Одна из самых вопиющих несправедливостей в истории — то, что у этой собаки до сих пор нет звания Героя Советского Союза. Или хотя бы Российской Федерации (посмертно).
И эту ошибку не исправили до сегодняшнего дня. А ведь именно сегодня, 3 ноября, исполняется 60 лет полету первого живого существа в космос. В этот день в 1957 году на космическом аппарате «Спутник-2» первый в истории космонавт — дворняжка Лайка сделала четыре витка вокруг Земли и погибла.
Лайка — первое живое существо в космосе, по сути, первый космонавт. Ее трагическая судьба, последующая слава и память о собачке, доказавшей, что живые существа способны совершать космические полеты, — все это тянет на звание настоящего Героя. Тем более что в ее лице морде будут награждены все животные, проложившие путь в космос для науки.
В этой подборке 23 факта о Лайке, сделавшей много не только для науки и отечественной космонавтики, но и для того, что сейчас называется «продвижение образа страны за рубежом».
1. Когда встал вопрос о том, кого отправлять в космос, ученые выбирали между собаками и обезьянами.
Фото NASA
Собак выбрали, потому что они более неприхотливы и лучше поддавались дрессировке. Была и политическая причина — американцы использовали приматов, а советские ученые не хотели повторений. На фото — шимпанзе Хэм, полетевший в космос 31 января 1961 года из США и вернувшийся домой.
2. Лайка — не первое животное, побывавшее в космосе.
Дезик и Цыган — первые собаки, совершившие полёт на геофизической ракете в верхние слои атмосферы 22 июля 1951 года. Фото Википедия.
Еще до «Спутника-2» проходили запуски геофизических ракет с различными собаками. Есть памятная дата — 22 июля 1951 года. Первый полет «собачьего экипажа» на геофизической ракете с вертикальным запуском. Но эти аппараты, достигая несколько сотен километров, «отщелкивали» контейнеры с животными. И они на парашютах спускались на землю.
С Лайкой все было по-другому. Ей предстояло выйти на орбиту и в течение недели (настолько хватало системы жизнеобеспечения) совершать витки вокруг планеты.
3. Кастинг
На фото — космический аппарат «Спутник-2» с биокосмонавтом на борту. Фото Википедия.
Для орбитального полета хотели отобрать беспородную собаку, весом не более 7 килограммов. Породистых псин исключили из-за изнеженности и слабости. Фотографы и телевизионщики требовали чтобы собака была белого окраса — так на фото и кинокадрах животное выглядело лучше. В полуфинал кастинга вышел десяток животных. В финал пробились трое — Муха, Альбина и Лайка.
По разным причинам выбрали последнюю, ей тогда было около двух лет.
4. Перед полётом Лайке сделали операцию, в ходе которой установили датчики дыхания на ребра и датчик пульса около сонной артерии.
Фото Википедия.
И еще о мучениях животных… Комиссия из ЦК и Совета министров не поверила, что Лайка умерла из-за конструкторской ошибки, и приказала провести эксперименты с похожими условиями на Земле, в результате которых погибло ещё 2 собаки.
5. Вернуться живой у Лайки шансов не было.
Тогда еще не было системы, которая бы возвращала аппараты из космоса на землю без существенных повреждений. Но даже в полете из-за ошибки в расчетах собака прожила только четыре витка вокруг Земли. Из-за сжатых сроков (нужно было непременно успеть к 40-летию революции), многое делалось «на авось». В полете кабина быстро стала нагреваться, температура достигла 40 градусов и собака погибла.
6. Власти скрывают…
Лайка во время тренировок в аппарате «Спутник-2».
Сообщать правду, по советской традиции, не собирались и все семь запланированных дней рассказывалось о жизни Лайки в космосе. А потом, по завершению всех запланированных работ, ее якобы «усыпили».
Два месяца в космосе носится Лайка.
Жива ли, подохла, попробуй узнай-ка.
Дыханье не пишет давно аппарат,
Но замерли все в ожиданьи наград!
Эти стихи написал полковник Виталий Георгиевич Волович, в последствии руководитель группы встреч и спасения космонавтов.
7. В СССР поначалу не обращали никакого внимания на первый полет живого существа в космос.
Удивительно, но пропагандисткая машина СССР не сделала никакого акцента на полет Лайки в космос. ТАСС официально сообщило о запуске «Спутника-2» в тот же день, но в информации агентства нет никакого акцента на полет собаки. Просто перечислено научно-исследовательское оборудование, где через запятую упомянуто животное.
8. На Западе полет «Спутник-2» с Лайкой стал сенсацией. Пресса выражала восхищение собакой и одновременно переживала за нее.
Как уже говорилось, власти скрывали, что собака буквально сгорала заживо в течение нескольких часов. Но даже сам факт запуска животного в космос без возможности возвращения расстроил множество людей по всему миру.
Организации по защите животных заявили, что полет — настоящее варварство. «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью, где Лайку назвали «самой одинокой и несчастной собакой в мире».
9. На Западе даже предлагали отправить тогдашнего главу СССР Никиту Хрущева в космос.
Но самый известный случай, связанный с переживанием за судьбу собаки, нашедший отражение в советской пропаганде, это история про негритят. Якобы одна из американок предлагала отправить в космос (без возможности возвращения) их, а не пса. Источник этой информации, как правило, не указывается.
На самом деле это письмо приведено в книге собкора в США газеты «Сельская жизнь» Альбертаса Лауринчюкаса «Третья сторона доллара» (М., 1968, стр. 27). Там приводится цитата из якобы письма в ООН от одной женщины из штата Миссисипи: «Если для развития науки необходимо посылать в космос живых существ, в нашем городе для этого есть сколько угодно негритят». Это, скорее всего, вранье.
10. Резонанс от полета Лайки был еще таким большим, потому что на Западе он многих напугал.
Политики и СМИ на Западе порой перебарщивали, как сейчас кажется, нагнетая страх по поводу советских космических успехов. Но не будем забывать, что уничтожение капитализма было официально заявлено целью СССР во многих коммунистических программных документах, а генсек Хрущев обещал показать Америке «кузькину мать». Термин «мирное сосуществование двух систем» появился только в 70-х годах ХХ века.
11. Некоторые сотрудники, участвовавшие в подготовке Лайки, психологически тяжело перенесли смерть собаки.
На фото ИМБП: О. Газенко с вернувшимися на Землю собаконавтами Белкой и Стрелкой.
Советский физиолог Олег Газенко так рассказывал о своем психологическом состоянии уже после запуска Лайки.
«Сам по себе запуск и получение… информации — все очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто, не только я, никто не может ее вернуть, потому что нет системы для возвращения, это какое-то очень тяжелое ощущение. Знаете? Когда я с космодрома вернулся в Москву, и какое-то время еще ликование было: выступления по радио, в газетах, я уехал за город. Понимаете? Хотелось какого-то уединения».
