Блог рыжей лисицы. Просто собака
Блог рыжей лисицы: Просто собака (рассказ)
ПРОСТО СОБАКА.
Собака бежала по городу, обходя стороной шумные улицы. Собака была некрасивой. Вся чёрная, над глазом белая клякса, морда узкая, шерсть короткая, да ещё в придачу ко всему, на одной из задних ног, было рыжее пятно. Выглядела она неприятно, также из-за вылезшей кусками шерсти на спине и боках. Короче, настоящий «двортерьер», житель помоек и оврагов. Сколько она себя помнила, её никто никогда не любил. Ещё в щенячьем детстве она узнала, что значит холод, голод и боль. Когда она впервые отправилась в своё первое самостоятельное путешествие, в сторону от будки находящейся на территории автостоянки, ей было всего три месяца от роду. Люди видя маленького храбреца, беззаботно шлёпавшего лапками по лужам, идущего куда-то вперёд, туда, куда манила его детское любопытство – улыбались. А вислоухий щенок всё дальше и дальше удалялся от автостоянки, где началась его жизнь. И весь день, пока он исследовал новый мир, никто не подошёл к нему, не приласкал, не забрал к себе. А потом настала ночь. Щенок не смог найти дорогу домой и забился под скамейку, стоявшую на остановке. Ночь разыгралась гроза, гремел гром, сверкала молния, лил сильный дождь. Стало холодно и щенок, скуля и лая от страха, холода и одиночества просидел там до утра. И все следующие дни он возвращался к спасительной скамейке, которая стала его домом. Иногда люди даже подкармливали его, но бывало и так, что он получал пинок от какого-нибудь забулдыги, ночевавшего на скамье остановки. А однажды, удирая от камня, брошенного в него, щенок, у которого уже были довольно длинные тощие лапы, всё таки не успел увернуться и камень попал ему в глаз. Глаз болел долго, и так и остался почти закрытым навсегда. Вскоре из чёрненького щенка выросла тощая, страшная дворняга. В поисках пищи ей приходилось бегать весь день. И всегда надо было быть очень осторожной. Нельзя было нарушать чужие границы территории возле помоек и домов. Там властвовали другие взрослые собаки, сородичи, живущие стаями. Не раз, бывало, догонит кто-то из них и куснёт молодую глупышку, чтоб наперёд наука была – «не тронь чужого!»... … Собака подошла к крыльцу продуктового магазина. Села и замерла, вопрошающе трогательно заглядывая в глаза каждому выходящему оттуда. Иногда этот номер помогал. Но сегодня, видно, был не её день. Никто не бросил ей не кусочка хлеба. От неподвижного сидения на мокром, холодном снегу собака замёрзла и сидела, не в силах унять дрожь, сотрясавшую её. Но она решила не сдаваться, и торчать здесь до последнего. Сегодня она уже безрезультатно рылась в двух «своих» мусорных баках. Но там всё было укутано в замёрзшие пакеты и ей пришлось напрасно трудиться зубами, чтобы разорвать твёрдую упаковку, потому что кроме невкусных овощных очисток она ничего больше не нашла. Отчаяние понемногу заполняло сознание голодной собаки. И тут она увидела, как из дверей магазина вышла женщина. В руках у неё был хлеб, от которого даже на таком расстоянии исходил тёплый, умопомрачающий запах горячей и вкусной еды. Но женщина спускалась по ступенькам и не обращала на неё никакого внимания. И тогда собака поняла, что нужно привлечь внимание этой женщины. Нужно было как-то показать, что здесь находится не просто лентяйка-попрошайка, а умная, храбрая собака, умеющая хорошо охранять, сторожить, напугать врагов. И тогда её смогут оценить, и вознаградят, быть может, едой… Мимо шёл какой-то мальчишка, нижние конечности которого были странные – они блестели железным блеском и, царапая снег, оставляли тонкие полоски. Но главное – в руках у мальчишки была палка! Большая, длинная, изогнутая на конце палка. Собака знала – палка может больно ударить! Она с лаем бросилась на мальчишку, время от времени поглядывая в сторону будущей кормилицы. Она лаяла, делая выпады вперёд, словно собираясь прыгнуть на врага. Мальчишка испуганно остановился и собака, почувствовав страх, ещё сильнее принялась пугать его. Проходящие мимо люди остановились, некоторые стали кричать на собаку, возмущёно переглядываясь друг с другом. И вот идущая с хлебом женщина остановилась, посмотрела в сторону собравшихся и… повернув в сторону, стала удаляться. Увидев её уход, собака поняла, что всё было сделано зря. Она замолчала, чего зря силы то тратить? Всё равно никто не похвалил её, сказав «хорошо! молодец!», и не восхитился её сторожевым талантом. И тут мальчишка, приободренный поддержкой толпы, размахнулся и ударил противную собаку по спине. Та от неожиданности, т.