хозяина, с жалобным воем искала его по всем дорогам, которая входит в дом встревоженная, беспокойная, спускается, поднимается по лестнице, ходит из одной комнаты в другую и, наконец, найдя любимого хозяина в его кабинете, выражает ему свою радость веселым лаем, прыжками, ласками.

Варвары хватают эту собаку, которая так неизмеримо превосходит человека в дружбе; они прикрепляют ее к столу, они разрезают ее живьем, чтобы показать тебе ее мезентариальные вены. Ты обнаруживаешь в ней точно такие же органы чувств, какие есть в тебе. Отвечай, ты, полагающий, что организм — машина: неужели природа вложила в это животное органы чувств, для того чтобы оно ничего не ощущало? Неужели оно обладает нервами, для того чтобы быть бесчувственным? Не приписывай природе такое безрассудное противоречие.

Но школьные учителя спрашивают, что такое душа животных? Этот вопрос мне непонятен. У дерева есть способность принимать в свои фибры циркулирующий по нему сок, распускать почки листьев и плодов; спросите ли вы меня, что такое душа этого дерева? Оно получило эти дары, как животное — дар чувства, памяти, некоторые представления. Кто наделил его этими дарами? Кто дал ему все эти способности? Тот, кто заставляет расти полевую траву, а землю — тяготеть к солнцу.

Души животных — формы субстанциальные, сказал Аристотель, а вслед за Аристотелем — арабская школа, а вслед за арабской школой — школа ангелитская, а вслед за ангелитской школой — Сорбонна, а вслед за Сорбонной — уже никто на свете этого не говорил.

"Души животных материальны?" — вещают другие философы. Они имели не больше успеха, чем те. Тщетно спрашивал их, что означает материальная душа; им приходится признать, что это — материя, наделенная чувством, но кто дал ей эти чувства? Это — материальная душа; значит, материя дает чувство материи; они не могут выйти из этого круга.

Послушайте, как некоторые глупцы рассуждают о животных: их душа — существо духовное, умирающее вместе с телом. Но чем вы это докажете? Как вы понимаете это духовное существо, которое, правда, имеет чувство, память и свою долю представлений и ассоциаций, но никогда не узнает того, что знает шестилетний ребенок? На каком основании вы воображаете, что это существо, не являющееся телом, погибает вместе с телом? Самые большие глупцы те, которые утверждали, что эта душа — ни тело, ни дух. Вот прекрасная теория. Под духом мы можем понимать только нечто неизвестное, что не есть тело. Таким образом, система этих господ сводится к тому, что душа животных — субстанция, не являющаяся ни телом, ни чем-то, что не есть тело.

Откуда взялось столько противоречивых мнений? Из постоянной привычки людей исследовать, что представляет собой какая-нибудь вещь, еще не выяснив, существует ли она. Каковы результаты действия этой вечной потенции, коренящейся в существе природы? Я вижу лишь два их вида — лишенные ощущений и ощущающие.

Эта Земля, эти моря, планеты, Солнце кажутся превосходными, но грубыми творениями, лишенными всякой чувствительности. Улитка, имеющая желания, некоторые восприятия и занимающаяся любовью, как представляется, обладает в этом отношении определенным превосходством над всем блеском солнц, освещающих пространство.

Однако все эти виды бытия одинаково подчинены вечным и неизменным законам.

Ни Солнце, ни улитка, ни устрица, ни собака, ни обезьяна, ни человек не могли сами себе дать ничего из того, чем они обладают. Ясно: все это ими получено.

И человек, и собака рождены независимо от их воли матерью, производящей их на свет независимо от собственной воли. Тот и другая сосут грудь своей матери, не ведая, что творят, и происходит это благодаря весьма тонкому механизму, очень сложному, понимания коего достигли лишь очень немногие из людей. И человек, и собака по истечении определенного срока обретают какие-то представления, память, волю; собака — гораздо раньше, человек — позже.

Если бы животные были попросту механизмами, это было бы лишним доказательством в пользу тех, кто считает, будто человек — тоже не что иное, как машина; однако в наше время нет более никого, кто не признал бы: у животных есть представления, память, определенная мера разума; они совершенствуют свои познания; охотничья собака учится своему занятию; старая лисица опытнее молодой и т. д.

От кого получили они все эти способности, если не от вечной первопричины, от принципа действия, великого бытия, одушевляющего всю природу?

Человек обретает способности животных гораздо позже них, однако в гораздо более выдающейся степени; возможно ли ему получить их от иной причины? У него есть лишь то, что сообщает ему великое бытие. Было бы странным противоречием, единственным в своем роде абсурдом, если бы все светила, все элементы, растения, животные, непрерывно и неодолимо подчинялись законам великого бытия, и один только человек мог бы сам собой руководить.

О ЗЛЕ, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО ОБ ИСТРЕБЛЕНИИ ЖИВОТНЫХ Глава 15 из книги "Надо сделать выбор, или принцип действия"

Мы никогда не могли получить представления о добре и зле иначе как в отношении к нам самим. Страдания животного кажутся нам злом, ибо, будучи сами такими же животными, мы понимаем, что было бы весьма плачевно, если бы с нами поступали подобным же образом. Мы с таким же состраданием относились бы к дереву, если бы нам сказали, что оно испытывает муки, когда его срубают, и к камню, если бы узнали, что ему больно, когда его выламывают. Однако мы сострадали бы дереву и камню гораздо-меньше, чем животному, ибо они менее нам подобны. Мы весьма скоро перестаем расстраиваться даже по поводу ужасной смерти животных, предназначенных для нашей трапезы. Дети, оплакивающие смерть первого цыпленка, которого они видят зарезанным, смеются над этим, когда видят это повторно.

Наконец, нет ничего убедительнее того факта, что эта омерзительная резня, непрестанно бьющая в глаза на наших бойнях и на наших кухнях, не представляется нам злом; напротив, мы взираем на этот ужас, зачастую худший, чём чумная зараза, как на благословение господне, и у нас даже есть молитвы, в которых мы благодарим бога за эти убийства. А между тем, что может быть омерзительнее, чем постоянное пожирание трупов?

Не только мы проводим нашу жизнь в убийствах и пожирании того, что убили, но и все животные убивают друг друга; они вынуждаются к этому неодолимым зовом. Земля — не что иное, как обширное поле сражений, ловушек, резни и истребления от самых крохотных насекомых и вплоть до носорогов и слонов; нет такого животного, у которого не было бы своей добычи и которое, чтобы ее схватить, не пускало бы в ход коварство и ярость, сходные с коварством и яростью паука, захватывающего в паутину и пожирающего ни в чем не повинную муху. Стадо овец в течение часа пожирает, жуя траву, большее количество насекомых, чем на Земле существует людей.

Но самое жестокое из всего этого — с очевидностью проступающее на этих ужасных подмостках постоянно возобновляющихся убийств — четкое намерение сохранять существование всех видов с помощью окровавленных трупов их взаимных врагов. Жертвы испускают дух не раньше, чем природа тщательно позаботится о том, чтобы на их место явились новые. Все возрождается для убийства.

Между тем я не встречал среди нас ни моралиста, ни кого-либо из краснобайствующих проповедников и даже никого из наших тартюфов, кто хоть сколько-нибудь призадумался бы над этим ужасным обычаем, ставшим нашей второй природой. Для того чтобы столкнуться с человеком, вменяющим нам в стыд наше кровавое обжорство, нам надо вернуться к благочестивому Порфи-рию и к сострадательным пифагорейцам или, еще лучше, надо отправиться к индийским браминам: ведь что до наших монахов, коих прихоть основателей их общин заставила отказаться от мяса, то если они не убивают куропаток и перепелов, они взамен этого являются убийцами морской рыбы и калканов; при этом ни среди монахов, ни на Тридентском соборе, ни на наших сборищах духовенства, ни в наших академиях до сих пор не решались дать наименование зла этой вселенской бойне. На соборах обо всем этом думают не больше, чем в тавернах.

Итак, мы оправдываем великое бытие за эту бойню, или, точнее, оно имеет в нашем лице сообщников.

1772 год

О ДУШЕ ЖИВОТНЫХ И О НЕКОТОРЫХ ВЗДОРНЫХ ИДЕЯХ

Пока не было странной теории, считающей животных простыми автоматами без всяких ощущений, люди никогда не приписывали животным нематериальную душу; и никто не доходил до такой смелости, чтобы сказать, что улитка обладает духовной сущностью. Все мирно соглашались с тем, что животные получили от Бога чувства, память, представления, но никак не чистый дух. Никто не злоупотреблял даром рассуждения до такой степени, чтобы говорить, будто природа даровала животным все органы чувств, для того чтобы у них не было никакого чувства. Никто не говорил, что они кричат, когда их ранят, и убегают, когда их преследуют, не испытывая ни боли, ни страха.

В то время не сомневались во всемогуществе Бога; он мог наделить организованную материю животных удовольствием, страданием, памятью, сочетанием отдельных представлений; он мог дать некоторым из них, например, обезьяне, слону, охотничьей собаке, способность совершенствоваться в искусствах, которым их обучают; он не только мог это сделать, но и сделал; вселенная была этому свидетелем.

Перейра и Декарт заявили миру, что он заблуждается, что Бог просто развлекался фокусами, что он дал животным все органы жизни и чувства, для того чтобы у них не было ни чувства, ни жизни в собственном смысле слова. Но какие-то лжефилософы в ответ на эту химеру Декарта бросились в другую крайность; они щедро наделяли чистым небом жаб и насекомых; in vitium ducit culpae fuga (Хотите избавляйтесь, хотите не избавляйтесь).

Между двумя этими безумиями, из которых первое отнимает чувство у органов чувств, а второе вселяет чистый дух в блоху, было придумано среднее; инстинкт; а что такое инстинкт? О! Это форма субстанциальная, это форма образующая; это... не знаю, что это такое; это инстинкт. Я буду соглашаться с вами, пока вы называете большинство вещей; "не знаю, что это такое", пока ваша философия начинается и заканчивается словами: "не знаю"; но если вы станете утверждать, я вам скажу вместе с Приором в его книге о суете мирской: "Безумные слепцы, объяты вы гордыней!" и т.д.

Возьмем ребенка в момент рождения и проследим шаг за шагом развитие его разума. Вы благосклонно сообщаете мне, что Бог потрудился создать душу, чтобы вселить ее в это тело, когда ему исполнилось I около шести недель; что душа эта появляется, снабженная метафизическими идеями и, следовательно, она знакома с духом, абстракциями и бесконечностью; словом, является весьма ученой особой. Но, к сожалению, она выходит из утробы в состоянии самого грубого невежества; в течение 18 месяцев она знает лишь соски своей кормилицы; а когда в 20-летнем возрасте хотят заставить эту душу вспомнить все те ученые идеи, которые были в ней, когда она соединилась со своим телом, она нередко оказывается до такой степени закупоренной, что не может постичь ни одной из них. Существуют целые народы, у которых никогда не было ни одной из этих идей. В самом деле, о чем думала душа Декарта и Мальбранша, измышляя подобные бредни? Проследим же дальше за развитием ребенка, не останавливаясь на фантазиях философов.

В день, когда мать разрешилась им вместе с его душой, в доме родились собака, кошка и чиж. Через 18 месяцев я делаю из собаки прекрасного охотника; годовалый чиж насвистывает мелодию, кошка через б недель уже демонстрирует все свои проделки; а ребенок через 4 года не делает ровно ничего. Мне, человеку грубому, свидетелю этой ошеломляющей разницы и никогда не видевшему детей, сперва кажется, что кошка, собака и чиж — очень умные существа, а маленький ребенок — автомат. Однако мало-помалу я замечаю, что у этого ребенка есть мысли, есть память; что у него такие же страсти, как у этих животных; и тогда я признаю, что он, подобно им, разумное существо. Он передает мне разные мысли немногими словами, которые он заучил так же, как моя собака разнообразными звуками точно сообщает мне о своих различных потребностях. Я замечаю, что в возрасте 6-7 лет, ребенок объединяет в своем маленьком мозгу почти столько же представлений, как моя охотничья собака в своем; наконец, с возрастом он приобретает бесконечное количество знаний. Так что же мне о нем думать? Неужели я поверю, что природа у него совершенно иная? Разумеется, нет. Ведь если вы видите, с одной стороны, идиота, а с другой — какого-нибудь ньютона, то вы утверждаете, что они по природе одинаковы и что разница между ними только в степени. Чтобы лучше проверить правдоподобие этого мнения, к которому я, вероятно, приду, я наблюдаю за своей собакой и за ребенком во время бодрствования и сна. Я пускаю обоим кровь в чрезмерном количестве; и тогда кажется, что их мысли вытекают вместе с кровью. Я зову их, когда они находятся в этом состоянии, они мне не отвечают; а если я извлеку из них еще несколько тазиков крови, то оба мои механизма, обладавшие перед тем мыслями в большом количестве и страстями всякого рода, оказываются совершенно бесчувственными. Затем я наблюдаю за обоими своими животными, пока они спят; а замечаю, что собака, чересчур наевшись, видит сны; она как-будто на охоте, она лает на добычу. Мой юноша, будучи в таком же состоянии, разговаривает со своей возлюбленной и занимается во сне любовью. Поев умеренно, ни тот ни другой не видят снов. Наконец, я обнаруживаю, что способность чувствовать, замечать, выражать свои мысли развивалась в них постепенно и также постепенно ослабевает. Я замечаю в них во сто крат больше общего, чем между каким-нибудь умным человеком и абсолютным идиотом. Какое же мнение сложится у меня об их природе? Да то самое, которое было сперва у всех народов, до того как египетские жрецы изобрели духовность и бессмертие души. Я даже предположу, и с достаточной убедительностью, что Архимед и крот принадлежат к одному роду, хотя и к разным видам, так же как дуб и горчичное зерно образованы по одинаковым принципам, хотя один из них — большое дерево, а другой — маленькое растеньице. Я подумаю, что Бог вложил частицы разума в частицы материи, организованной, для того чтобы мыслить; я скажу, что материя обладает ощущениями пропорционально тонкости ее органов чувств; что эти последние и регулируют ощущения применительно к нашим идеям; что улитка в своей раковине имеет меньше ощущений и чувств потому, что ее душа прикреплена к раковине, а пять чувств были бы для нее бесполезны. У многих животных всего два чувства; у нас их пять, что очень мало. Можно думать, что в других мирах есть другие животные, которые пользуются двадцатью или тридцатью чувствами, а другие, еще более совершенные виды, обладают ими в бесконечном количестве.