12. Подвигу Лайки долго не отдавали должного. Только в 2008 году у Института военной медицины в Москве, появился памятник собаке.
Фото Википедия.
Двухметровую ракету, превращающуюся в ладонь, венчает фигура маленькой дворняжки, открывшей людям дорогу к звездам. А эти незамысловатые строки на памятном знаке рядом с монументом посвятил Лайке член союза писателей России В. Запрягаев.
13. Памятник Лайке также установлен на Крите (Греция) в музее Homo Sapiens (справа) и в Голландии (слева).
Фото Википедия.
Лайка со временем стала культовым персонажем в поп-культуре. Главным образом в западной. Но и в СССР ее образ широко эксплуатировали.
14. Сигареты «Лайка» были выпущены в СССР после неожиданно сильной негативной реакции людей на гибель собаки-космонавта.
Но больше всего Лайку вспоминали в западной поп-культуре. И вспоминают практически по сей день.
16. В фильме «Стражи Галактики» 2014 года представлена альтернативная версия судьбы Лайки после околоземного полёта.
В коллекции форм жизни Танелиира Тивана присутствует живая собака в скафандре с надписью «СССР». Вообще в комиксах Marvel прототипом собаки Космо, несомненно, является Лайка.
17. Английский хип-хоп-музыкант Ice MC записал композицию «Laika» в начале 90-х.
Повествование в песне ведется от имени Лайки, упрекающей людей за то, что они обрекли ее на смерть, отправив в космос.
18. Собаке посвящён анимационный фильм LAIKA.
Это дипломная работа выпускницы Школы национального кино и телевидения Avgousta Zourelidi.
19. Британский композитор немецкого происхождения Max Richter записал композицию «Laikaʼs Journey».
В композиции с альбома «Memoryhouse», 2002 года, использован звук биения сердца — как образа Лайки, летящей в одиночестве на орбите. В конце композиции сердцебиение резко усиливается, а затем наступает гнетущая тишина.
20. Английская ска-группа «7 Seconds Of Love» записала композицию «Rocket Dog», посвящённую Лайке.
Лидером этой группы является Джоэл Вейтч — аниматор, который также сделал флэш-клип к этой песне. Там использован образ Сталина, и сам автор мультфильма признается, что он знает: тогда генсеком был Никита Хрущев, но Сталин больше подходил именно для этого фильма.
21. Трогательный мини-псевдодокументальный фильм о Лайке — клип Moan.
Датский диск-жокей и музыкант Андерс Трентемёллер в 2007 году совместно с Анэ Треле выпустили ремикс песни «Moan», который попал в топ-30 синглов Дании. В клипе для этого ремикса показана как бы история собаки Лайки до запуска в космос и на орбите.
22. Признание Гагарина.
Юрий Гагарин счиатется безусловным героем, а Лайка никаких госнаград не удостоилась. Хотя сам первый человек-космонавт однажды признался: «Да я сам не пойму, кто я: первый человек (в космосе) или «последняя собака» (цитата по BBC). И в этих словах большая доля истины. С технической точки зрения полеты собак и первого космонавта, при всех оговорках, принципиально мало чем отличались. Разница только в том, что Лайка даже не знала, что с ней делают, а Юрий Алексеевич знал, и у него уже появилась возможность вернуться.
23. Лайку признали в ряду знаменитых советских космонавтов.
Заслуги собаки Лайки именно как космонавта признаны в треке, посвященном не конкретному космонавту, а советской космонавтике в целом — «Star City» («Звездный городок»), группы Visage — одного из лидеров движения новых романтиков начала 1980-х. Кстати, она написана в соавторстве с небезызвестным Дидье Маруани.
В качестве вокального сэмпла, идущего по всему треку, по всей видимости, использован текст торжественной линейки (или ее имитации), посвященной космонавтам. Девушка бодрым голосом перечисляет героев, «чьи имена будут жить вечно» — отрадно, что в длинном списке после Гагарина, Титова, Леонова, Терешковой и Савицкой звучат имена Белки, Стрелки и Лайки.
Источник
Сегодня, во второй половине дня, Роскосмос в своих аккаунтах в соцсетях разместил 7-минутный фильм о полете Лайки — «Лайка во Вселенной». Там коротко рассказано о подготовке и первом полете живого существа в космос.
Посмотрите еще «Просто фотография Мадонны, летящей эконом-классом».
www.rosbalt.ru
Ла́йка (1954 — 3 ноября 1957) — собака-космонавт, первое животное, выведенное на орбиту Земли. Была запущена в космос 3 ноября 1957 года в половине шестого утра по московскому времени на советском корабле «Спутник-2». На тот момент Лайке было около двух лет.
Возвращение Лайки на Землю конструкцией космического аппарата не предусматривалось. Собака погибла во время полёта через 5—7 часов после старта от перегрева, хотя предполагалось, что она проживёт на космической орбите около недели[1][2].
В конструировании герметичной кабины «Спутника-2», в которой должна была лететь Лайка, помимо конструкторов участвовали медики и инженеры В. И. Данилейко, Л. А. Гребенев, В. С. Георгиевский, В. Г. Буйлов и А. И. Афанасьев[3]. Герметичная кабина выглядела как цилиндр с выпуклым дном. В кабине имелись автомат питания, система кондиционирования, которая представляла собой регенерационную установку.
Устройство регенерации воздуха, рассчитанное на 7 суток работы, состояло из пластин высокоактивных химических соединений, через которые проходил воздух для обогащения кислородом и удаления водяных паров и углекислого газа. Устройства регенерации были расположены в специальных кожухах слева и справа от собаки. Их разработкой занимались А. Д. Серяпин и З. С. Скуридина[4].
Объединение «Биофизприбор» занималось разработкой аппаратуры «КМА-01» для регистрации данных физиологии животного. «КМА-01» мог регистрировать пульс, частоту дыхания, кровяное давление, снимать электрокардиограмму и температуру тела[4].
Автомат кормления являлся автоматическим контейнером, в герметичных ячейках которого была желеобразная питательная смесь. Два раза в сутки автомат открывал крышку контейнера с пищей, богатой белками, жирами, углеводами, витаминами и водой. Наряду с созданием автомата кормления был так же разработан оптимальный рацион питания собаки[5].
Для экспериментальных запусков с целью подтверждения безопасности космических полётов предлагались мыши, крысы и собаки. Рассматривался вариант запусков и с обезьянами, но выбор пал на собак, так как они лучше поддаются дрессировке и спокойнее, чем обезьяны.
Конструкторы установили предел массы собак в 6-7 кг, однако маленькие породистые собаки не годились для полёта: чаще всего они были изнежены, слишком требовательны к пище и недостаточно выносливы. Поэтому собак отбирали из приюта для бездомных животных. По рекомендациям специалистов по кино-, фото- и телеаппаратуре решено было отбирать белых собак, потому что белые лучше выглядели в кадре. Из всех белых затем отсеивали по результатам тренировок в барокамерах, на центрифугах и вибростендах[6].