к. смотрела в след уносящей хлеб женщине, подскочила вверх, а потом присела на согнутых лапах от пронзившей её спину боли. А потом бросилась бежать. Бежать, бежать, бежать туда, где можно скрыться от людской злобы. Она бежала, пока хватило сил. Потом остановилась и легла прямо на покрытую снегом ледяную землю. Спина болела очень сильно. Собаке сразу вспомнилось, как летом она случайно нашла какое-то здание, из дверей которых потрясающе пахло разной едой. Из дверей то и дело выходили люди в чём-то белом. Они стояли, не закрывая дверей и то и дело подносили ко рту маленькие, тонкие палочки, на концах которых светились красные огоньки. Собаке было так удивительно видеть людей едящих палочки с огнём! Она была словно загипнотизированная исходившими от них и от открытых дверей манящими запахами. А потом , выбрав момент, она тихонько подошла к ним, и пробралась в открытую дверь. Пробежав по коридору, она оказалась в сказочном царстве. Даже пол там пахнул по-особенному. Собака ходила то задирая нос к верху, обнюхивая воздух, то опуская морду и вылизывая место на гладком полу, к которому недавно ещё прикасалась какая-то еда. Потом она решила встряхнуться, и во время этого её заметил человек, появившийся из неоткуда. Он закричал на собаку, и та шарахнулась от неожиданности прямо ему в ноги. Но человек держал что-то, и это что-то вдруг вырвалось и полетело прямо на спину собаке. А потом яростно укусило её, обожгло. Дико взвыв от страха и боли, собака бросилась бежать к выходу. Долго потом не заживала обожженная спина. Шерсть на обожженных местах выпала, и на спине появились некрасивые красные пятна, что отнюдь не украсили бедную собаку. И дворняга, которой и так не доставало доброты и ласки от двуногих существ, царивших в её мире, стала ещё страшнее и неприятнее на вид… …Она брела по краю дороги, машинально принюхиваясь к земле, погружённая в свои невесёлые мысли. Она не знала, что же сделать, чтобы перестала болеть ушибленная спина. И страшно хотелось пить и есть. А лапы замёрзли ещё сильнее из-за наросших между когтями кусочков подтаявшего снега, и она почти перестала их чувствовать. И вдруг, словно мало ещё на сегодня горя – рядом внезапно раздался оглушительный визг! Бедная собака поздно увидела несущегося на неё большого, страшного, железного зверя! И зверь напал! Он налетел на неё с шумом и визгом и от его удара собака отлетела прямо под растущее у дороги одинокое дерево. Она лежала, оглушённая страхом и болью. Казалось, в каждой клеточке её тела жила только боль! Потом она услышала тишину. Зверь затих. Но и тогда она не открыла свой единственный глаз. Она услышала шаги человека. Всё ближе и ближе. Она ничего уже не ждала, она прощалась со своей такой неудачной собачьей жизнью. Вот сейчас всё кончится. Вот сейчас. Человек просто добьёт её и прекратит её тяжёлое, голодное существование… Но вместо ожидаемого удара она вдруг ощутила, как рука человека ласково стала гладить её – по голове, откинутой назад немного больше, чем обычно, когда она лежала, по некрасивой, обожженной, с вылезшей кусками шерсти спине, по подрагивающим лапам. Это было удивительно, непонятно, непривычно. А потом, не веря своим ушам собака услышала, как человек ласково говорил с ней: - Ну что дружочек, жива? Бедняга ты, бедняга. Надо же, и как это я тебя не приметил? Ну не бойся. Не бойся. Будем жить! А хочешь, поедем ко мне домой? Будешь у меня жить, будем с тобой на рыбалку ездить, на дачу. Собака