1772 год

Сайт управляется системой uCoz

antimilitary.narod.ru

Вольтер — Lurkmore

«	Явился ты в Ферней — и циник поседелый, Умов и моды вождь пронырливый и смелый, Своё владычество на Севере любя, Могильным голосом приветствовал тебя. С тобой весёлости он расточал избыток, Ты лесть его вкусил, земных богов напиток.	»
— Пушкин. К вельможе

Язвительная усмешка — непременный атрибут всех дошедших до нас изображений Вольтера

Вольте́р (aka «Фернейский патриарх»; фр. Voltaire; 1694—1778) — поэт, пейсатель, философ, энциклопедист, а также величайший тролль и просветитель Франции. Один из идеологов Великой французской революции.

[править] Дурак в стихах

«	Я знал только латынь и глупости.	»
— сабж о колледже

Когда будущего насмешника и вольнодумца извлекли из материнского чрева, то повитуха, увидев, что малыш не подаёт признаков жизни, сочла его мертворождённым и, не мудрствуя лукаво, положила свежеиспечённую человеческую личинку на стул в углу комнаты, а сама с подружкой занялась матерью. В это время в плохо освещённую комнату зашёл дед младенца, на ощупь добрался до стула и сел на него. ВНЕЗАПНО старый пердун услыхал слабый звук, похожий на свист воздуха, раздававшийся прямо из-под жопы. WTF? Оно дышит? Оно живое!? Так и вышло. Этот едва различимый звук, вырвавшийся из крохотной груди младенца, был его первым голосом протеста против тех, кто наседал на него. С каждым годом этот голос будет становиться всё слышнее, всё мощнее… ну а пока кормилица ещё долго, каждую ночь, со слезами на глазах будет сообщать родителям, что вряд ли мальчик доживёт до утра…

Франсуа-Мари Аруэ — так нарекли ребёнка — уже с юных лет отличался поэтическим даром и вообще считался одним из лучших учеников иезуитского колледжа Людовика Великого. Но его чуть было не отчислили за чтение вольнодумных сочинений и сомнения в истинах христианства. А пристрастил подростка к вольнодумству его крёстный отец — аббат де Шатонеф, убеждённейший либертен. Вместо того чтобы наставлять крестника в основах христианства, он читал ещё трёхлетнему Франсуа сатирические поэмы и вольнодумные стихи, которые мелкий засранец заучивал наизусть. Под их влиянием у Франсуа и проявилась любовь к поэзии.

Перед угрозой отчисления парень мигом «превратился» в одного из самых набожных учеников, в результате чего спокойно доучился. После колледжа практически мыслящий батя Франсуа толкнул его в коллегию адвокатов, намереваясь сделать из своего чада юриста. Но вьюнош всерьёз решил заняться литературной деятельностью. Его старший брат к тому времени увлёкся богословием и писал религиозные трактаты. Папаша Аруэ, мечтавший видеть своих отпрысков юристами, в сердцах констатировал: «Я вырастил двух дураков. Один дурак в прозе, а другой — в стихах».

[править] Отсидки в Бастилии

Вольтер в Бастилии за написанием поэмы «Генриада»

Решив, что работать на дядю не комильфо, юный Франсуа выбрал счастливую распиздяйскую жизнь фрилансера, обитая во дворцах аристократов-вольнодумцев в качестве поэта-нахлебника. В то время Францией правил регент Филипп Орлеанский, обожавший устраивать пышные оргии при дворе. Ходили слухи, что во время одной из таких регент напоил и трахнул родную дочурку.

Франсуа-Мари Аруэ откликнулся на это великое событие сатирическим стихотворением «Царствующий ребёнок», недвусмысленно намекавшим на тёплые родственные отношения в августейшей семейке. Регент отреагировал весьма достойно и однажды, увидев Франсуа на прогулке, подозвал его к себе и сказал:

— Господин Аруэ, я намерен показать вам нечто такое, чего вы ещё никогда не видели. — Что? — Бастилию! — Ваше Высочество, я отношусь к ней так, как будто я уже видел её…

Как придумать клёвый ник

1) Берём фамилию «Аруэ-младший«, 2) Пишем её на латыни как „AROVETLI“, 3) Составляем анаграмму (спойлер: VOLTAIRE), 4) ??????? 5) PROFIT!

Незадачливого стихоплёта увезли на пативэне в Бастилию, где он провёл почти год, упорно продолжая заниматься бумагомаранием. После УДО состоялась постановка его трагедии „Эдип“, которую аффтар впервые подписал ником „де Вольтер“. Трагедия имела оглушительный успех, и критики объявили его достойным преемником Корнеля и Расина.

Герцог Орлеанский был, в общем-то, незлопамятным человеком, а потому пригласил автора „Эдипа“ на аудиенцию. Он долго не показывался, и бывший узник королевской тюрьмы, пребывая в тягостном ожидании, смотрел в окно. Стояла мерзкая погода, шёл мокрый снег, кругом — слякоть, и Вольтер, глядя на всё это, заметил вслух: „Можно подумать, что на небе тоже учреждено регентство“.

Придворные рассмеялись, герцог, услышав смех, наконец соблаговолил выйти к Вольтеру, и между ними произошёл такой разговор.

— Ведите себя должным образом, — снисходительно посоветовал регент, — а я должным образом позабочусь о вас. — Буду бесконечно рад и признателен вашему высочеству, — отвечал Вольтер, — но об одном умоляю: не заботьтесь о моём жилище[1]!

Бастильский шансон. Отечественный мюзикл по опусу сабжа «Простодушный»

Регент обещал подыскать Вольтеру при дворе какую-нибудь значительную должность. Через некоторое время тот вежливо напомнил о посуле. Герцог, которого сопровождали при этой встрече четыре министра, со смехом отозвался:

— Я не забыл о тебе — ты будешь ведать департаментом придворных шутов. — Что вы, ваше высочество! — ответил Вольтер.— Там у меня будет слишком много конкурентов. Четырёх я уже вижу.

Благодаря дерзкому языку и манере держаться независимо живой и остроумный Вольтер привлекал всеобщее внимание, что вызывало лютое, бешеное негодование благородных донов. Из-за словесной перепалки с одним из них, кавалером де Роганом, Вольтер словил неиллюзорных пиздюлей. Однажды, когда он обедал у герцога Сюлли, три лакея Рогана вызвали его на крыльцо и измордовали палками, причём Роган, наблюдая из кареты за экзекуцией, изредка приговаривал: „Не бейте его по голове! Из неё ещё может выйти что-нибудь путное!“ Фалломорфировавший Вольтер кое-как вырвался из рук лакеев, бросился к Сюлли и попросил его пойти с ним в полицию. Тот отказался: подумаешь — аристократ избил поэта… У Вольтера бомбануло, он послал Рогану вызов на дуэль и стал спешно брать уроки фехтования. Роган принял вызов, но одновременно лицемерно известил об этом власти. Поэт отомстил едкой сатирой, после чего бомбануло уже у Рогана. В результате дело приняло такую огласку, что Вольтера снова упекли в Бастилию, от греха подальше. Освободили его только при условии выезда из страны. Вольтер уехал в Англию, где прожил три года, но тайком приезжал в Париж, чтобы взять и уебать Рогана. Но тому всегда удавалось скрыться, вот же везучий сукин сын!

[править] Вольтер и Фридрих II

«	Султан Селим, Вольтер и Фредерик Второй Смиренно в рамочках висели над софой;	»
— Василий Львович Пушкин. Опасный сосед

„Король-философ“, „северный Соломон“ Фридрих II Великий. По словам Вольтера, каждое утро играл с офицерами в занятную забаву. Король украдкой бросал на пол носовой платок, и поднявший его первым удостаивался особой аудиенции в покоях монарха, удовлетворявшегося пассивной ролью.

Переписка Вольтера и Фридриха II

Король и философ обсуждали в письмах буквально все аспекты жизни — от самых грубых и гротескных до изящных и возвышенных. Например, Вольтер мог попросить короля прислать ему пилюли доктора Сталя: «Только побольше, прошу Вас, ибо то, что мы имеем здесь, в Париже, — это лишь плохая подделка, они вообще не оказывают никакого действия на мои очерствевшие кишки». На это Фридрих II отвечал: «Вы сошли с ума? Неужели великий Вольтер ещё не утратил веры в этих шарлатанов-докторов? Позвольте мне сообщить Вам кое-что о пилюлях доктора Сталя. Сам доктор уже умер, а пилюлю на самом деле изготавливает его кучер, и вообще-то с самого начала они предназначались исключительно для лошадей. У нас в Пруссии только девицы, желающие сделать выкидыш и освободиться от плода, прибегают к такому сильному средству». Вольтер писал в ответ: «Нет, я, конечно, не верю ни в докторов, ни в знахарей. Но когда мне попадается лекарство, производящее на меня должный эффект, я начинаю в него верить, — не важно, приведет оно к выкидышу или нет».

По возвращении из Англии Вольтер опубликовал „Философские письма“, в которых познакомил соплеменников с философией Джона Локка, с физикой Ньютона, с английской литературой и театром, а самое главное — открыл для французов Шекспира. „Философские письма“ имели успех, только вот власти были недовольны, ибо лестный отзыв об английских порядках звучал как осуждение французского режима, его экономической и политической отсталости. Конец немного предсказуем: „Письма“ публично сожгли, издателю подыскали чудненькую камеру в Бастилии, аффтару же снова пришлось заводить трактор.

Следующие пятнадцать лет Вольтер провёл в замке своей любовницы Эмили дю Шатле, продолжая одаривать мир своими философскими высерами. Как-то раз его назначили придворным поэтом и историографом, но вскоре снова прогнали из-за срача с королевской фавориткой маркизой де Помпадур. После этого Вольтер перебрался в Пруссию по приглашению Фридриха II, с которым давно находился в переписке.

Сначала их отношения напоминали „медовый месяц“. Вольтеру казалось, что он наконец нашёл не только монарха, но и философа. Фридрих же сознавал, что отыскал философа, который был ещё и королём. Вольтер дал краткую характеристику правлению Фридриха: „Впервые за долгие столетия король управляет без женщин и священников“.

Но постепенно отношения между ними ухудшались. Так, Вольтер не мог переносить казарменно-пунктуального стиля жизни прусского двора, где монарх первый подавал пример превращения быта в часовой механизм. Самым ужасным преступлением здесь считалось опоздание на официальные приёмы, чем Вольтер особенно грешил. По этому поводу рассказывают, что когда однажды он появился в разгар какого-то званого обеда, король молча встал из-за стола и написал мелом на мраморной плите камина: „Вольтер — первый осёл“. Прочитав написанное, Вольтер дописал внизу: „Фридрих Второй“.

В другой раз король предложил Вольтеру прокатиться на лодке. Вольтер, заметив в лодке течь, проворно выскочил на берег.

— О, как вы опасаетесь за свою жизнь! — рассмеялся король. — А я этого совершенно не боюсь. — Естественно, — ответил Вольтер, — ведь королей на свете немало, а Вольтер — единственный.