Из 10 собак[5] 3 претендовали на первый космический полёт с живым существом на борту: Альбина, Лайка и Муха. Альбина уже совершила 2 суборбитальных полёта, но её пожалели, потому что она ждала потомство, и решили, что она будет дублёром. Муху не выбрали из-за небольшой кривизны лап[7], что выглядело бы некрасиво на фотографиях, и её сделали «технологической собакой». На ней тестировали работу аппаратуры и различных систем.
Настоящее имя собаки было Кудрявка, но персонал переименовал её в Лайку из-за звонкого лая[8]. Перед полётом Лайке сделали операцию, в ходе которой установили датчики дыхания на рёбра и датчик пульса около сонной артерии.
В течение последнего этапа собак тренировали длительное время в макете контейнера. Когда Лайка была уже на Байконуре, её сажали на несколько часов в кабину, где она привыкала к кормушке, ношению датчиков, комбинезона, ассенизационному устройству и нахождению в замкнутом пространстве.
Комбинезон Лайки крепился к контейнеру маленькими тросиками. Их длина позволяла принимать Лайке лежачее и сидячее положение, а также немного передвигаться назад—вперёд. В нижней трети тросиков стояли контактно-реостатные датчики, назначением которых была регистрация двигательной активности.
Утром 31 октября 1957 года началась подготовка к посадке в спутник. Лайке обработали кожу разбавленным спиртом, места выходов проводов от датчиков обработали йодом. В середине дня Лайку посадили в герметичную камеру, в час ночи её установили на ракету. Незадолго до полёта пришлось разгерметизировать камеру и дать попить воды: наблюдающему медперсоналу показалось, что собака хочет пить[6].
Запуск «Спутника-2» был произведён 3 ноября 1957 года[9].
Телеметрические данные показывали, что после действий перегрузок, когда уже Лайка оказалась в невесомости, частота пульса восстановилась до почти нормальных значений, двигательная активность стала умеренной, движения — непродолжительные и плавные. Но времени для нормализации пульса понадобилось в 3 раза больше, чем в наземных экспериментах. Электрокардиограмма не показала никаких патологических изменений[5].
Лайка была жива в течение 4 витков вокруг Земли. Из-за ошибки расчёта площади спутника и отсутствия системы терморегулирования температура за это время поднялась до 40 °C[10]. Собака умерла от перегрева[11]. Сам же спутник совершил 2370 витков вокруг Земли, затем сгорел в атмосфере 14 апреля 1958 года[12].
Специальная комиссия из ЦК и Совета министров не поверила, что Лайка умерла из-за конструкторской ошибки, и приказала провести эксперименты с похожими условиями на Земле, в результате которых погибло ещё 2 собаки[10].
Пресса в СССР не сразу осознала значимость события. ТАСС официально сообщило о запуске «Спутника-2» в тот же день, но в статье сначала было перечислено всё научно-исследовательское оборудование и только в конце было написано, что на борту находится собака по кличке Лайка. В западной же прессе это стало сенсацией. В статьях выражали восхищение ею и одновременно переживали. «Самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака» — так писала «The New York Times» в своём номере от 5 ноября 1957 года.
Памятник Лайке на территории Института военной медициныВ течение 7 дней СССР передавал данные о самочувствии уже мёртвой собаки[10]. Только спустя неделю с момента запуска СССР сообщил о том, что якобы усыпили Лайку. Это вызвало небывалый шквал критики в западных странах со стороны защитников животных. В Кремль пришло много писем с протестами против жестокого обращения с животными и даже с саркастическими предложениями послать Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва в космос вместо собаки[10].
В своей книге «Роды без страха» Грентли Дик-Рид, английский акушер-гинеколог, живший в то время, описывает реакцию Европы[источник не указан 345 дней]:
Мне случилось увидеть в газете одну фотографию, вызвавшую шквал писем и откликов, в которых клеймили жестокость русских. Их обвиняли в том, что во имя науки они оскверняют жизнь. Это была фотография маленькой собачки, которую русские послали в космос на борту космического корабля. Передние и задние лапы собаки были привязаны ремнями, на морде застыло жертвенное выражение. Она была в оковах, но обеспечена запасом искусственного питания и кислородом. Я помню, как эту наводящую ужас фотографию подсунул мне под нос мой приятель-врач с выражением на лице, на котором читался вопрос: «Ну и как тебе это?» |
Некоторые сотрудники, участвовавшие в подготовке Лайки, психологически тяжело перенесли смерть собаки. Советский физиолог О. Г. Газенко так рассказывал о своём психологическом состоянии уже после запуска Лайки[13]:
Сам по себе запуск и получение… информации — всё очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто, не только я, никто не может её вернуть, потому что нет системы для возвращения, это какое-то очень тяжёлое ощущение. Знаете? Когда я с космодрома вернулся в Москву, и какое-то время ещё ликование было: выступления по радио, в газетах, я уехал за город. Понимаете? Хотелось какого-то уединения. |
Эксперимент подтвердил, что живое существо может пережить запуск на орбиту и невесомость. Первыми животными, благополучно вернувшимися из орбитального космического полета, были собаки Белка и Стрелка. Примечательно, что советские учёные в те годы выбрали для космических испытаний собак, американские — обезьян-шимпанзе.
11 апреля 2008 года в Москве на Петровско-Разумовской аллее на территории Института военной медицины, где готовился космический эксперимент, был установлен памятник Лайке (скульптор — Павел Медведев). Двухметровый памятник представляет собой космическую ракету, переходящую в ладонь, на которой гордо стоит Лайка.[14]
www.wikipedia.green
Ла́йка (1954 — 3 ноября 1957) — собака-космонавт, первое животное, выведенное на орбиту Земли. Была запущена в космос 3 ноября 1957 года в половине шестого утра по московскому времени на советском корабле «Спутник-2». На тот момент Лайке было около двух лет.
Возвращение Лайки на Землю конструкцией космического аппарата не предусматривалось. Собака погибла во время полёта через 5—7 часов после старта от перегрева, хотя предполагалось, что она проживёт на космической орбите около недели[1][2].
В конструировании герметичной кабины «Спутника-2», в которой должна была лететь Лайка, помимо конструкторов участвовали медики и инженеры В. И. Данилейко, Л. А. Гребенев, В. С. Георгиевский, В. Г. Буйлов и А. И. Афанасьев[3]. Герметичная кабина выглядела как цилиндр с выпуклым дном. В кабине имелись автомат питания, система кондиционирования, которая представляла собой регенерационную установку.
Устройство регенерации воздуха, рассчитанное на 7 суток работы, состояло из пластин высокоактивных химических соединений, через которые проходил воздух для обогащения кислородом и удаления водяных паров и углекислого газа. Устройства регенерации были расположены в специальных кожухах слева и справа от собаки. Их разработкой занимались А. Д. Серяпин и З. С. Скуридина[4].