лежала не шевелясь, не столько из-за боли обездвижившей её, сколько из-за непривычных её ушам ласковых звуков человеческой речи. И тогда она перестала бояться. Она вдруг поняла, что только сейчас её оценили, её полюбили, и она стала кому-то нужна. Больше её не обидят! Так хотелось, чтобы эти ласковые движения руки не прекращались, а гладили, гладили, - за все годы нелюбви… И из закрытого глаза собаки появилась маленькая капля слезы. Впервые человек не прогонял её, а приласкал. - Ну что ты, что ты? – растроганно сказал человек. Собака открыла глаз и посмотрела на него. Её неподвижно лежащий хвост слегка шевельнулся. Человек заметил это и достав откуда-то какую-то штуковину, приложил её к голове и сказал: - Аллё? Зая? Обед готов? Да, сейчас будем. С кем? С другом. С каким? С лучшим другом! Собака смотрела как он осторожно поднял её на руки и понёс к железному, спокойно стоявшему зверю. Она больше не боялась… … Лёжа на мягкой подстилке, собака впервые в жизни чувствовала себя спокойно. Она недавно ела удивительную еду, которую её уже любимый ею человек называл странным словом «борщ». А потом ей дали погрызть кость. Самую настоящую, и на ней даже было мясо! Люди, обитающие в этом доме, время от времени подходили к ней и гладили её, и говорили ей тихим ласковым голосом, какая она УМНИЦА и МОЛОДЕЦ! Они словно совсем не видели уродливой некрасивости, чем очень удивляли и радовали её. Сытая собака лежала мордой на божественно пахнущей косточке и думала - как же ей повезло! За те несколько часов, проведённых ею в этом человеческом жилище, она уже немного отошла от удара железного зверя. Она даже пыталась встать и сделать несколько шагов, но лапы ещё плохо её слушали. Вокруг её туловища человек обвязал тёплый шарф. И спина не только согрелась, но и болеть стала меньше! И собаке совсем не хотелось сорвать с себя эту шкуру, пахнущую руками её любимого хозяина. Ибо теперь у неё был свой, принадлежавший только ей – ХОЗЯИН! И теперь она не будет с тоской и завистью наблюдать за счастливчиками в красивых ошейниках, гулявших по улицам со своими хозяевами. Она знала, что может жить здесь столько, сколько пожелает! А желает она этого – навсегда! Ведь тёплый дом, вкусная тёплая еда, ласковые руки хозяина – это и есть собачье счастье. Большего она и не просит от жизни. Потому что она – ПРОСТО СОБАКА…Просто собака
Ее звали Травка. Впрочем, если быть объективным, сначала ее вообще никак не звали. Это просто был один из кофейно – серых щенков. Пегая варежка на трясущихся ножках.
В то время собственно я и не собирался заводить собаку. Мой спаниель Бим попал под машину и я все еще испытывал горечь потери. Сама уже мысль о другой собаке казалась кощунственной и святотатственной. Я осознавал, что короток собачий век и не может никакой пес идти с хозяином бок о бок всю человеческую жизнь. Но все равно, мысли о другой собаке слегка попахивали предательством по отношению к Бимке.
И как то в сентябре, день тогда помню был очень теплый и солнечный, я стоял перед приземистым, но достаточно ухоженным домом. Человека живущего там порекомендовали мне как превосходного, знающего ветеринара. А цель моего визита была проста – кошка нежно любимая моей супругой, немилосердно, до крови расчесывала себе за ушами. Было больно смотреть на ухоженное, изящное животное с кровавыми колтунами на шелковистой шерсти.
Калитку мне открыл сухой, подвижный дедок и услышав о причине визита пригласил пройти во двор. Я зашел, ломая ногами сухие опавшие с растущих вокруг дома яблонь листья и заметил двух довольно крупных собак. Они были под стать хозяину – сухопарые, хотя и не производили впечатления тощих. Просто спартанская, без излишеств мускулистость и жилистость, дающая возможность двигаться с максимальными усилиями бесконечно долго. Собаки нехотя, словно бы с ленцой поднялись, но я отметил, насколько внимательно они за мной следили своими умными, карими глазами. Одна из них переместилась к калитке и улеглась в теньке, а вторая у входа в дом.