Как-то для постановки одной из пьес Вольтеру потребовались статисты, и он попросил выделить ему людей. Промучившись с ними несколько дней, он в сердцах воскликнул: „Отныне, когда я прошу дополнительных людей, присылайте мне людей, а не немцев!“

Однажды к Вольтеру пришёл генерал Манштейн и стал умолять его помочь написать мемуары. Вольтер красноречивым жестом указал нахуй на кучу бумаг, лежавшую у него на столе. Это были стихи Фридриха, которые француз пытался превратить во что-то приличное. Вольтер воскликнул: „Неужели вы не видите, что я стираю грязное бельё короля? Приносите своё грязное позже!“

Когда Пруссия завоевала Саксонию, то саксонские облигации обесценились. Фридрих королевским указом постановил, что пруссаки не должны потерять на победе ни гроша, и граждане Пруссии, владельцы облигаций, смогли продавать их по номинальной цене. Вольтер втихую решил организовать маленький гешефт, нашёл одного еврея и через него вышел на саксонцев, которые за бесценок продали ему облигации. А вольнодумец перепродал их по номиналу. Вскоре и его, и еврея поймали с поличным и обвинили в финансовых махинациях, что жутко взбесило короля.

Окончательно товарищи разосрались после того, как Вольтер зло потроллил президента Берлинской Академии наук Мопертюи. После этого француз покинул Пруссию.

Уезжая, Вольтер прихватил с собой томик уёбищных стихов Фридриха, чисто на всякий случай. Король, узнав об этом, высрал тонну кирпичей и приказал задержать наглеца и отнять заветную книжицу. Вольтера тормознули в вольном городе Франкфурте, формально не подчинявшемся Пруссии, перерыли весь его багаж, отобрали королевские стихи и награды, да ещё и заставили оплатить проживание в гостинице за всё то время, пока его удерживали в городе.

Вольтер уехал из Франкфурта, кляня всё на свете, но неприятности продолжались. В Париже как раз опубликовали его opus magnum „О нравах“, где о человечестве рассказывал сам человек, для которого все короли, все завоеватели были откровенными разбойниками и укрывателями награбленного добра; для которого самым главным является прогресс, осуществляемый первооткрывателями, учёными, художниками, писателями и поэтами. Такому прогрессу очень мало способствовали папы, священнослужители и военачальники.

Эссе вызвало такое бурление говн, что Вольтер отказался от мысли вернуться в Париж, по крайней мере в ближайшее время. Его собственности угрожала конфискация. Враги Вольтера постарались, чтобы экземпляр эссе с заранее подчёркнутыми фразами попал на глаза Людовику XV. Подчёркивать и правда стоило: уже в первом издании было 174 главы и не меньше 5 томов, так что король рисковал так и не дочитать до крамолы. Тот, прочитав несколько абзацев, испытал пренеприятные ощущения пониже спины. А королева вообще настолько разгневалась, что немедленно разорвала книгу на части. Церковь также не осталась в стороне, посылая автору лучи любви, ибо по-прежнему имела право казнить людей за хульство, что периодически и проделывала.

Поэту так и не разрешили вернуться в Париж, поскольку король заявил, что не желает его там видеть. Так великий француз стал изгнанником.

«	Давно Ферней умолк. Приятель твой Вольтер, Превратности судеб разительный пример, Не успокоившись и в гробовом жилище, Доныне странствует с кладбища на кладбище.	»
— Пушкин. К вельможе

Вольтер в возрасте 70 лет

После коленцев короля-философа у Вольтера на всю оставшуюся жизнь пропала охота посещать монархов, даже самых „просвещённых“, поступать к ним на службу и жить при дворе. В частности, он отклонил приглашение австрийской императрицы Марии-Терезии и решил отныне жить в уединённом месте. В итоге он приобрёл имение Ферне в районе франко-швейцарской границы, где и провёл почти всю оставшуюся жизнь, пейсательствуя и принимая многочисленных гостей.

И лишь незадолго до кончины Вольтеру, уже дряхлому старику, позволили вернуться в Париж. Некогда в Англии он стал свидетелем торжественных, почти королевских похорон Исаака Ньютона, и с тех пор мечтал умереть точно так же, в столице, среди восторженных почитателей. Его появление в Париже и вправду стало настоящим триумфом. Дом, где он остановился, осаждали толпы людей: всем хотелось засвидетельствовать великому поэту своё почтение. У Вольтера болели ноги, распухли лодыжки от бесконечных вставаний со своего кресла и возвращений в него, когда ему приходилось встречать до трёхсот и более гостей в день — и это только тех, которых у входа во дворец выбирали его ближние.

Апофеозом славы Вольтера стала постановка его последней пьесы „Ирина“. В театре, набитом до отказа, стоял невообразимый шум. Некоторые зрители так старались увидеть Вольтера, что их наряды трещали по швам, и потом они с гордостью демонстрировали разорванную одежду как свидетельство своего присутствия на этом необыкновенном представлении. Аплодисменты не стихали даже тогда, когда поднялся занавес и пьеса началась. Из-за такого переполоха актёрам приходилось по нескольку раз повторять отдельные строчки, а то и целые сцены. А когда пьеса закончилась и вновь подняли занавес, то все увидели на сцене пьедестал, на котором гордо возвышался бюст Вольтера. Актёры и актрисы выстроились полукругом у памятника, чествуя публициста не только за „Ирину“, но и за все написанные им пьесы. И бюст, и седую голову Вольтера увенчали лавровым венком.

Позже критики признали „Ирину“ одной из самых слабых пьес Вольтера…

Когда Вольтер принял истинную веру, на его губах всё ещё блуждала лёгкая улыбочка. Даже после смерти он потроллил Церковь. Святошам так и не удалось выудить у него покаяния и отречения от своих сочинений, а значит, ему отказывалось в христианском погребении. Но как только Вольтер скончался, его труп в халате и ночном колпаке усадили в карету и стремглав помчались к аббатству Сельер в Шампани. Приор аббатства совершил похоронный обряд, и тело Вольтера было предано земле. Лишь на следующий день пришёл запрет хоронить Вольтера, но было уже поздно. Так Вольтер в последний раз посмеялся над ненавистной „гадиной“.

Рассказывали, будто перед самой смертью он продиктовал четверостишие, которое в день похорон распространялось в виде листовки:

Покуда был живым, сражаясь до конца, Учил я разуму невежду и глупца. Но и в загробной тьме, всё тот же, что и всюду, Я тени исцелять от предрассудков буду.

Русский посол князь Барятинский доносил Екатерине II: „Все попы обнаруживают непристойную радость; они повторяют слова императора Вителлия: труп врага хорошо пахнет; но тому, кого они ненавидели, уже нечего бояться их бессильной злобы, а им остается только трепетать от бешенства над его могилой“.

Спустя 33 дня после Вольтера скончался другой великий просветитель, антагонист „фернейского патриарха“ Жан-Жак Руссо, и поэтому иногда именно 1778 год считается окончанием Эпохи Просвещения, хотя ещё были живы многие философы-просветители, включая основателей „Энциклопедии“ Дидро и д'Аламбера. ИЧСХ, в годы революции лишь Вольтер и Руссо удостоились чести быть погребёнными в парижском Пантеоне.

[править] Философия Вольтера

«	Если интерес к философии в наш век более широк среди народа, чем в любой иной век, то этим мы обязаны не нашим Монтескьё, Бюффонам, Дидро, д'Аламберам, сочинениям г-на де Мопертюи, а только г-ну де Вольтеру, который, наполнив философией свои пьесы и все остальные свои произведения, привил публике вкус к философии и научил огромное множество людей понимать её достоинства и искать её в сочинениях других авторов.	»
— Фридрих Мельхиор Гримм

Тащемта, у Вольтера не было своей законченной философской системы как таковой. Его и к философам-то можно отнести чисто условно, потому что прежде всего он прославился как талантливый поэт, писатель и драматург. С другой стороны, законченной философской системы не было и у других просветителей XVIII века — Вольтер же, по словам Пушкина, наводнил Париж произведениями, в которых „философия заговорила общепонятным и шутливым языком“. Он осмысливал и просто, ясно и убедительно излагал то, что доселе в умах современников лишь смутно бродило. И лучше него никто не мог разобрать и объяснить самую серьёзную, запутанную и отвлечённую тему.

[править] О материи и душе

Вольтер считал, что материя, кроме основных свойств, может обладать over9000 других, неведомых нам, в том числе и способностью мыслить. В одном письме он писал: „Кто посмеет сказать, что нельзя предположить возможность мышления у материи?“ По Вольтеру, душа — это некое условное понятие, применяемое для того, чтобы обозначить свойства живой, мыслящей материи, а бессмертие души — выдумка церковников. „Если я действительно бессмертен, то я должен сохранить свои чувства, память, все свои способности; откройте могилы, соберите кости, и вы не найдёте ничего, что могло бы дать вам какой-либо признак подобной надежды…“ Вольтер близко подошёл к материализму, определяя сознание как свойство материи, но не созрел для идеи единства материи и движения. Он признал вечность и самостоятельность материи, но не принял принципа развития природы от низшего к высшему, от неорганизованной природы к человеку. Не сумев предложить какой-либо иной концепции, Вольтер пришёл к принятию идеи бога.

[править] О Боге

Бог Вольтера — это не христианский б-г, а некое Верховное существо, создатель Вселенной, наведший порядок в первозданном хаосе и давший первый толчок. Устроил он мир — и больше ни во что не вмешивается. Сие есть чистой воды деизм.

Доказательствами бытия божия Вольтер считал красоту наблюдаемого мира, действие механических и геометрических законов, управляющих Вселенной, наличие бесконечных форм и целей, к которым направлены творения. К этому он прибавил ещё один аргумент: „Вера в существо бога необходима для общего блага“. Мол, надо лишь заботиться о том, чтобы вера не превращалась в суеверие и не доходила до религиозных преследований. Идея бога нужна обществу, считающему частную собственность неприкосновенной. Надежда на бога, который укрепляет и поддерживает социальную дисциплину общества, звучит в словах Вольтера: „Я хочу, чтобы мой поставщик, мой портной, мои слуги, моя жена верили в бога; я думаю, что тогда меня реже будут обворовывать и наставлять мне рога“. Во имя этих охранительных общественных функций божества Вольтер поставил в Ферне церковь со знаменитой надписью на фронтоне: „Deo erexit Voltaire“.

В годы революции деистические аргументы Вольтера использовали якобинцы. Робеспьер, говоря в Конвенте о культе Верховного существа, повторил слова Вольтера: „Если бы бога не было, его следовало бы выдумать“. Вольтеровы доказательства бытия бога — всего лишь логические допущения, вероятностные предположения. Карл Маркс заметил, что деизм для Вольтера был удобной и мягкой формой избавления от религии. Действительно, если бог-творец Вселенной создал мир и устранился от дел, значит, оные совершаются без вмешательства божественной воли. Этот естественный вывод наносил удар официальной религии.

[править] О религии

«	Вот здесь, на этой полке, у меня, стоит Библия. Но я держу её рядом с Вольтером — как яд и противоядие.	»
— Бертран Рассел

Главным врагом для Вольтера всегда были суеверия и предрассудки религии, которые не только противоречили здравому смыслу и разуму, но и служили оправданием величайших общественных зол. Так, именно церковь освящала своим авторитетом тиранию и крепостничество. Борьба Вольтера с церковью носила постоянный и разнообразный характер. Это была и сатирическая критика основных источников христианского вероучения, и негодующие выпады против преступлений инквизиции, и уничтожающая насмешка над нелепыми обрядами и предписаниями.

Наиболее откровенно антиклерикальной была трагедия „Фанатизм, или Пророк Магомет“. Основатель новой религии выведен в ней ловким мошенником, обманщиком, беспринципным негодяем, жестоким преступником. Чтобы добиться разрешения на спектакль и отвести от себя НЕНАВИСТЬ церкви, Вольтер послал трагедию Папе Римскому как „главе истинной религии“. Это дерзко-остроумное посвящение никого не обмануло, кроме лоховатого зама Б-га на земле. Все понимали, что Вольтер говорит о Магомете и мусульманах, а подразумевает не только ислам, но христианство и всякую религию.

Чуть позже вышла „Орлеанская девственница“, немедля внесённая Ватиканом в список запрещённых книг и ставшая бестселлером повсюду, от Англии до России. Поэма злостно троллит святош и феодалов — св. Жанна д'Арк показана находчивой и боевитой девицей из народа, которая лихо лупит англичан и отшивает церковников-домогателей. К сожалению, как и положено юмору многовековой давности, все годные скетчи из поэмы столько раз переделывались/пересказывались/воровались разными последующими петросянами, что нынче воспринимаются как анекдот про холодильник.

Ещё одним выпадом Вольтера против церкви и религии был вышедший в 1764 году „Философский словарь“, являвшийся результатом многолетней работы, направленной против всех оттенков нетерпимости. Не случайно даже враждебные друг другу вероучения встретили эту книгу одинаково непримиримо. В католическом Париже палач подверг „Философский словарь“ бичеванию и бросил в огонь. Так же поступили и кальвинистские святоши в Женеве.