Объединение «Биофизприбор» занималось разработкой аппаратуры «КМА-01» для регистрации данных физиологии животного. «КМА-01» мог регистрировать пульс, частоту дыхания, кровяное давление, снимать электрокардиограмму и температуру тела[4].
Автомат кормления являлся автоматическим контейнером, в герметичных ячейках которого была желеобразная питательная смесь. Два раза в сутки автомат открывал крышку контейнера с пищей, богатой белками, жирами, углеводами, витаминами и водой. Наряду с созданием автомата кормления был так же разработан оптимальный рацион питания собаки[5].
ru-wiki.ru
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
У этого термина существуют и другие значения, см. Лайка.Лайка | |
Лайка (собака-космонавт) | |
Кудрявка | |
Canis lupus familiaris | |
Беспородная собака | |
Женский | |
1954(1954) | |
3 ноября 1957(1957-11-03) | |
СССР СССР | |
космонавт |
Ла́йка (1954 — 3 ноября 1957) — собака-космонавт, первое животное, выведенное на орбиту Земли. Была запущена в космос 3 ноября 1957 года в половине шестого утра по московскому времени на советском корабле «Спутник-2». На тот момент Лайке было около двух лет.
Возвращение Лайки на Землю конструкцией космического аппарата не предусматривалось. Собака погибла во время полёта через 5—7 часов после старта, от перегрева, хотя предполагалось, что она проживёт на космической орбите около недели[1][2].
В конструировании герметичной кабины «Спутника-2», в которой должна была лететь Лайка, помимо конструкторов участвовали медики и инженеры В. И. Данилейко, Л. А. Гребенев, В. С. Георгиевский, В. Г. Буйлов и А. И. Афанасьев[3]. Герметичная кабина выглядела как цилиндр с выпуклым дном. В кабине имелись автомат питания, система кондиционирования, которая представляла собой регенерационную установку.
Устройство регенерации воздуха, рассчитанное на 7 суток работы, состояло из пластин высокоактивных химических соединений, через которые проходил воздух для обогащения кислородом и удаления водяных паров и углекислого газа. Устройства регенерации были расположены в специальных кожухах слева и справа от собаки. Их разработкой занимались А. Д. Серяпин и З. С. Скуридина[4].
Объединение «Биофизприбор» занималось разработкой аппаратуры «КМА-01» для регистрации данных физиологии животного. «КМА-01» мог регистрировать пульс, частоту дыхания, кровяное давление, снимать электрокардиограмму и температуру тела[4].
Автомат кормления являлся автоматическим контейнером, в герметичных ячейках которого была желеобразная питательная смесь. Два раза в сутки автомат открывал крышку контейнера с пищей, богатой белками, жирами, углеводами, витаминами и водой. Наряду с созданием автомата кормления был так же разработан оптимальный рацион питания собаки[5].
Для экспериментальных запусков с целью подтверждения безопасности космических полётов предлагались мыши, крысы и собаки. Рассматривался вариант запусков и с обезьянами, но выбор пал на собак, так как они лучше поддаются дрессировке и спокойнее, чем обезьяны.
Конструкторы установили предел массы собак в 6-7 кг, однако маленькие породистые собаки не годились для полёта: чаще всего они были изнежены, слишком требовательны к пище и недостаточно выносливы. Поэтому собак отбирали из питомника бездомных животных. По рекомендациям специалистов по кино-, фото- и телеаппаратуре решено было отбирать белых собак, потому что белые лучше выглядели в кадре. Из всех белых затем отсеивали по результатам тренировок в барокамерах, на центрифугах и вибростендах[6].
Из 10 собак[5] 3 претендовали на первый космический полёт с живым существом на борту: Альбина, Лайка и Муха. Альбина уже совершила 2 суборбитальных полёта, но её пожалели, потому что она ждала потомство, и решили, что она будет дублёром. Муху не выбрали из-за небольшой кривизны лап[7], что выглядело бы некрасиво на фотографиях, и её сделали «технологической собакой». На ней тестировали работу аппаратуры и различных систем.
Перед полётом Лайке сделали операцию, в ходе которой установили датчики дыхания на рёбра и датчик пульса около сонной артерии.
В течение последнего этапа собак тренировали длительное время в макете контейнера. Когда Лайка была уже на Байконуре, её сажали на несколько часов в кабину, где она привыкала к кормушке, ношению датчиков, комбинезона, ассенизационному устройству и нахождению в замкнутом пространстве.
Комбинезон Лайки крепился к контейнеру маленькими тросиками. Их длина позволяла принимать Лайке лежачее и сидячее положение, а также немного передвигаться назад—вперёд. В нижней трети тросиков стояли контактно-реостатные датчики, назначением которых была регистрация двигательной активности.
Утром 31 октября 1957 года началась подготовка к посадке в спутник. Лайке обработали кожу разбавленным спиртом, места выходов проводов от датчиков обработали йодом. В середине дня Лайку посадили в герметичную камеру, в час ночи её установили на ракету. Незадолго до полёта пришлось разгерметизировать камеру и дать попить воды: наблюдающему медперсоналу показалось, что собака хочет пить[6].
Запуск «Спутника-2» был произведён 3 ноября 1957 года[8].
Телеметрические данные показывали, что после действий перегрузок, когда уже Лайка оказалась в невесомости, частота пульса восстановилась до почти нормальных значений, двигательная активность стала умеренной, движения — непродолжительные и плавные. Но времени для нормализации пульса понадобилось в 3 раза больше, чем в наземных экспериментах. Электрокардиограмма не показала никаких патологических изменений[5].
Лайка была жива в течение 4 витков вокруг Земли. Из-за ошибки расчёта площади спутника и отсутствия системы терморегулирования температура за это время поднялась до 40 °C[9]. Собака умерла от перегрева[10]. Сам же спутник совершил 2370 витков вокруг Земли, затем сгорел в атмосфере 14 апреля 1958 года[11].
Специальная комиссия из ЦК и Совета министров не поверила, что Лайка умерла из-за конструкторской ошибки, и приказала провести эксперименты с похожими условиями на Земле, в результате которых погибло ещё 2 собаки[9].
Пресса в СССР не сразу осознала значимость события. ТАСС официально сообщило о запуске «Спутника-2» в тот же день, но в статье сначала было перечислено всё научно-исследовательское оборудование и только в конце было написано, что на борту находится собака по кличке Лайка. В западной же прессе это стало сенсацией. В статьях выражали восхищение ею и одновременно переживали. «Самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака» — так писала «The New York Times» в своём номере от 5 ноября 1957 года. В течение 7 дней СССР передавал данные о самочувствии уже мёртвой собаки[9]. Только спустя неделю с момента запуска СССР сообщил о том, что якобы усыпили Лайку. Это вызвало небывалый шквал критики в западных странах со стороны защитников животных. В Кремль пришло много писем с протестами против жестокого обращения с животными и даже с саркастическими предложениями послать Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва в космос вместо собаки[9].
В своей книге «Роды без страха» Грентли Дик-Рид, английский акушер-гинеколог, живший в то время описывает реакцию Европы:
Мне случилось увидеть в газете одну фотографию, вызвавшую шквал писем и откликов, в которых клеймили жестокость русских. Их обвиняли в том, что во имя науки они оскверняют жизнь. Это была фотография маленькой собачки, которую русские послали в космос на борту космического корабля. Передние и задние лапы собаки были привязаны ремнями, на морде застыло жертвенное выражение. Она была в оковах, но обеспечена запасом искусственного питания и кислородом. Я помню, как эту наводящую ужас фотографию подсунул мне под нос мой приятель-врач с выражением на лице, на котором читался вопрос: «Ну и как тебе это?» |
Некоторые сотрудники, участвовавшие в подготовке Лайки, психологически тяжело перенесли смерть собаки. Советский физиолог О. Г. Газенко так рассказывал о своём психологическом состоянии уже после запуска Лайки[12]:
Сам по себе запуск и получение… информации — всё очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто, не только я, никто не может её вернуть, потому что нет системы для возвращения, это какое-то очень тяжёлое ощущение. Знаете? Когда я с космодрома вернулся в Москву, и какое-то время ещё ликование было: выступления по радио, в газетах, я уехал за город. Понимаете? Хотелось какого-то уединения. |
Эксперимент подтвердил, что живое существо может пережить запуск на орбиту и невесомость. Первыми животными, благополучно вернувшимися из орбитального космического полета, были собаки Белка и Стрелка. Примечательно, что советские учёные в те годы выбрали для космических испытаний собак, американские — обезьян-шимпанзе.
11 апреля 2008 года в Москве на Петровско-Разумовской аллее на территории Института военной медицины, где готовился космический эксперимент, был установлен памятник Лайке (скульптор — Павел Медведев). Двухметровый памятник представляет собой космическую ракету, переходящую в ладонь, на которой гордо стоит Лайка.[13]
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой. Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами. Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко. «Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему. «Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен. – Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно. – Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.] Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года. «Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву. В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву. Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку. «Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева. Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь. Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную. Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну». Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него. – Вы чего просите? – спросил Аракчеев. – Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него. – Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский? – Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку… – Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать. – Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей. – На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею. На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего». – В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей. – В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья. Князь Андрей улыбнулся. – Я и не желаю. – Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место. Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть. На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра). – Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером… – Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей. Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского. – Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах… – Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
wiki-org.ru
Ла́йка (1954 — 3 ноября 1957) — собака-космонавт, первое животное, выведенное на орбиту Земли. Была запущена в космос 3 ноября 1957 года в половине шестого утра по московскому времени на советском корабле «Спутник-2». На тот момент Лайке было около двух лет.
Возвращение Лайки на Землю конструкцией космического аппарата не предусматривалось. Собака погибла во время полёта через 5—7 часов после старта от перегрева, хотя предполагалось, что она проживёт на космической орбите около недели[1][2].
В конструировании герметичной кабины «Спутника-2», в которой должна была лететь Лайка, помимо конструкторов участвовали медики и инженеры В. И. Данилейко, Л. А. Гребенев, В. С. Георгиевский, В. Г. Буйлов и А. И. Афанасьев[3]. Герметичная кабина выглядела как цилиндр с выпуклым дном. В кабине имелись автомат питания, система кондиционирования, которая представляла собой регенерационную установку.
Устройство регенерации воздуха, рассчитанное на 7 суток работы, состояло из пластин высокоактивных химических соединений, через которые проходил воздух для обогащения кислородом и удаления водяных паров и углекислого газа. Устройства регенерации были расположены в специальных кожухах слева и справа от собаки. Их разработкой занимались А. Д. Серяпин и З. С. Скуридина[4].
Объединение «Биофизприбор» занималось разработкой аппаратуры «КМА-01» для регистрации данных физиологии животного. «КМА-01» мог регистрировать пульс, частоту дыхания, кровяное давление, снимать электрокардиограмму и температуру тела[4].
Автомат кормления являлся автоматическим контейнером, в герметичных ячейках которого была желеобразная питательная смесь. Два раза в сутки автомат открывал крышку контейнера с пищей, богатой белками, жирами, углеводами, витаминами и водой. Наряду с созданием автомата кормления был так же разработан оптимальный рацион питания собаки[5].
Для экспериментальных запусков с целью подтверждения безопасности космических полётов предлагались мыши, крысы и собаки. Рассматривался вариант запусков и с обезьянами, но выбор пал на собак, так как они лучше поддаются дрессировке и спокойнее, чем обезьяны.
Конструкторы установили предел массы собак в 6-7 кг, однако маленькие породистые собаки не годились для полёта: чаще всего они были изнежены, слишком требовательны к пище и недостаточно выносливы. Поэтому собак отбирали из приюта для бездомных животных. По рекомендациям специалистов по кино-, фото- и телеаппаратуре решено было отбирать белых собак, потому что белые лучше выглядели в кадре. Из всех белых затем отсеивали по результатам тренировок в барокамерах, на центрифугах и вибростендах[6].
Из 10 собак[5] 3 претендовали на первый космический полёт с живым существом на борту: Альбина, Лайка и Муха. Альбина уже совершила 2 суборбитальных полёта, но её пожалели, потому что она ждала потомство, и решили, что она будет дублёром. Муху не выбрали из-за небольшой кривизны лап[7], что выглядело бы некрасиво на фотографиях, и её сделали «технологической собакой». На ней тестировали работу аппаратуры и различных систем.
Настоящее имя собаки было Кудрявка, но персонал переименовал её в Лайку из-за звонкого лая[8]. Перед полётом Лайке сделали операцию, в ходе которой установили датчики дыхания на рёбра и датчик пульса около сонной артерии.
В течение последнего этапа собак тренировали длительное время в макете контейнера. Когда Лайка была уже на Байконуре, её сажали на несколько часов в кабину, где она привыкала к кормушке, ношению датчиков, комбинезона, ассенизационному устройству и нахождению в замкнутом пространстве.
Комбинезон Лайки крепился к контейнеру маленькими тросиками. Их длина позволяла принимать Лайке лежачее и сидячее положение, а также немного передвигаться назад—вперёд. В нижней трети тросиков стояли контактно-реостатные датчики, назначением которых была регистрация двигательной активности.
Утром 31 октября 1957 года началась подготовка к посадке в спутник. Лайке обработали кожу разбавленным спиртом, места выходов проводов от датчиков обработали йодом. В середине дня Лайку посадили в герметичную камеру, в час ночи её установили на ракету. Незадолго до полёта пришлось разгерметизировать камеру и дать попить воды: наблюдающему медперсоналу показалось, что собака хочет пить[6].