Вольтер постоянно напоминал о преступлениях, совершённых христианской церковью. На протяжении всей её истории не проходило и дня без кровавых жертв во имя Христа. „Христианская религия стоила человечеству более 17 миллионов жизней, то есть по миллиону жизней в столетие“.

В 1760-х годах во Франции усилилась католическая реакция. В это время борьба Вольтера с феодализмом и католической церковью достигла наивысшего напряжения. Именно тогда в его письмах появилось знаменитое „раздавите гадину!“. Под „гадиной“ Вольтер подразумевал воинственную нетерпимость и фанатизм христианства.

[править] О свободе воли

«	Его спросили, строго следуя судебной процедуре, что он предпочитает: быть ли прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не желает ни того ни другого, — пришлось сделать выбор. Он решился, в силу божьего дара, который называется свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь строй; вытерпел две прогулки. Полк состоял из двух тысяч солдат, что составило для него четыре тысячи палочных ударов, которые от шеи до ног обнажили его мышцы и нервы. Когда хотели приступить к третьему прогону, Кандид, обессилев, попросил, чтобы уж лучше ему раздробили голову; он добился этого снисхождения. Ему завязали глаза, его поставили на колени. В это время мимо проезжал болгарский король; он спросил, в чём вина осуждённого на смерть; так как этот король был великий гений, он понял из всего доложенного ему о Кандиде, что это молодой метафизик, несведущий в делах света, и даровал ему жизнь, проявив милосердие, которое будет прославляемо во всех газетах до скончания века.	»
— Вольтер. Кандид, или Оптимизм

Человек не может быть полностью свободным в своих действиях. Желания и поступки человека ограничены общими законами природы, которым он подчиняется. „Было бы весьма странно, чтобы вся природа, все светила подчинялись вечным законам, а существовало бы небольшое животное, высотой в пять футов, которое, в пренебрежении к этим законам, могло бы действовать, как ему заблагорассудится, по своей прихоти“. Посему слово „случайно“ выдумано для выражения того, причины чего нам неизвестны.

[править] Об оптимизме

Лиссабонское землетрясение

«	О вы, чей разум лжёт: „Всё благо в жизни сей“, Спешите созерцать ужасные руины, Обломки, горький прах, виденья злой кончины, Истерзанных детей и женщин без числа, Разбитым мрамором сражённые тела; Сто тысяч бледных жертв, землёй своей распятых, Что спят, погребены в лачугах и палатах, Иль, кровью исходя, бессильные вздохнуть, Средь мук, средь ужаса кончают скорбный путь. Под еле внятный стон их голосов дрожащих, Пред страшным зрелищем останков их чадящих Посмеете ль сказать: так повелел закон, — Ему сам бог, благой и вольный, подчинён? Посмеете ль сказать, скорбя о жертвах сами: Бог отомщён, их смерть предрешена грехами? Детей, грудных детей в чём грех и в чём вина, Коль на груди родной им гибель суждена? Злосчастный Лиссабон преступней был ужели, Чем Лондон и Париж, что в негах закоснели? Но Лиссабона нет, — и веселимся мы.	»
— Вольтер. Поэма о гибели Лиссабона, или проверка аксиомы «Всё благо»

Религия признаёт существование всеблагого, справедливого бога, а между тем в мире много зла. Чтобы как-то объяснить это противоречие, философы-идеалисты придумали теорию так называемой „предустановленной гармонии“, или „оптимизма“. Они утверждали: всё, что совершается в мире, — хорошо и в конечном итоге приводит к общему благу. Зло в мире отсутствует вообще, есть отдельные бедствия, приводящие в итоге к общему благу.

Так думали до 1 ноября 1755 года. В этот день произошло катастрофическое Лиссабонское землетрясение, сопровождавшееся цунами. Толчки ощущались по всей Европе вплоть до Финляндии. За несколько минут большой, цветущий город превратился в груду развалин, десятки тысяч людей погибли. Эта бессмысленная гибель тысяч мужчин, женщин, детей, многие из которых погибли прямо в церквях, поскольку это был католический День всех святых, явилась убедительным доводом против безмятежной концепции „оптимизма“ и сыграла решающую роль в становлении взглядов Вольтера. Свои мысли он изложил в трогательной „Поэме о гибели Лиссабона“, а концепцию „всё к прекрасному в этом лучшем из миров“ и её главного идеолога Лейбница потроллил в своём, пожалуй, лучшем произведении — повести „Кандид, или Оптимизм“.

[править] О морали

Вопросы морали Вольтер рассматривал не сами по себе, а с точки зрения их отношения к человеку. Не существует абсолютного добра или абсолютного зла, как нет абсолютных понятий сладкого или горького. Добродетельно только то, что полезно обществу и людям. Церковные добродетели не приносят обществу никакой пользы.

Что мне до того, что ты воздержан? Это лишь исполняемое тобой предписание относительно здоровья; ты будешь вследствие этого чувствовать себя лучше, с чем тебя и поздравляю. Ты питаешь веру и надежду, с чем тебя поздравляю ещё больше,— они добудут для тебя вечную жизнь. Твои богословские добродетели — небесные дары, но они не добродетели по отношению к твоему ближнему.

Возникает вопрос: если в мире нет абсолютного добра и зла, если всё в мире относительно, то не найдётся ли человек, который, усвоив это, начнёт безнаказанно предаваться своим порокам и вредить обществу? Такого человека, отвечает Вольтер, повесят, и ему ничто не поможет, „даже если он обладает стотысячной армией“[2].

Конечный моральный принцип, к которому приходит Вольтер, сводится к следующему: не делай вреда ближним и обществу, в котором ты живёшь, поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой. Эта мораль совпадала с требованиями разума и цивилизации. Эта „естественная религия“, как называл её Вольтер, выше всех так называемых положительных религий — плодов невежества или прямого шарлатанства.

[править] О республике

Свои мысли о республике Вольтер изложил в сочинении „Республиканские идеи“. Власть в республике должна осуществляться одним лицом или многими, но всегда в силу законов, созданных всеми. Такое правительство должно быть терпимым и максимально приближённым к естественному равенству. В идеальной республике граждане свободны и равны перед законом. Гарантией этой свободы прежде всего является свобода личности. Она сводится к отсутствию произвола, подобного тогдашнему французскому, действие которого Вольтер испытал на своей шкуре. В республике также должна быть гарантирована свобода мысли, мнения, вытекая из свободы слова и печати. Последней Вольтер придавал особое значение. Народ, говорил он, который не может выражать свои мысли, не свободен. „Сжечь книгу — это значит признаться, что мы не имеем ума ответить на неё“. Если книга признана опасной, её следует опровергнуть. Необходима полная свобода религиозных убеждений, религиозная терпимость, то есть свобод, совести. Наконец, необходимо равенство граждан перед законом.

Все эти мысли прозвучат в законодательных актах Учредительного собрания, в частности, в Декларации прав человека и гражданина.

Восхищаясь всеобщим равенством в просвещённой республике, Вольтер имел в виду юридическое равенство перед законом. Он не помышлял о равенстве социальном и считал его утопией. По его мнению равенство — самая естественная и одновременно самая химерическая вещь. „Невозможно на нашей несчастной земле общество, где люди не были бы разделены на два класса: один — богатых, которые упpaвляют, другой — бедных, подчинённых“. Все крестьяне не будут никогда — и не могут быть — богаты. Да этого и не надо. Нужны люди, у которых ничего бы не было, кроме их рук и доброй воли. Но люди без собственности могут стать опорой фанатизма и тирании. Чтоб этого не произошло, народные низы должны быть в социальном отношении подчинены имущей верхушке третьего сословия, достаточно просвещённой для того, чтобы не внушать народу предрассудки и варварские суеверия. Вольтер сомневался, что простой народ получит когда-нибудь способность к образованию. Он считал, что просвещать надо не чернорабочего, а доброго буржуа, жителя городов.

[править] Разное о Вольтере

[править] Вольтер и Пирон

Жирный тролль Алексис Пирон (1689—1773)

Самым достойным противником Вольтера был поэт и драматург Алексис Пирон, который, казалось, был специально создан природой для того, чтобы затмить Вольтера. Среди небыдла даже проводилась вялая специальная олимпиада на тему: „Кто более остроумен, Вольтер или Пирон“. Ещё в молодости Пирон прославился в качестве автора скандальной „Оды Приапу“, чуть более, чем полностью посвящённой теме половой ебли; именно под влиянием сей оды позже появился меметичный Лука Мудищев. За этот высер Пирона изгнали из коллегии адвокатов. Даже спустя много лет, когда уже известный Пирон попытался стать членом Французской академии, его кандидатура была лично забанена Людовиком XV, которому Католическая церковь напомнила о „позорном сочинении“.

О Вольтере и Пироне сохранилось несколько анекдотов: 

• Вольтер и Пирон однажды поспорили, кто из них искуснее в лаконизме, и решили для состязания написать друг другу письма, которые должны были состоять хотя бы из одной только фразы, но совершенно законченной и осмысленной. Бой был открыт Вольтером, который прислал Пирону записку, содержащую два кратчайших латинских слова: «Eo rus». Ответ Пирона не замедлил последовать, он состоял всего лишь из одной буквы. Но буква эта по-латыни значит — «иди, поезжай». В данном случае эта буква представляла собой вполне законченный и осмысленный ответ на письмо Вольтера.

Однажды Вольтер, приветствуя Пирона, сказал ему: — А, здравствуйте, сердце моё! — Я вам, кажется, ничего худого не сделал, — сухо отвечал Пирон, — за что же вы меня поносите?!

• Однажды Пирон увидел в окно, что Вольтер входит в подъезд его дома, решился принять дорогого гостя по возможности любезно и ждал только звонка, чтобы отворить дверь. Но звонок не раздался, а вместо того послышалось какое-то царапанье, словно бы кто писал на двери. Переждав некоторое время, Пирон отворил дверь и на её наружной стороне увидал написанные мелом слова весьма неприличного свойства. Оскорблённый, он решил отомстить. Он сам в парадной одежде явился к Вольтеру как бы с визитом, и когда тот выразил некоторое изумление по поводу его посещения, Пирон изрёк: «В моём посещении нет ничего удивительного: я у себя на двери нашел вашу визитную карточку и поспешил отдать вам визит».

Однажды на спектакле Вольтер расположился в ложе с прекрасными дамами, а Пирон оказался в партере и, конечно, чувствовал себя неуютно. — Пирон, как дела? — окликнул его Вольтер, но тот не отозвался. Через несколько дней в том же театре в партере оказался Вольтер, а Пирон — в ложе. И Пирон решил, что пора ответить на вопрос приятеля. Он крикнул: — Вольтер, прекрасно!

• Когда состоялась премьера очередной комедии Вольтера, Пирон отозвался резкой критикой в одном из журналов. Вольтер же, нисколько не смущаясь, тем более что публика валила валом на все последующие представления комедии, предпринял отдельное, роскошное издание её текста в виде книги, на обложке которой по желанию комедиографа был изображён осёл, усердно щиплющий лавровый венок. Это был толстый намёк на литературного противника. Однако, Пирон сменил гнев на милость и поместил в следующем номере того же журнала более благосклонный отзыв. Свою статью он заключил словами: «Уважаемую публику призываю обратить внимание на недавно вышедшую книгу г-на Вольтера, на обложке которой помещён портрет автора». Вольтер спешно кинулся скупать все экземпляры, имевшиеся в парижских лавках.

На репетиции пьесы Вольтера «Семирамида» Пирон заявил, что в день премьеры пьесы зрители её освищут. Но пророчество не сбылось, больше того, пьеса зрителям даже понравилась. Довольный Вольтер не без гордости заметил: — Ну вот, а вы говорили: освищут! — Кому же свистеть было, коли все зевали? — ответил Пирон.

Узнав о смерти Пирона, Вольтер сказал: «Я никогда, по сути дела, его хорошо не знал. Друзья часто говорили мне, что в своей пьесе „Метромания“ Пирон высмеивал меня. Я никогда не платил ему тем же. Может, всё же стоило? Вы себе и представить не можете, каким злым я могу быть. Но только если я этого захочу. Однако тогда мне было не до него, у меня было слишком много важных дел. Пирон провёл всю свою жизнь, наслаждаясь вином и создавая „умные“ поэтические произведения вроде „Оды Приапу“ и прочей дребедени. На самом деле какая пустая трата таланта! Ни одного достойного занятия, о котором можно вспомнить, умирая».

Гёте, изучавший истоки литературной вражды между Вольтером и Пироном, сказал: «Пирон в любой момент был Вольтером. И только Вольтер был и останется Вольтером на все времена».