Запуск «Спутника-2» был произведён 3 ноября 1957 года[9].
Телеметрические данные показывали, что после действий перегрузок, когда уже Лайка оказалась в невесомости, частота пульса восстановилась до почти нормальных значений, двигательная активность стала умеренной, движения — непродолжительные и плавные. Но времени для нормализации пульса понадобилось в 3 раза больше, чем в наземных экспериментах. Электрокардиограмма не показала никаких патологических изменений[5].
Лайка была жива в течение 4 витков вокруг Земли. Из-за ошибки расчёта площади спутника и отсутствия системы терморегулирования температура за это время поднялась до 40 °C[10]. Собака умерла от перегрева[11]. Сам же спутник совершил 2370 витков вокруг Земли, затем сгорел в атмосфере 14 апреля 1958 года[12].
Специальная комиссия из ЦК и Совета министров не поверила, что Лайка умерла из-за конструкторской ошибки, и приказала провести эксперименты с похожими условиями на Земле, в результате которых погибло ещё 2 собаки[10].
Пресса в СССР не сразу осознала значимость события. ТАСС официально сообщило о запуске «Спутника-2» в тот же день, но в статье сначала было перечислено всё научно-исследовательское оборудование и только в конце было написано, что на борту находится собака по кличке Лайка. В западной же прессе это стало сенсацией. В статьях выражали восхищение ею и одновременно переживали. «Самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака» — так писала «The New York Times» в своём номере от 5 ноября 1957 года.
Памятник Лайке на территории Института военной медициныВ течение 7 дней СССР передавал данные о самочувствии уже мёртвой собаки[10]. Только спустя неделю с момента запуска СССР сообщил о том, что якобы усыпили Лайку. Это вызвало небывалый шквал критики в западных странах со стороны защитников животных. В Кремль пришло много писем с протестами против жестокого обращения с животными и даже с саркастическими предложениями послать Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва в космос вместо собаки[10].
В своей книге «Роды без страха» Грентли Дик-Рид, английский акушер-гинеколог, живший в то время, описывает реакцию Европы[источник не указан 301 день]:
Мне случилось увидеть в газете одну фотографию, вызвавшую шквал писем и откликов, в которых клеймили жестокость русских. Их обвиняли в том, что во имя науки они оскверняют жизнь. Это была фотография маленькой собачки, которую русские послали в космос на борту космического корабля. Передние и задние лапы собаки были привязаны ремнями, на морде застыло жертвенное выражение. Она была в оковах, но обеспечена запасом искусственного питания и кислородом. Я помню, как эту наводящую ужас фотографию подсунул мне под нос мой приятель-врач с выражением на лице, на котором читался вопрос: «Ну и как тебе это?» |
Некоторые сотрудники, участвовавшие в подготовке Лайки, психологически тяжело перенесли смерть собаки. Советский физиолог О. Г. Газенко так рассказывал о своём психологическом состоянии уже после запуска Лайки[13]:
Сам по себе запуск и получение… информации — всё очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто, не только я, никто не может её вернуть, потому что нет системы для возвращения, это какое-то очень тяжёлое ощущение. Знаете? Когда я с космодрома вернулся в Москву, и какое-то время ещё ликование было: выступления по радио, в газетах, я уехал за город. Понимаете? Хотелось какого-то уединения. |
Эксперимент подтвердил, что живое существо может пережить запуск на орбиту и невесомость. Первыми животными, благополучно вернувшимися из орбитального космического полета, были собаки Белка и Стрелка. Примечательно, что советские учёные в те годы выбрали для космических испытаний собак, американские — обезьян-шимпанзе.
11 апреля 2008 года в Москве на Петровско-Разумовской аллее на территории Института военной медицины, где готовился космический эксперимент, был установлен памятник Лайке (скульптор — Павел Медведев). Двухметровый памятник представляет собой космическую ракету, переходящую в ладонь, на которой гордо стоит Лайка.[14]
org-wikipediya.ru
Ла́йка (1954 — 3 ноября 1957) — собака-космонавт, первое животное, выведенное на орбиту Земли. Была запущена в космос 3 ноября 1957 года в половине шестого утра по московскому времени на советском корабле «Спутник-2». На тот момент Лайке было около двух лет.
Возвращение Лайки на Землю конструкцией космического аппарата не предусматривалось. Собака погибла во время полёта через 5—7 часов после старта от перегрева, хотя предполагалось, что она проживёт на космической орбите около недели[1][2].
В конструировании герметичной кабины «Спутника-2», в которой должна была лететь Лайка, помимо конструкторов участвовали медики и инженеры В. И. Данилейко, Л. А. Гребенев, В. С. Георгиевский, В. Г. Буйлов и А. И. Афанасьев[3]. Герметичная кабина выглядела как цилиндр с выпуклым дном. В кабине имелись автомат питания, система кондиционирования, которая представляла собой регенерационную установку.
Устройство регенерации воздуха, рассчитанное на 7 суток работы, состояло из пластин высокоактивных химических соединений, через которые проходил воздух для обогащения кислородом и удаления водяных паров и углекислого газа. Устройства регенерации были расположены в специальных кожухах слева и справа от собаки. Их разработкой занимались А. Д. Серяпин и З. С. Скуридина[4].
Объединение «Биофизприбор» занималось разработкой аппаратуры «КМА-01» для регистрации данных физиологии животного. «КМА-01» мог регистрировать пульс, частоту дыхания, кровяное давление, снимать электрокардиограмму и температуру тела[4].
Автомат кормления являлся автоматическим контейнером, в герметичных ячейках которого была желеобразная питательная смесь. Два раза в сутки автомат открывал крышку контейнера с пищей, богатой белками, жирами, углеводами, витаминами и водой. Наряду с созданием автомата кормления был так же разработан оптимальный рацион питания собаки[5].
Ракета Р-2А с двумя собаками-испытателями (Пальма и Кусачка), полигон Капустин Яр Головная часть ракеты Р-5А и собака Пестрая после спуска, 1957 год, полигон Капустин ЯрДля экспериментальных запусков с целью подтверждения безопасности космических полётов предлагались мыши, крысы и собаки. Рассматривался вариант запусков и с обезьянами, но выбор пал на собак, так как они лучше поддаются дрессировке и спокойнее, чем обезьяны.
Конструкторы установили предел массы собак в 6-7 кг, однако маленькие породистые собаки не годились для полёта: чаще всего они были изнежены, слишком требовательны к пище и недостаточно выносливы. Поэтому собак отбирали из приюта для бездомных животных. По рекомендациям специалистов по кино-, фото- и телеаппаратуре решено было отбирать белых собак, потому что белые лучше выглядели в кадре. Из всех белых затем отсеивали по результатам тренировок в барокамерах, на центрифугах и вибростендах[6].
Из 10 собак[5] 3 претендовали на первый космический полёт с живым существом на борту: Альбина, Лайка и Муха. Альбина уже совершила 2 суборбитальных полёта, но её пожалели, потому что она ждала потомство, и решили, что она будет дублёром. Муху не выбрали из-за небольшой кривизны лап[7], что выглядело бы некрасиво на фотографиях, и её сделали «технологической собакой». На ней тестировали работу аппаратуры и различных систем.
Настоящее имя собаки было Кудрявка, но персонал переименовал её в Лайку из-за звонкого лая[8]. Перед полётом Лайке сделали операцию, в ходе которой установили датчики дыхания на рёбра и датчик пульса около сонной артерии.
В течение последнего этапа собак тренировали длительное время в макете контейнера. Когда Лайка была уже на Байконуре, её сажали на несколько часов в кабину, где она привыкала к кормушке, ношению датчиков, комбинезона, ассенизационному устройству и нахождению в замкнутом пространстве.
Комбинезон Лайки крепился к контейнеру маленькими тросиками. Их длина позволяла принимать Лайке лежачее и сидячее положение, а также немного передвигаться назад—вперёд. В нижней трети тросиков стояли контактно-реостатные датчики, назначением которых была регистрация двигательной активности.
Утром 31 октября 1957 года началась подготовка к посадке в спутник. Лайке обработали кожу разбавленным спиртом, места выходов проводов от датчиков обработали йодом. В середине дня Лайку посадили в герметичную камеру, в час ночи её установили на ракету. Незадолго до полёта пришлось разгерметизировать камеру и дать попить воды: наблюдающему медперсоналу показалось, что собака хочет пить[6].
Лайка на почтовой маркеЗапуск «Спутника-2» был произведён 3 ноября 1957 года[9].
Телеметрические данные показывали, что после действий перегрузок, когда уже Лайка оказалась в невесомости, частота пульса восстановилась до почти нормальных значений, двигательная активность стала умеренной, движения — непродолжительные и плавные. Но времени для нормализации пульса понадобилось в 3 раза больше, чем в наземных экспериментах. Электрокардиограмма не показала никаких патологических изменений[5].
Лайка была жива в течение 4 витков вокруг Земли. Из-за ошибки расчёта площади спутника и отсутствия системы терморегулирования температура за это время поднялась до 40 °C[10]. Собака умерла от перегрева[11]. Сам же спутник совершил 2370 витков вокруг Земли, затем сгорел в атмосфере 14 апреля 1958 года[12].
Специальная комиссия из ЦК и Совета министров не поверила, что Лайка умерла из-за конструкторской ошибки, и приказала провести эксперименты с похожими условиями на Земле, в результате которых погибло ещё 2 собаки[10].
Пресса в СССР не сразу осознала значимость события. ТАСС официально сообщило о запуске «Спутника-2» в тот же день, но в статье сначала было перечислено всё научно-исследовательское оборудование и только в конце было написано, что на борту находится собака по кличке Лайка. В западной же прессе это стало сенсацией. В статьях выражали восхищение ею и одновременно переживали. «Самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака» — так писала «The New York Times» в своём номере от 5 ноября 1957 года.
Памятник Лайке на территории Института военной медициныВ течение 7 дней СССР передавал данные о самочувствии уже мёртвой собаки[10]. Только спустя неделю с момента запуска СССР сообщил о том, что якобы усыпили Лайку. Это вызвало небывалый шквал критики в западных странах со стороны защитников животных. В Кремль пришло много писем с протестами против жестокого обращения с животными и даже с саркастическими предложениями послать Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва в космос вместо собаки[10].
В своей книге «Роды без страха» Грентли Дик-Рид, английский акушер-гинеколог, живший в то время, описывает реакцию Европы[источник не указан 369 дней]:
Мне случилось увидеть в газете одну фотографию, вызвавшую шквал писем и откликов, в которых клеймили жестокость русских. Их обвиняли в том, что во имя науки они оскверняют жизнь. Это была фотография маленькой собачки, которую русские послали в космос на борту космического корабля. Передние и задние лапы собаки были привязаны ремнями, на морде застыло жертвенное выражение. Она была в оковах, но обеспечена запасом искусственного питания и кислородом. Я помню, как эту наводящую ужас фотографию подсунул мне под нос мой приятель-врач с выражением на лице, на котором читался вопрос: «Ну и как тебе это?» |
Некоторые сотрудники, участвовавшие в подготовке Лайки, психологически тяжело перенесли смерть собаки. Советский физиолог О. Г. Газенко так рассказывал о своём психологическом состоянии уже после запуска Лайки[13]:
Сам по себе запуск и получение… информации — всё очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто, не только я, никто не может её вернуть, потому что нет системы для возвращения, это какое-то очень тяжёлое ощущение. Знаете? Когда я с космодрома вернулся в Москву, и какое-то время ещё ликование было: выступления по радио, в газетах, я уехал за город. Понимаете? Хотелось какого-то уединения. |
Эксперимент подтвердил, что живое существо может пережить запуск на орбиту и невесомость. Первыми животными, благополучно вернувшимися из орбитального космического полета, были собаки Белка и Стрелка. Примечательно, что советские учёные в те годы выбрали для космических испытаний собак, американские — обезьян-шимпанзе.
11 апреля 2008 года в Москве на Петровско-Разумовской аллее на территории Института военной медицины, где готовился космический эксперимент, был установлен памятник Лайке (скульптор — Павел Медведев). Двухметровый памятник представляет собой космическую ракету, переходящую в ладонь, на которой гордо стоит Лайка.[14]
Памятник Лайке на Критеru.wikiyy.com
Ла́йка (1954 — 3 ноября 1957) — собака-космонавт, первое животное, выведенное на орбиту Земли. Была запущена в космос 3 ноября 1957 года в половине шестого утра по московскому времени на советском корабле «Спутник-2». На тот момент Лайке было около двух лет.
Возвращение Лайки на Землю конструкцией космического аппарата не предусматривалось. Собака погибла во время полёта через 5—7 часов после старта от перегрева, хотя предполагалось, что она проживёт на космической орбите около недели[1][2].
В конструировании герметичной кабины «Спутника-2», в которой должна была лететь Лайка, помимо конструкторов участвовали медики и инженеры В. И. Данилейко, Л. А. Гребенев, В. С. Георгиевский, В. Г. Буйлов и А. И. Афанасьев[3]. Герметичная кабина выглядела как цилиндр с выпуклым дном. В кабине имелись автомат питания, система кондиционирования, которая представляла собой регенерационную установку.
Устройство регенерации воздуха, рассчитанное на 7 суток работы, состояло из пластин высокоактивных химических соединений, через которые проходил воздух для обогащения кислородом и удаления водяных паров и углекислого газа. Устройства регенерации были расположены в специальных кожухах слева и справа от собаки. Их разработкой занимались А. Д. Серяпин и З. С. Скуридина[4].