В старости Пирон, вероятно, осознал, что Вольтер выиграл все их стычки. Пирон оставил серию эпитафий о себе и везде с горечью говорил о том, что был «ничем»:

Здесь покоится Пирон — никто и не поверит, Всю жизнь свою он был никем, и не академик. Весьма, весьма печально…

[править] Вольтер и евреи

«	Есть ветренный народ, тупой, непросвещённый, Священных вымыслов приверженец пустой, Родившийся в ярме, от века покорённый, Народам всем чужой, гонимый их семьёй.	»
— Вольтер. За и против (Послание к Урании)

Поскольку в своих нападках на христианские клерикальные институты Вольтер сосредоточил основной удар на Ветхом завете, осмеивая его, то вместе с христианами под раздачу попали и несчастные сыны Израиля. Вольтер обожал напускаться на евреев, постоянно называя их «этим ничтожным маленьким племенем» или «этим невежественным, мерзким народом». Его умозаключения вызывали возмущение даже у некоторых христиан, обвинявших «фернейского патриарха» в слишком свободной интерпретации иудейской истории. К тому же христиане прекрасно понимали, что нападки на евреев — это лишь хитроумное, завуалированное нападение на христиан.

Из 118 статей «Философского словаря» Вольтера 30 касались евреев. Он писал:

Евреи никогда не были физиками, геометрами или астрономами. У них не только никогда не было общественных школ для воспитания молодёжи, но даже термина, обозначающего такое учреждение, нет в их языке. Евреи — это абсолютно невежественная нация, которая в течение долгих лет соединяла презренную скаредность и отвратительные предрассудки с неистовой ненавистью со стороны всех наций, которые были вынуждены их терпеть… И хотя евреи — самый гнусный народ в мире, всё же не стоит их сжигать на костре.

Не забыл Вольтер и «кровавый навет»:

Вся разница состоит в том, что наши священники сжигали вас руками мирян, в то время как ваши священники совершали человеческие жертвоприношения своими собственными руками.

Но всё уж лучше евреи, чем турки.

Евреи, не упрекайте меня в том, что я не люблю вас! Напротив, я люблю вас и сильно желаю, чтобы вы все снова оказались в Иерусалиме. Уж лучше вы, чем омерзительные турки, которые оскверняют край, который когда-то принадлежал вам. Своими собственными руками вы обрабатываете там землю до самых вершин безжизненных гор. У вас никогда не будет в достатке зерна, но зато будут восхитительные вина! На ваших не очень-то обширных землях растут пальмы и оливковые деревья.

Прямо появление государства Израиль предсказал!

Карикатура на Вольтера

«	Ах, окаянный вольтерьянец!	»
— А. С. Грибоедов. Горе от ума

«	Но пусть г. Вольтер соблаговолит писать для нас трагедии по образцу «Смерти Цезаря», или первого действия «Брута» — и; уж если нам во что бы то ни стало нужен театр, пусть обяжется всегда питать его своим гением и жить столько же, сколько проживут его пьесы.	»
— Жан-Жак Руссо. Письмо д’Аламберу о зрелищах

Век восемнадцатый можно по праву назвать «веком Вольтера». Все великие европейские правители гордились перепиской и дружбой с поэтом. Он был общепринятым вождём французского Просвещения, главой тех мыслителей, подготовивших умы к Великой Французской революции, в годы которой Вольтера признали одним из её «отцов», перенеся его прах в Парижский Пантеон и реализуя на практике его идеи.

Вклад Вольтера в литературу включал в себя философские трактаты, исторические исследования, трагедии, комедии, стихи, поэмы, литературoведческие комментарии, памфлеты и повести, эссе и диалоги, тысячи писем. Все его произведения звучали как призыв к борьбе с абсолютизмом, феодализмом и клерикализмом, не говоря уже о том, что Вольтер прославил французский язык. Его полное собрание сочинений, изданное Бомарше, составило 70 томов.

Само имя Вольтера стало нарицательным, «вольтерьянство» превратилось в синоним религиозного и политического вольнодумства и свободомыслия.

А вот с сочинениями вышла оказия. Трагедии (которые он считал наиболее тру) были успешно забыты уже к началу XX века: Вольтер фатально не умел делать интересные характеры и повороты сюжета. Философские сочинения получались у него лучше, но нынче ходят в основном в качестве цитат.

Более-менее переиздаются и читаются без зевоты в основном его «Философские повести». Обычно это просто примеры того, как хитро устроена жизнь, разросшиеся до полноценной истории («Микромегас», «Задиг, или Судьба»), но могут доэволюционировать как до полноценных пародийно-стёбных опусов («Белый бык», «Царевна Вавилонская»), так и до серьёзных трагичных романов («Кандид», «Простодушный»).

Броненосец «Вольтер»

В честь Вольтера названы бульвар и станция метро в Париже, кратер на Деймосе, астероид 5676, броненосец. А чего добился ты?

А ещё есть такой славный пендосский музыкант, пейсатель и рисователь комиксов, с переменным успехом пытающийся троллить текстами в стиле сабжа.

1. ↑ Намёк на Бастилию
2. ↑ Намёк на Фридриха II Прусского и развязанную им Семилетнюю войну

Вольтер — великий сын Франции! Чтобы организовать революцию, важно знать, что есть Вольтер, камрад! Вольтер входит в уроки истории на Уютненьком. Луркмор образовательный.

lurkmore.to

Что это за собака - левретка? | Животные

Левретка — миниатюрная копия грейхаунда (гладкошерстной английской борзой). Она очень подвижна. С удовольствием преследует зайцев и кроликов. Внешность левретки обманчива, она только выглядит хрупкой и нежной. На самом деле это очень выносливое и неутомимое животное. Особенно когда гоняет мелких зверьков. В скандинавских странах более крупные экземпляры этой породы используются для охоты на зайцев.

Более 2000 лет человечество восхищается элегантностью и грациозностью этой чудесной маленькой собачки. Порода была очень популярна в Италии в 16 веке. Наивысшего расцвета она достигла в 18 веке, когда левреток можно было встретить дворцовых апартаментах Италии, Германии, Франции, Англии.

Однако вторая мировая война нанесла большой урон породе. Вновь серьезно породой занялись в Баварии и в Рейнской области Германии, откуда они и стали распространяться. Это способствовало и необыкновенное умение левреток приспосабливаться к климатическим условиям. Хотя они плохо переносят ветер, дождь, снег. Они мерзнут. Выводить их на прогулку в такую погоду надо в специально сшитой попонке. Единственно, чего нужно остерегаться их владельцам — простудить собаку.

Нельзя позволять им резких движений и прыжков в щенячьем возрасте (при формировании костяка). В остальном это неприхотливое животное. Они непривередливы как в еде, так и в уходе. Левретки очень чистоплотные, не имеют специфического запаха, не линяют, долгожители, хорошо поддаются дрессировке, очень сообразительные и привязчивые, но и обидчивые. Грубое обращение и резкие слова очень обижают собачку, и она долго не забывает, не прощает этого.

Что привлекает в левретке? Грациозные формы и плавные очертания, приятные для глаза окрасы и элегантные движения. Эта маленькая, ласковая собачка очень удобна своими размерами: ее легко брать с собой в дорогу, необременительно кормить, в то же время она не настолько мала, чтобы это мешало любоваться типичной для борзых элегантностью. Мягкая, гладкая шерсть, нежная на ощупь, не линяет и не пахнет, так что за чистоту в квартире с левреткой можно не опасаться.

Левретку можно брать на продолжительные прогулки, но если у хозяина мало времени, то она вполне может довольствоваться небольшой разминкой около дома. Любителям наблюдать за играми собак удобно держать несколько левреток, они очень хорошо уживаются в группах. Вволю нарезвившись, собачки вместе ложатся спать, вылизывают друг друга. Если в доме есть собаки других пород, то следует подумать, подойдет ли к ним левретка. Это хотя и крепкая собачка, но все-таки, по сравнению с некоторыми породами, довольно хрупкая.

Левретка умна и послушна, хотя в некоторых ситуациях может и проявить свой характер. Во многих странах эти собаки успешно обучаются по общему курсу послушания, а если в семье есть пожилые люди, то для них левретка станет нежным утешителем, заменив во многом врача. А самое главное, левретка всегда остается борзой — азартной и стремительной на беговой дорожке. Так что по выходным дням хозяин ласковой, живой статуэтки может приобщиться с ней к спорту.

Название «левретка» применяется к этой породе еще со средних веков. Происходит оно от французского слова «liеvre» — «заяц». Маленькая левретка была не только декоративной собачкой, известно, что знатные дамы развлекались травлей кроликов с левретками. Официальное название породы в РС — малая итальянская борзая — Рiссо Ltvriero Italiano.

На пороге современной истории в ХVIII-ХIХ веках на севере Европы были широко распространены небольшие борзообразные собаки, на юге также было много похожих собак, но они отличались от северных более длинной и грубой шерстью. В начале ХIХ века порода стала приходить в упадок, и основную работу по ее восстановлению провели в Англии. Одним из выдающихся производителей в 1859 году был кобель Гованс Вилли.

В то время в каждом большом доме держали несколько левреток в качестве собак-компаньонов, чаще всего, в компании грейхаундов, с которыми тогда еще охотились. В окрасе левреток было много белого, иногда эти собаки были чисто белого окраса. Однако позже предпочтение стали отдавать собакам сплошного песочного окраса.

Большой вред породе нанесло стремление получить левреток как можно меньшего размера. В результате многие левретки весили чуть больше двух килограммов и были черезмерно хрупкими, с круглым черепом, что в наши дни скорее приемлемо для чихуахуа, а не для борзой. Спасением от крайностей для многих пород стала организация в 1873 году Английского кеннел-клуба, а в 1884 году — Американского кеннел-клуба. Клубы утверждали стандарты на породы, что способствовало оздоровлению племенного поголовья и закреплению у лучших представителей типичных для породы признаков.

Царица Клеопатра держала несколько сот борзых собак, в том числе и маленьких, песочного окраса. Собаки сопровождали ее при выездах. Существует легенда о том, что несколько маленьких борзых, песочного цвета, царица подарила Юлию Цезарю, который привез их в Рим. Собачки стали любимицами у римской знати, а затем и у итальянских вельмож, сохранившись в неизменном виде до наших дней.

Из Южной Европы левретки попали и в другие страны, где были принадлежностью богатых салонов. Особого расцвета порода достигла в период ХIХ веков. Это отражено на полотнах великих живописцев. Левретки неизменно сопровождают своих влиятельных владельцев, что отражено на картинах и всевозможных скульптурах. Благородные собачки постоянно привлекали внимание художников и скульпторов разных времен. Короли Англии любили и ценили левреток. Генрих держал много этих собак и часто посылал их в качестве подарка королеве Франции. Мать короля Карла I (1600−1649), Анна Датская, изображена на одной из картин в окружении пяти левреток. Часто упоминали об этой породе известные литераторы, включая Шекспира. Левретки того времени в Англии были крупнее, их часто путали с уипетами.

Большим любителем левреток был прусский король Фридрих Великий (1712−1786), который держал до полсотни таких собак. Самые любимые из них, Алкмече, Бише и Тисби жили в комнатах короля и делили с ним его ложе. Маленькая Тисбе весила около двух килограммов и сопровождала короля на конных прогулках, сидя у него за пазухой. Когда погибла Бише, вместе с королем за гробом собачки шел французский философ Вольтер. В Сан-Суси находится бронзовая статуя Высотой 90 см, ее выполнил скульптор Готфрид в 1821 году. Она изображает Фридриха Великого с двумя левретками.

Любил левреток и Петр I, в Санкт-Петербурге в Зоологическом музее хранится один из первых экспонатов Кунсткамеры — чучело левретки царя, Лизетты. Лизетту он очень любил, и к ее помощи прибегали многие его сподвижники, проштрафившиеся в чем-либо. Они сворачивали свои прошения о помиловании и челобитные в трубку и давали Лизетте, а та относила их к царю в кабинет. Петр, если был не в настроении, мигом отходил, говоря, что Лизетте он ни в чем отказать не может. Таким способом часто спасался от его гнева Меньшиков. Петр даже заказал серебряную печатку в виде собачьего носа, которую ставил на документах о помиловании.