Объединение «Биофизприбор» занималось разработкой аппаратуры «КМА-01» для регистрации данных физиологии животного. «КМА-01» мог регистрировать пульс, частоту дыхания, кровяное давление, снимать электрокардиограмму и температуру тела[4].
Автомат кормления являлся автоматическим контейнером, в герметичных ячейках которого была желеобразная питательная смесь. Два раза в сутки автомат открывал крышку контейнера с пищей, богатой белками, жирами, углеводами, витаминами и водой. Наряду с созданием автомата кормления был так же разработан оптимальный рацион питания собаки[5].
Для экспериментальных запусков с целью подтверждения безопасности космических полётов предлагались мыши, крысы и собаки. Рассматривался вариант запусков и с обезьянами, но выбор пал на собак, так как они лучше поддаются дрессировке и спокойнее, чем обезьяны.
Конструкторы установили предел массы собак в 6-7 кг, однако маленькие породистые собаки не годились для полёта: чаще всего они были изнежены, слишком требовательны к пище и недостаточно выносливы. Поэтому собак отбирали из приюта для бездомных животных. По рекомендациям специалистов по кино-, фото- и телеаппаратуре решено было отбирать белых собак, потому что белые лучше выглядели в кадре. Из всех белых затем отсеивали по результатам тренировок в барокамерах, на центрифугах и вибростендах[6].
Из 10 собак[5] 3 претендовали на первый космический полёт с живым существом на борту: Альбина, Лайка и Муха. Альбина уже совершила 2 суборбитальных полёта, но её пожалели, потому что она ждала потомство, и решили, что она будет дублёром. Муху не выбрали из-за небольшой кривизны лап[7], что выглядело бы некрасиво на фотографиях, и её сделали «технологической собакой». На ней тестировали работу аппаратуры и различных систем.
Настоящее имя собаки было Кудрявка, но персонал переименовал её в Лайку из-за звонкого лая[8]. Перед полётом Лайке сделали операцию, в ходе которой установили датчики дыхания на рёбра и датчик пульса около сонной артерии.
В течение последнего этапа собак тренировали длительное время в макете контейнера. Когда Лайка была уже на Байконуре, её сажали на несколько часов в кабину, где она привыкала к кормушке, ношению датчиков, комбинезона, ассенизационному устройству и нахождению в замкнутом пространстве.
Комбинезон Лайки крепился к контейнеру маленькими тросиками. Их длина позволяла принимать Лайке лежачее и сидячее положение, а также немного передвигаться назад—вперёд. В нижней трети тросиков стояли контактно-реостатные датчики, назначением которых была регистрация двигательной активности.
Утром 31 октября 1957 года началась подготовка к посадке в спутник. Лайке обработали кожу разбавленным спиртом, места выходов проводов от датчиков обработали йодом. В середине дня Лайку посадили в герметичную камеру, в час ночи её установили на ракету. Незадолго до полёта пришлось разгерметизировать камеру и дать попить воды: наблюдающему медперсоналу показалось, что собака хочет пить[6].
Запуск «Спутника-2» был произведён 3 ноября 1957 года[9].
Телеметрические данные показывали, что после действий перегрузок, когда уже Лайка оказалась в невесомости, частота пульса восстановилась до почти нормальных значений, двигательная активность стала умеренной, движения — непродолжительные и плавные. Но времени для нормализации пульса понадобилось в 3 раза больше, чем в наземных экспериментах. Электрокардиограмма не показала никаких патологических изменений[5].
Лайка была жива в течение 4 витков вокруг Земли. Из-за ошибки расчёта площади спутника и отсутствия системы терморегулирования температура за это время поднялась до 40 °C[10]. Собака умерла от перегрева[11]. Сам же спутник совершил 2370 витков вокруг Земли, затем сгорел в атмосфере 14 апреля 1958 года[12].
Специальная комиссия из ЦК и Совета министров не поверила, что Лайка умерла из-за конструкторской ошибки, и приказала провести эксперименты с похожими условиями на Земле, в результате которых погибло ещё 2 собаки[10].
Пресса в СССР не сразу осознала значимость события. ТАСС официально сообщило о запуске «Спутника-2» в тот же день, но в статье сначала было перечислено всё научно-исследовательское оборудование и только в конце было написано, что на борту находится собака по кличке Лайка. В западной же прессе это стало сенсацией. В статьях выражали восхищение ею и одновременно переживали. «Самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака» — так писала «The New York Times» в своём номере от 5 ноября 1957 года.
Памятник Лайке на территории Института военной медициныВ течение 7 дней СССР передавал данные о самочувствии уже мёртвой собаки[10]. Только спустя неделю с момента запуска СССР сообщил о том, что якобы усыпили Лайку. Это вызвало небывалый шквал критики в западных странах со стороны защитников животных. В Кремль пришло много писем с протестами против жестокого обращения с животными и даже с саркастическими предложениями послать Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва в космос вместо собаки[10].
В своей книге «Роды без страха» Грентли Дик-Рид, английский акушер-гинеколог, живший в то время, описывает реакцию Европы[источник не указан 301 день]:
Мне случилось увидеть в газете одну фотографию, вызвавшую шквал писем и откликов, в которых клеймили жестокость русских. Их обвиняли в том, что во имя науки они оскверняют жизнь. Это была фотография маленькой собачки, которую русские послали в космос на борту космического корабля. Передние и задние лапы собаки были привязаны ремнями, на морде застыло жертвенное выражение. Она была в оковах, но обеспечена запасом искусственного питания и кислородом. Я помню, как эту наводящую ужас фотографию подсунул мне под нос мой приятель-врач с выражением на лице, на котором читался вопрос: «Ну и как тебе это?» |
Некоторые сотрудники, участвовавшие в подготовке Лайки, психологически тяжело перенесли смерть собаки. Советский физиолог О. Г. Газенко так рассказывал о своём психологическом состоянии уже после запуска Лайки[13]:
Сам по себе запуск и получение… информации — всё очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто, не только я, никто не может её вернуть, потому что нет системы для возвращения, это какое-то очень тяжёлое ощущение. Знаете? Когда я с космодрома вернулся в Москву, и какое-то время ещё ликование было: выступления по радио, в газетах, я уехал за город. Понимаете? Хотелось какого-то уединения. |
Эксперимент подтвердил, что живое существо может пережить запуск на орбиту и невесомость. Первыми животными, благополучно вернувшимися из орбитального космического полета, были собаки Белка и Стрелка. Примечательно, что советские учёные в те годы выбрали для космических испытаний собак, американские — обезьян-шимпанзе.
11 апреля 2008 года в Москве на Петровско-Разумовской аллее на территории Института военной медицины, где готовился космический эксперимент, был установлен памятник Лайке (скульптор — Павел Медведев). Двухметровый памятник представляет собой космическую ракету, переходящую в ладонь, на которой гордо стоит Лайка.[14]
http-wikipediya.ru
Pragueratter | Все права защищены © 2018 | Карта сайта