Царствующая фамилия не раз получала левреток в подарок, но большого распространения они не получили. Только в конце 70-х годов, когда их стали завозить из Германии, Чехословакии и других стран, собачки этой породы привлекли внимание не только своим внешним видом — четкими, чистыми очертаниями тела, напоминающим старинную статуэтку, но и нежностью, безупречностью манер, преданностью и верностью. Они стали живым украшением дома, преданными маленькими друзьями семьи, доставляющими много радости своим хозяевам.

shkolazhizni.ru

Задиг или Судьба Вольтер читать, Задиг или Судьба Вольтер читать бесплатно, Задиг или Судьба Вольтер читать онлайн

Задиг или Судьба

ней и прожил месяц, наслаждаясь всеми радостями нежнейшего брачного союза. Однако вскоре он заметил, что жена его несколько легкомысленна и что у нее непреодолимая склонность считать самыми умными и добродетельными тех молодых людей, чья внешность казалась ей особенно привлекательной. Нoc [16 - Эта глава навеяна романом древнеримского писателя I в. н. 9. Петрония «Сатирикон» (эпизод «Матрона из Эфеса»), Однако Вольтер нашел сходные мотивы и в одной китайской сказке, приведенной Жаном-Батистом Дюальдом в его книге «Описание Китая» (1735), которая имелась в библиотеке Вольтера. На использование сюжета этой китайской сказки писатель сам указал в одной из поздних рукописных заметок.] Однажды Азора возвратилась с прогулки в сильном гневе, громко выражая свое негодование. – Что с вами, моя милая супруга? – спросил Задиг. – Кто вас так рассердил? – Вы были бы точно так же возмущены, – ответила она, – если бы увидели то, чему я сейчас была свидетельницей. Я навещала молодую вдову Козру, похоронившую два дня назад своего юного супруга на берегу ручья, омывающего луг. Безутешно скорбя, она дала обет богам не уходить оттуда, пока не иссякнут воды ручья. – Что же, – сказал Задиг, – вот достойная уважения женщина, истинно любившая своего мужа! – Ах, – возразила Азора, – знали бы вы, чем она занималась, когда я пришла к ней! – Чем же, прекрасная Азора? – Она отводила воды ручья. Азора разразилась столь нескончаемыми упреками и так поносила молодую вдову, что эта чересчур многословная добродетель не понравилась Задигу. У него был друг по имени Кадор, из числа молодых людей, которых жена Задига считала особенно добродетельными и достойными. Задиг сделал его своим поверенным, с помощью ценного подарка заручившись, насколько это возможно, его верностью. Однажды, когда Азорэ, проведя два дня за городом у одной из своих подруг, возвратилась на третий день домой, слуги с плачем возвестили ей, что муж ее внезапно умер этой ночью, что ей не решились сообщить столь печальное известие и что его уже похоронили в семейной усыпальнице в самом конце сада. Азора рыдала, рвала на себе волосы и клялась, что не переживет его. Вечером Кадор попросил позволения зайти к ней, и они рыдали вдвоем. На другой день они рыдали уже меньше и вместе пообедали. Кадор сообщил ей, что друг его завещал ему большую часть своих богатств, и намекнул, что почтет за счастье разделить свое состояние с нею. Дама поплакала, посердилась, но наконец успокоилась; ужин длился дольше обеда, и разговаривали они откровеннее. Азора хвалила покойного, но призналась, что у него были недостатки, которых нет у Кадора. За ужином Кадор стал жаловаться на сильную боль в селезенке. Встревоженная дама приказала принести благовония, которыми она умащалась, – она надеялась, что какое-нибудь из них утолит эту боль. Азора очень сожалела, что великого Гермеса уже нет в Вавилоне, и даже соблаговолила дотронуться до того места, где Кадор чувствовал такие сильные боли. – Вы подвержены этой ужасной болезни? – спросила она с состраданием. – Она иногда приводит меня к самому краю могилы, – отвечал ей Кадор. – Облегчить мои страдания можно только одним способом: приложить мне к больному боку нос человека, умершего накануне. – Какое странное средство! – сказала Азора. – Ну, уж не более странное, – отвечал он, – нежели мешочки господина Арну [17 - В это время жил один вавилонянин по имени Арну, который, как сообщалось в газетах, излечивал и предотвращал апоплексию посредством привешенного к шее мешочка. (Прим. автора)Арну – популярный во времена Вольтера французский аптекарь, широко пропагандировавший средство от апоплексии.] от апоплексии. Этот довод, в соединении с чрезвычайными достоинствами молодого человека, заставил даму решиться. «Ведь когда мой муж, – подумала она, – отправится из здешнего мира в иной по мосту Чинавар [18 - …по мосту Чинавар… – В представлении мусульман таков был путь в загробный мир.], не задержит же его ангел Азраил на том основании, что нос Задига будет во второй жизни несколько короче, нежели в первой?» Она взяла бритву, пошла к гробнице своего супруга, оросила ее слезами и наклонилась, собираясь отрезать нос Задигу, который лежал, вытянувшись во весь свой рост. Задиг встал, одной рукой закрывая нос, а другой отстраняя бритву. – Сударыня, – сказал он ей, – не браните так усердно молодую Козру: намерение отрезать мне нос ничуть не лучше намерения отвести воды ручья. Собака и лошадь Задиг убедился, что, как сказано в книге Зенд [19 - Книга Зенд – перевод-комментарий на среднеперсидский язык книг «Авесты» («Зендавеста»).], первый месяц супружества – медовый, а второй – полынный. Он вынужден был через некоторое время развестись с женой, жизнь с которой стала для него невыносима, и начал искать счастья в изучении природы. «Нет никого счастливее, – повторял он, – чем философ, читающий в той великой книге, которую бог развернул перед нашими глазами. Открываемые им истины составляют его достояние. Ими он питает и возвышает свою душу; его жизнь спокойна, ему нечего бояться людей, и нежная супруга не придет отрезать ему нос». Под влиянием этих мыслей Задиг удалился в загородный дом на берегу Евфрата. Он не занимался там вычислением того, сколько дюймов воды проходит в одну секунду под арками моста [20 - Намек на псевдонаучные изыскания французского ученого Пито, напечатавшего на подобную тему доклад в 1732 г.], или того, выпадает ли в месяц Мыши на одну кубическую линию дождя больше, чем в месяц Овна [21 - Вольтер намекает на метеорологические открытия известного в свое время французского ученого Филиппа Лаира (1640 – 1718).]. Он не помышлял о том, что можно изготовлять шелк из паутины [22 - Намек на работу французского естествоиспытателя Б. де Сент-Илера «Рассуждение о пауке» (1710).] или фарфор из разбитых бутылок [23 - В данном случае Вольтер насмехается над ученым Рене-Антуаном де Реомюром (1683 – 1757), неоднократно представлявшим Академии наук проект производства фарфора из стекла. Эти издевки, помимо принципиальных, имели и личные мотивы: Реомюр отказался поддержать кандидатуру Вольтера в Академию.], но занимался главным образом изучением свойств животных и растений и приобрел вскоре навык находить тысячу различий там, где другие видят лишь единообразие. Однажды, когда Задиг прогуливался [24 - В этом эпизоде Вольтер использует сюжет арабской сказки, включенной в перевод романа итальянского писателя Армено Кристофоро «Путешествия и приключения трех принцев» (1548). Критик Фрерон, известный враг Вольтера и энциклопедистов, не преминул обвинить писателя в «плагиате».] по опушке рощицы, к нему подбежал евнух царицы, которого сопровождали еще несколько дворцовых служителей. Все они, видимо, находились в сильной тревоге и метались взад и вперед, словно искали потерянную ими драгоценную вещь. – Молодой человек, – сказал ему первый евнух, – не видели ли вы кобеля царицы? – То есть суку, а не кобеля, – скромно отвечал Задиг. – Вы правы, – подтвердил первый евнух. – Это маленькая болонка, – прибавил Задиг, – она недавно ощенилась, хромает на левую переднюю лапу, и у нее очень длинные уши. – Значит, вы видели ее? – спросил запыхавшийся первый евнух. – Нет, – отвечал Задиг, – я никогда не видел ее и даже не знал, что у царицы есть собака. Как раз в это время, по обычному капризу судьбы, лучшая лошадь царских конюшен вырвалась из рук конюха на лугах Вавилона. Егермейстер и другие придворные гнались за ней с не меньшим волнением, чем первый евнух за собакой. Обратившись к Задигу, егермейстер спросил, не видел ли он царского коня. – Это конь, – отвечал Задиг, – у которого превосходнейший галоп; он пяти футов ростом, копыта у него очень маленькие, хвост трех с половиной футов длины, бляхи на его удилах из золота в двадцать три карата, подковы из серебра в одиннадцать денье [25 - Денье – старинная французская монета большого достоинства.]. – Куда он поскакал? По какой дороге? – спросил егермейстер. – Я его не видел, – отвечал Задиг, – и даже никогда не слыхал о нем. Егермейстер и первый евнух, убежденные, что Задиг украл и лошадь царя, и собаку царицы, притащили его в собрание великого Дестерхама [26 - Дестерхам (или Дефтердар) – титул главного казначея в Персии и Турции], где присудили к наказанию кнутом и к пожизненной ссылке в Сибирь. Едва этот приговор был вынесен, как нашлись и собака и лошадь. Судьи были поставлены перед печальной необходимостью пересмотреть приговор; но они присудили Задига к уплате четырехсот унций золота за то, что он сказал, будто не видел того, что на самом деле видел. Задигу пришлось сперва уплатить штраф, а потом ему уже позволили оправдаться перед советом великого Дестерхама. И он сказал следующее: – Звезды правосудия, бездны познания, зерцала истины, вы, имеющие тяжесть свинца, твердость железа, блеск алмаза и большое сходство с золотом! Так как мне дозволено говорить перед этим высочайшим собранием– я клянусь вам Оромаэдом [27 - Оромаэд – божество добра в древнеперсидской религии.], что никогда не видел ни почтенной собаки царицы, ни священного коня царя царей. Вот что со мной случилось. Я. прогуливался по опушке том рощицы, где встретил потом достопочтенного евнуха и прославленного егермейстера. Я увидел на песке следы животного и легко распознал, что их оставила маленькая собачка. По едва приметным длинным бороздкам на песке между следами лап я определил, что это сука, у которой соски свисают до земли, из чего следует, что она недавно ощенилась. Следы, бороздившие песок по бокам от передних лап, говорили о том, что у нее очень длинные уши, а так как я заметил, что след одной лапы везде менее глубок, чем следы остальных трех, то догадался, что собака нашей августейшей государыни немного хромает, если я смею так выразиться. Что же касается коня царя царей, то знайте, что, прогуливаясь по дорогам этой рощи, я заметил следы лошадиных подков, которые вес были на равном расстоянии друг от друга. Вот, подумал я, лошадь, у которой превосходный галоп. Пыль с деревьев вдоль узкой дороги, шириною не более семи футов, была немного сбита справа и слева, в трех с половиной футах от середины дороги. У этой лошади, подумал я, хвост трех с половиною футов длиной: в своем движении направо и налево он смел эту пыль. Я увидел под деревьями, образующими свод в пять футов высоты, листья, только что опавшие с ветвей, из чего я заключил, что лошадь касалась их и, следовательно, была пяти футов ростом. Я исследовал камень кремневой породы, о который она потерлась удилами, и на этом основании определил, что бляхи на удилах были из золота в двадцать три карата достоинством. Наконец, по отпечаткам подков, оставленным на камнях другой породы, я пришел к заключению, что ее подковы из серебра достоинством в одиннадцать денье. Все судьи восхитились глубиной и точностью суждений Задига, и слух о нем дошел до царя и царицы. В передних дворца, в опочивальне, в приемной только и говорили что о

voltair.filosoff.org

Вольтер – биография, фото, личная жизнь, философия, взгляды, произведения

Вольтер: биография

Два звездочета сказали Вольтеру, что тот проживет до 33-х лет. Но великому мыслителю удалось обмануть саму смерть, он чудом остался в живых из-за несостоявшейся дуэли с неким дворянином из рода де Роган. Биография французского философа полна как взлетов, так и падений, но, тем не менее, его имя стало бессмертным на века.

Портрет Вольтера

Вольтер, уехавший в Англию писателем и вернувшийся мудрецом, сделал неоспоримый вклад в особую форму познания мира, его имя стоит в одном ряду с Дени Дидро и Жан-Жаком Руссо. Писателю, в жилах которого не было ни капли дворянской крови, благоволили великие правители - российская императрица Екатерина II, король Пруссии Фридрих «Старый Фриц» II и владелец швейцарской короны Гюстав III.

Мыслитель оставил потомкам повести, поэмы, трагедии, а его книги «Кандид, или оптимизм» и «Задиг, или Судьба» разошлись на цитаты и крылатые выражения.

Детство и юность

Франсуа-Мари Аруэ (имя философа при рождении) родился 21 ноября 1694 года в городе любви – Париже. Младенец был настолько хил и слаб, что сразу же после рождения родители послали за священником. К сожалению, Мари Маргерит Домар, мать Вольтера, умерла, когда мальчику было семь лет. Поэтому будущий властитель дум Западной Европы рос и воспитывался с отцом, который пребывал на чиновничьей службе.

Памятник Вольтеру

Не сказать, что отношения маленького Франсуа и его родителя были дружественными, поэтому неудивительно, что уже в зрелом возрасте Аруэ объявил себя незаконнорожденным отпрыском шевалье де Рошбрюна – нищего поэта и мушкетера. Франсуа Аруэ-старший отдал свое чадо в иезуитский коллеж, который ныне носит название лицея Людовика Великого.

В этом колледже Вольтер обучался «латыни и всяким глупостям», потому что юноша хоть и получил серьезную литературную подготовку, но на всю жизнь возненавидел фанатичность местных отцов-иезуитов, которые ставили религиозные догмы превыше человеческой жизни.

Дом Вольтера

Отец Вольтера хотел, чтобы сын пошел по его стопам и стал нотариусом, поэтому Франсуа был быстро пристроен в адвокатскую контору. Вскоре молодой человек понял, что юридическая наука, которой благоволит древнегреческая богиня Фемида, не его стезя. Поэтому, чтобы разбавить зеленую тоску яркими красками, Вольтер взялся за чернильницу и перо не для переписи документов, а для сочинения сатирических рассказов.

Литература

Когда Вольтеру исполнилось 18 лет, он сочинил первую пьесу и уже тогда не сомневался, что обязательно оставит след в истории как писатель. Через два года Франсуа-Мари Аруэ уже успел снискать в парижских салонах и у искушенных дам и господ славу короля насмешек. Поэтому некоторые литературные деятели и высокопоставленные лица боялись найти публикацию Вольтера, выставляющую их перед обществом в дурном свете.

Писатель Вольтер

Но в 1717 году Франсуа-Мари Аруэ поплатился за свои остроумные сатиры. Дело в том, что талантливый молодой человек высмеял регента французского королевства при малолетнем короле Людовике XV – Филиппа II Орлеанского. Но правитель не отнесся к стишкам Вольтера с должным юмором, поэтому сочинитель был отправлен на год в Бастилию.

Но в месте лишения свободы Вольтер не потерял свой творческий пыл, а наоборот, начал усиленно заниматься литературой. Оказавшись на воле, Вольтер получил признание и славу, потому что на подмостках театра «Комеди Франсэз» прошла его трагедия «Эдип», написанная в 1718 году.

Вольтер рассказывает басню

Молодого человека стали сравнивать с именитыми французскими драматургами, поэтому поверивший в свой литературный талант Вольтер сочинял одно произведение за другим, причем это были не только философские трагедии, но и романы, а также памфлеты. Писатель опирался на исторические образы, поэтому завсегдатаи театров могли узреть на сцене актеров, переодетых в Цезаря, Брута или Магомета.

Итого в послужном списке Франсуа-Мари Аруэ 28 произведений, которые можно отнести к классической трагедии. Также Вольтер культивировал и аристократические жанры поэзии, из-под его пера нередко выходили послания, галантная лирика и оды. Но стоит сказать, что писатель не боялся экспериментировать и смешивать, казалось бы, несовместимые вещи (трагичное и комичное) в одном флаконе.

Он не побоялся разбавлять рациональную холодность нотами сентиментальной чувствительности, а также в его античных произведениях нередко фигурировали экзотические персонажи: китайцы, ираноязычные скифы и исповедующие зороастризм гербы.

Что касается поэзии, то классическая эпопея Вольтера «Генриада» вышла в свет в 1728 году. В этом произведении великий француз осуждал королей-деспотов за их неистовое почитание Бога, используя не вымышленные образы, а реальные прототипы. Далее, приблизительно в 1730 году, Вольтер трудится над основополагающей сатирической пародийной поэмой «Орлеанская девственница». Но сама книга впервые была напечатана только в 1762-ом, до этого выходили анонимные издания.

Книга Вольтера «Орлеанская девственница»

«Орлеанская девственница» Вольтера, написанная силлабическим двенадцатисложником, окунает читателя в историю реально существующей личности, небезызвестной национальной героини Франции Жанны д’Арк. Но произведение писателя – отнюдь не биография командующей войсками, а сплошная ирония на устройство французского общества и церковь.

Стоит отметить, что этой рукописью зачитывался в молодости Александр Сергеевич Пушкин, российский поэт даже стремился подражать Вольтеру в своей поэме «Руслан и Людмила» (но, повзрослев, Пушкин адресует в адрес «французского наставника» весьма критическое произведение).

Бюст Вольтера

Помимо прочего, Франсуа-Мари Аруэ отличился и философской прозой, которая приобрела невиданную популярность среди современников. Мастер пера не только погружал держателя книги в приключенческие истории, но и заставлял задумываться о тщетности бытия, величестве человека, а также о бессмысленности чистого оптимизма и абсурдности идеального пессимизма.

Произведение «Простодушный», вышедшее в 1767 году, рассказывает о злоключениях приверженца «теории естественного права». Эта рукопись является смесью лирической стихии, романа-воспитания и философской повести.

Сюжет вращается вокруг типичного персонажа – благородного дикаря, эдакого Робинзона Крузо эпохи Просвещения, который иллюстрирует врожденную нравственность человека до его соприкосновения с цивилизацией. Но также стоит обратить внимание на новеллу Вольтера «Кандид, или Оптимизм» (1759), которая вмиг стала мировым бестселлером.

Сочинение долгое время пылилось за беспросветным занавесом, так как произведение было запрещено из-за непристойности. Интересно то, что сам сочинитель «Кандида» считал этот роман глупостью и даже отказывался признавать свое авторство. «Кандид, или Оптимизм» чем-то напоминает типичный плутовской роман – жанр, сложившийся в Испании. Как правило, главное действующее лицо такого произведения – авантюрист, который вызывает симпатию.

Книга Вольтера «Кандид, или Оптимизм»

Но самая цитируемая книга Вольтера наделена абсурдом и гневным сарказмом: все приключения героев придуманы для того, чтобы высмеять общество, правительство и церковь. В особенности попал под опалу саксонский философ Готфрид Лейбниц, пропагандирующий учение, описанное в «Теодицее, или Оправдании Бога».

Римско-католическая церковь занесла эту книгу в черный список, однако это не помешало «Кандиду» снискать поклонников в лице Александра Пушкина, Гюстава Флобера, Федора Достоевского и американского композитора Леонарда Бернстайна.

Философия

Случилось так, что Вольтер вновь вернулся в холодные стены Бастилии. В 1725–1726 году между литератором и шевалье де Роганом произошел конфликт: провокатор позволил себе публично высмеять Франсуа-Мари Аруэ, который под псевдонимом Вольтер якобы пытался скрыть свое недворянское происхождение. Так как автор трагедий за словом в карман не полезет, он позволил заявить обидчику:

«Сударь, мое имя ждет слава, а ваше – забвение!».

За эти дерзкие слова француз поплатился в буквальном смысле - он был избит лакеем де Рогана. Таким образом, писатель почувствовал на собственном опыте, что такое предвзятость, стал ярым защитником справедливости и социальных реформ. Выйдя из зоны отчуждения, ненужный на родине Вольтер по приказу короля был изгнан в Англию.

Примечательно, что государственное устройство Соединенного Королевства, которое в корне отличалось от консервативной монархической Франции, поразило его до кончиков пальцев. Полезным было и знакомство с английскими мыслителями, которые в один голос утверждали, что человек может обращаться к Богу, не прибегая к помощи церкви.

Портрет Вольтера

Свои впечатления о путешествии по островному государству французский мыслитель изложил в трактате «Философские письма», пропагандируя в нем учения Джона Локка и отрицая материалистическую философию. Основными идеями «Философских писем» были равенство, уважение к собственности, безопасность и свобода. Также Вольтер колебался в вопросе насчет бессмертия души, он не отрицал, но и не утверждал тот факт, что существует жизнь после смерти.

А вот в вопросе о свободе человеческой воли Вольтер переходил от индетерминизма к детерминизму. Людовик XV, узнав о трактате, приказал сжечь труд Вольтера, а самого автора непарадного произведения отправить в Бастилию. Чтобы избежать третьего заключения в камере, Франсуа-Мари Аруэ отправился в Шампань, к своей возлюбленной.

Эксцентричный Вольтер диктует письмо

Вольтер, сторонник неравенства и рьяный противник абсолютизма, критиковал устройство церкви в пух и прах, однако он не поддерживал атеизм. Француз был деистом, то есть признавал существование Творца, но отрицал религиозный догматизм и сверхъестественные явления. Но в 60–70-е годы Вольтером овладели скептические мысли. Когда современники спросили просветителя, существует ли «высшая инстанция», он ответил:

«Бога нет, но этого не должны знать мои лакей и жена, так как я не хочу, чтобы мой лакей меня зарезал, а жена вышла из послушания».

Хотя Вольтер, вопреки желанию отца, так и не стал адвокатом, в дальнейшем философ занимался и правозащитной деятельностью. В 1762 году автор «Кандида» участвовал в петиции по отмене смертного приговора торговцу Жану Каласу, который стал жертвой предвзятого суда из-за иной конфессии. Калас олицетворял христианскую ксенофобию во Франции: он был протестантом, тогда как другие исповедовали католицизм.

Философ Вольтер

Причина, по которой Жан в 1762 году был казнен через колесование, – самоубийство его сына. В то время человек, собственноручно сводивший счеты с жизнью, считался преступником, из-за чего его тело публично таскали на веревках и вешали на площади. Поэтому семья Каласа представила самоубийство отпрыска как убийство, и суд посчитал, что Жан умертвил молодого человека, потому что тот принял католицизм. Благодаря Вольтеру через три года Жан Калас был реабилитирован.

Личная жизнь

В свободное от сочинения трактатов и философских дум время Вольтер играл в шахматы. На протяжении 17 лет соперником француза был иезуит отец Адам, который жил в доме Франсуа-Мари Аруэ.

Возлюбленной, а также музой и вдохновительницей Вольтера была маркиза дю Шатле, страстно любившая математику и физику. Этой барышне даже доводилось переводить фундаментальный труд Исаака Ньютона в 1745 году.

Вольтер и Эмили дю Шатле

Эмили была замужней женщиной, но считала, что все обязанности перед мужчиной должны быть выполнены только после рождения детей. Поэтому барышня, не преступая рамок приличия, окуналась в мимолетные романы с математиками и философами.

С Вольтером красавица познакомилась в 1733 году, а в 1734 предоставила убежище от повторного заключения в Бастилии – полуразрушенный замок супруга, в котором философ провел 15 лет своей жизни, возвращаясь туда из многочисленных поездок.

Вольтер в старости

Дю Шатле привила Вольтеру любовь к уравнениям, законам физики и математическим формулам, поэтому влюбленные зачастую решали сложные задачи. Осенью 1749 года Эмили умерла после рождения ребенка, и Вольтер, потерявший любовь всей своей жизни, погрузился в депрессию.

Кстати, мало кто знает, что на самом деле Вольтер был миллионером. Еще в молодости философ познакомился с банкирами, научившими Франсуа инвестировать капиталы. Разбогатевший к сорока годам писатель вкладывал в снаряжение французской армии, давал денег на покупку кораблей и скупал произведения искусства, а в его поместье в Швейцарии находилось гончарное производство.

Смерть

В последние годы жизни Вольтер был популярен, каждый современник считал своим долгом посетить швейцарский дом премудрого старца. Философ прятался от французских королей, но с помощью уговоров вернулся в страну Сезанна и пармезана, где и умер в возрасте 83-х лет.

Саркофаг Вольтера

Останки автора замысловатых высказываний и взглядов были захоронены в национальной усыпальнице в Пантеоне (Париж).

Библиография

• 1730 – «История Карла XII»
• 1732 – «Заира»
• 1734 – «Философские письма. Английские письма»
• 1736 – «Послание Ньютона»
• 1738 – «Эссе о природе огня»
• 1748 – «Мир как он есть»
• 1748 – «Задиг, или Судьба»
• 1748 – «Семирамида»
• 1752 – «Микромегас»
• 1755 – «Орлеанская девственница»
• 1756 – «Лиссабонское землетрясение»
• 1764 – «Белое и чёрное»
• 1768 – «Царевна Вавилонская»
• 1774 – «Дон Педро»
• 1778 – «Агафокл»

Цитаты

• «Верить в Бога невозможно, не верить в него – абсурдно»
• «Для большинства людей исправиться – значит, поменять свои недостатки»
• «Короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жен»
• «Не неравенство тягостно, а зависимость»
• «Нет ничего неприятнее, как быть повешенным в неизвестности»

Фото

24smi.org

О Вальтере Скотте |

Автор: Старостина Ольга

Вальтер Скотт родился 15 августа 1771 года в Эдинбурге (Шотландия).

Родившись девятым ребенком в семье состоятельного адвоката, Вальтер Скотт в младенчестве заболевает детским параличом, и на всю жизнь остается хромым.  В детстве Вальтер много времени проводил на ферме у своего деда и дяди в шотландском приграничье. И не смотря на физический недостаток, еще в детстве Вальтер Скотт поражал окружающих блестящим умом и исключительной памятью. Будущий писатель получает образование сначала в эдинбургской школе, затем в колледже. Чтобы избежать насмешек сверстников и окрепнуть физически, занимается альпинизмом. Скотт много читает античных авторов, увлекается немецкой поэзией. Но большее предпочтение все-таки отдает шотландским балладам и сказаниям. Особую популярность среди ровесников он получает как замечательный рассказчик. В 1792 году Скотт, выдержав экзамен на звание адвоката в Эдинбургском университете, становится почтенным человеком и заводит свою юридическую практику. Потрясение, испытанное от «Песен Оссиана» Д. Макферсона, литературной мистификации, основанной на традициях шотландского фольклора, и возникающий в Шотландии культ национальной старине подвигли Вальтера Скотта к созданию в 1800 году баллады «Иванов вечер». Он начинает собирать шотландские народные песни и баллады, а затем публикует их в трехтомнике «Песни шотландской границы». Широкую известность, как поэту, Скотту приносят поэмы на сюжеты из средневековой жизни – «Песнь последнего менестреля» (1805), «Мармион» (1808), «Дева озера» (1810), «Рокби» (1813). В них он не идеализирует средневековье, а подчеркивает жестокость того времени, тонко смешивая ужасное с романтическим местным колоритом. Романтичные поэмы  приносят ему славу величайшего поэта. Вальтера Скотта с полным правом считают основоположником жанра исторической поэмы.

В 1791 году Скотт впервые влюбляется в дочь эдинбургского адвоката, Вильямину Белшес, но чувство было безответным, и девушка предпочла ему другого. Неразделенная любовь стала больным ударом для юного Скотта. А образ Вильямины в последующем неоднократно проявляются в героинях романов писателя. В 1797 году Скотт женится на Шарлотте Карпентер. Вальтер Скотт становится образцовым семьянином, он просто обожает свое поместье Эбботсфорд, которое перестраивает в небольшой замок.

Будучи уже признанным поэтом, в 1814 году, Вальтер Скотт анонимно печатает свой первый исторический роман «Уэверли». Вплоть до 1827 года исторические романы Вальтера Скотта выходили под псевдонимом «автор «Уэверли», и только за 5 лет до своей смерти, писатель стал подписывать романы своим именем.  В 1816 году роман «Уэверли» был переведен на французский язык и к Скотту приходит мировая слава. Его романы были настолько популярны в среде российской читающей интеллигенции, что очень быстро переводились на русский язык и издавались в России.

Несмотря на слабое здоровье, Скотт был необычайно работоспособен. В течение более чем тридцатилетней литературной деятельности писатель написал и издал 28 романов, 9 поэм, невероятное количество повестей, литературно-критических статей и исторических трудов.

Невероятно, но огромную часть своих знаний Скотт получил не в университете или колледже, а путем самообразования. Все, что было им прочитано, навсегда сохраняла феноменальная память писателя. Он обладал настолько колоссальным объемом знаний, что без изучения специальной литературы писал на любую избранную тему.

С 1830 году у писателя начинаются проблемы со здоровьем, в течение 2 лет он переносит 3 апоплексических удара. И умирает от инфаркта 21 сентября 1832 года.

Сейчас в поместье Вальтера Скотта, Эбботсфорде  открыт музей знаменитого писателя.

Особо хочется отметить, что для шотландцев Вальтер Скотт больше, чем писатель. Это он возродил историческую память этого маленького, но гордого народа и раскрыл Шотландию во всей ее красе не только для всего мира, но и в самую первую очередь — для Англии. Ведь до Скотта шотландской историей в Англии почти не интересовались, незаслуженно считая горцев «диким народцем». Романы Скотта, появившиеся сразу же после войн Наполеона, в которых шотландские стрелки показали неустрашимую храбрость и благородство воинов, заставили образованную Великобритании изменить свое отношение к Шотландии, а особенно к ее народу.

demsvet.ru

Основная идея Вольтера и его философские и политические взгляды

Идеи французского Просвещения заключались в нравственном возрождении общества, которое должно было подняться для восстания. Выдающимися просветителями были Шарль Монтескье и Вольтер, а позднее Жан-Жак Руссо и Дени Дидро.

Идеи Монтескье и Вольтера не были одинаковыми относительно вопросов государства и общества. Однако они стали основополагающими в развитии нового общества. Основная идея Вольтера отличалась от взглядов других представителей эпохи.

Краткая биография

Родился Вольтер (при рождении дали имя Франсуа-Мари Аруэ) в Париже (Королевство Франция) 21 ноября 1694 года. Его матерью была дочь секретаря уголовного суда. Отец работал нотариусом и сборщиком налогов. Вольтер не принимал профессию отца, как и его самого, поэтому в 1744 году он даже объявил себя незаконнорожденным сыном нищего мушкетера, слагающего стихи.

В юности он учился в иезуитском колледже, после чего начал изучать право. Со временем молодому человеку надоело подчиняться отцу, он начал искать свой путь в жизни. С 1718 года он подписывается псевдонимом Вольтер, который является анаграммой его полного имени с припиской «младший».

За время занятий сатирой поэт несколько раз сидел в Бастилии. Первый раз это случилось в 1717 году. Причиной ареста была оскорбительная сатира в адрес герцога Орлеанского, который являлся регентом Франции.

В течение жизни Вольтер еще не раз сталкивался с угрозой ареста. Он вынужден был покидать Францию. Философ на протяжении своего пути жил в Англии, Пруссии, Швейцарии. К 1776 году он стал богатейшим человеком Франции, что дало ему возможность создать свое «удельное княжество» в поместье Ферней.

Из своего имения Вольтер, политические взгляды которого были монархическими, вел переписку со многими известными людьми того времени. В их число входили главы держав:

• Король Пруссии – Фридрих 2.
• Императрица России – Екатерина 2.
• Король Польши – Станислав Август Понятовский.
• Король Швеции – Густав 3.
• Король Дании – Христиан 7.

В возрасте 83 лет известный просветитель вернулся в Париж, где вскоре скончался. Его останки хранятся в национальной усыпальнице для выдающихся людей – Пантеоне.

Философские идеи Вольтера

Кратко о философии Вольтера можно сказать так – он был сторонником эмпиризма. В некоторых своих трудах он пропагандировал учение английского философа Локка. При этом он был противником французской материалистической школы.

Свои важнейшие философские статьи он издал в «Карманном философском словаре». В этом труде он выступил против идеализма и религии. Опирался Вольтер на научные познания своего времени.

Основные взгляды Вольтера относительно человека сводятся к тому, что каждый должен иметь естественные права:

• свободу;
• безопасность;
• равенство;
• собственность.

Однако естественные права должны быть ограждены позитивными законами, поскольку «люди злы». При этом многие законы такого рода философ признавал несправедливыми.

Социально-философские взгляды

Основная идея Вольтера в социальном воззрении сводится к необходимости неравенства в обществе. По его мнению, оно должно состоять из богатых, образованных и тех, кто обязан на них работать. Он считал, что трудящимся людям ни к чему образование, поскольку их рассуждения могут все погубить.

Вольтер был приверженцем просвещенного абсолютизма. До конца жизни он был монархистом. По его мнению, монарх должен опираться на просвещенную часть общества в лице интеллигенции и философов.

Основные идеи о вере

Основная идея Вольтера относительно существования Бога сводится к тому, что тот является неким инженером, который придумал, создал и продолжает гармонизировать систему мироздания.

Вольтер выступал против атеизма. Он считал, что: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». Это разумное высшее существо предстает как вечное и необходимое. Однако философ придерживался позиции, что доказывать существование Бога нужно не через веру, а путем разумного исследования.

Это объясняется тем, что вера не способна раскрыть его бытие. Она построена на суевериях и множестве противоречивых вещей. Единственной правдой в данном аспекте является поклонение Богу и его заповедям. По мнению Вольтера, атеизм, как и теизм, противоречит деизму своей абсурдностью.

Великий философ не оставил после себя специальных трудов по политике и юриспруденции. Однако политические и правовые взгляды Вольтера заслуживают особого внимания. Все его мысли по поводу государства, права, закона размещены в различных произведениях.

В прозе встречается критический настрой автора, который осмеивает и отрицает идеологические устои феодального общества. Произведения пронизаны духом свободы, терпимости и гуманизма.

Основные взгляды

Причиной всех социальных зол философ считал засилье невежества, суеверий и предрассудков, которые подавляли разум. Все это шло от Церкви и католицизма. Именно поэтому в своем творчестве просветитель борется со священнослужителями, религиозными преследованиями и фанатизмом.

Последний, насаждающийся Церковью, умерщвляет свободу совести и слова. А это является жизнетворным началом любой свободы. При этом Вольтер не отвергал существование Бога и необходимость религии.

Основная идея Вольтера не была демократичной. Просвещение не было рассчитано на простых рабочих. Философ не почитал людей физического труда, поэтому в своей идее он не брал их во внимание. Более того, больше всего он боялся народовластия. В этом Вольтер и его политические идеи отличались от других представителей того времени.

Равенство людей он понимал только в политико-юридическом смысле. Все люди должны быть гражданами, которые в равных правах зависят от законов и защищены ими. При этом он считал, что положение человека в обществе должно зависеть от того, обладает ли он имуществом. Например, право голоса относительно общественного блага должно быть только у собственников, а не у всех простых людей.

В судебном деле Вольтер выступал за справедливое судопроизводство, в котором будут участвовать адвокаты. Пытки он не признавал и желал их отмены.

В плане государственного устройства философ был сторонником абсолютной монархии с просвещенным правителем во главе. Однако ему также нравилась на практике система правления в Англии. Конституционная монархия и наличие двух партий, которые способны следить одна за другой, почитались Вольтером.

Как идеолог, мыслитель не создал собственной политической теории. Однако правовые взгляды Вольтера подготовили почву для дальнейшего развития политических и правовых учений. Вольтеровские идеи в большей или меньшей степени проникли во взгляды всех французских просветителей.

Правозащитная деятельность

Уже упоминалось о том, что Вольтер не уважал труд своего отца. Однако он все же связывал свою жизнь с юридическим делом в 1760-1770 годах. Так, в 1762 году он провел компанию, чтобы отменить приговор о смертной казни, который был вынесен протестанту Жану Каласу. Его обвинили в убийстве собственного сына. Вольтер смог добиться оправдательного приговора.

Другими жертвами политических и религиозных гонений, которых защищал просветитель, были Сирвен, граф де Лалли, шевалье де Ла Барр. Политико-правовые взгляды Вольтера заключались в борьбе с Церковью и ее предрассудками.

Вольтер-литератор

В литературе Вольтер симпатизировал аристократическому 18 веку. Он известен своими философскими повестями, драматическими произведениями, поэзией. Особенность его произведений в простоте и доступности языка, афористичности, сатире.

Художественная литература являлась для автора не самоцелью, а средством. При помощи нее он пропагандировал свои идеи, протестуя против церковников и самодержавия, проповедуя веротерпимость и гражданскую свободу.

Драма

На протяжении жизни автор написал 28 классических трагедий, среди которых чаще всего выделяют «Эдипа», «Заиру», «Цезаря», «Китайскую сироту» и другие. Он долгое время боролся с появлением новой драмы, но в конце концов стал сам смешивать воедино трагическое и комическое.

Под напором новой буржуазной жизни политико-правовые взгляды Вольтера изменились относительно театра, он открыл двери драмы всем сословиям. Он понял, что людям легче внушать свои мысли при помощи героев из низших сословий. Автор вывел на сцену садовника, солдата, простую девушку, речи и проблемы которых более близки обществу. Они производили более сильное впечатление и достигали поставленной автором цели. К таким буржуазным пьесам относят «Нанину», «Расточителя», «Право сеньора».

Библиотека Вольтера

После смерти философа его библиотекой заинтересовалась Екатерина 2, с которой он вел переписку. Русская императрица поручила это дело своему агенту, который обсудил все с наследниками Вольтера. В эту сделку должны были войти и личные письма Екатерины, однако они были куплены Бомарше. Он опубликовал их с некоторыми поправками и пропусками по просьбе императрицы.

Сама библиотека была доставлена на корабле в 1779 году. В нее вошли 6814 книг и 37 рукописей. Вначале ее разместили в Эрмитаже. Во времена правления Николая 1 доступ к библиотеке был закрыт. Известно, что А. С. Пушкин работал с ней по особому распоряжению царя, когда писал «Историю Петра».

В 1861 году Александр 2 распорядился о переводе всего имеющегося материала в Императорскую публичную библиотеку в Санкт-Петербурге.

Книги содержат много личных пометок Вольтера. Они составляют отдельный объект изучения. Вольтер, политические взгляды которого, как и вся жизнь, привлекают до сих пор многих философов, литераторов, политологов и историков, был очень интересной личностью. Интерес к его персоне и творчеству продолжает существовать.

fb.ru

---

Смотрите также

• 
  Собака туна
• 
  Клепа собака
• 
  Собака древер
• 
  Собаки симпатичные
• 
  Собака одо
• 
  Собака дизель
• 
  Собака гордон
• 
  Собаки аборигенные
• 
  Собака бейли
• 
  Аутист собака
• 
  Собака болотная