Причем при всей этой повышенной настороженности, проявленной к моей скромной персоне, с их стороны не было выказано ни малейшей враждебности. Хозяин меж тем скрылся в дверях дома, изъявив желание угостить меня чаем. Я аж сжался внутри, оставаясь один на один с собаками, но они ничуть не изменили своего поведения. Только поглядывали из полузакрытых, подрагивающих век. Дескать, что зря огород городить, ты пока не безобразишь и нам нечего напрягаться попусту. А изменил отношение, что ж, извини…
Я был изумлен и обескуражен их умом и поведением. Все до этого виденные мною дворовые псы кидались из крайности в крайность. Я был либо отпетым негодяем, единственным помыслом которого являлось душегубство владельца с последующим разворовыванием добра принадлежавшего покойному и пес явно предчувствуя мои грязные помыслы, исходился в истошном, до хрипоты лае. А вслед за ним голос терял и хозяин, в безуспешных попытках успокоить глупое существо.
Либо собака оказывалась сложной смесью характеров хиппи, ребенка цветов, матери Терезы и кота Леопольда. И напрасно смущенный владелец такого существа, любящего всех и вся пытался уверить, что доброта его кабыздоха длится ровно до наступления сумерек. И как только упадет на землю темнота, его милейший пес, неистово меня сейчас облизывающий, превращается в жуткого монстра – каннибала. Свежо предание, но верится с трудом.
Из дома появился хозяин с подносом, уставленным принадлежностями для чаепития, которые через пару минут сноровисто расставил на столе, стоявшем под яблоней. Мы присели и Андрей Иванович, как звали хозяина, прихлебывая крепкий чай без сахара стал справляться о деталях болезни моей кошки. В нескольких вопросах он вызнал симптомы и вынес вердикт, что мучима она не чем иным, как ушным клещом. Наказал, какие купить капли, как обработать уши и что самое важное- непременно повторить процедуру обработки.
Собственно на этом мой визит можно уже было считать законченным, но разговор на этом не зачах и плавно перетек в другое русло, а я сидел и зачарованно слушал, поскольку старый ветеринар оказался не только замечательным специалистом, но и не менее великолепным рассказчиком. Причем это не означало, что говорил он без умолку, он и сам умел выслушать собеседника.
И тут я спросил у него, что за породу он держит, на что последовал незамедлительный, обстоятельный ответ – Это дратхары. Немцы вывели. Умнейший, образованнейший народ и создали поистине универсальную по рабочим качествам собаку. Легавая. Стойку делает – залюбуешься! По перу работает шикарно, причем недюжинное верхнее чутье! Заяц … - тут он пожевал губами, словно подыскивая характеристику, - Голос по зайцу подает скаредно, жадничает лаять и поэтому тяжелее под нее подстроится, но есть и свой плюс – зверек не так боится ее как гончую и не летит очертя голову. По копытным работает, - загибал он пальцы перечисляя, - Пушной зверь … Вообще – замечательная порода. Да еще морозов наших не боится и силищи в ней не меряно, по густому камышу может чуть не целый день лазить.
Я признал, что хотя и сам охотник, но подобных собак встречаю впервые. Андрей Иванович усмехнулся, - да их и не так много в городишке то нашем. Может еще у двух человек. Беда – некрасивы они больно. И действительно, жесткие, торчащие во все стороны жесткие остевые волосы, придавали собакам неопрятный внешний вид, делая их похожими на старую, грязную, взлохмаченную щетку. Ровно до той поры, пока не заглянешь в их умные глаза. И я чувствовал к спокойно лежащим во дворе псинам все более растущую симпатию и так больше, для проформы поинтересовался, где можно достать щенка.
- Что, заинтриговали? – с лукавым прищуром спросил Андрей Иванович и я честно признался в том, что порода очень уж пришлась по душе и сердцу, больно они умные.
- Не поспоришь, согласился Андрей Иванович и окончательно меня добил, сообщив, что несколько раз собаки ухитрялись ловить во дворе сорок, хитрющую, осторожнейшую птицу.
- Пойдем, - ветеринар неожиданно поднялся с потерявшего под открытым небом свою лакировку венского стула и с присущей ему порывистостью движений нырнул в стоящий рядом сарайчик. Я покорно последовал за ним. Потянув на себя дверь, он заговорил с кем то, а я, заглянув ему через плечо, увидел третью уже в этом доме собаку, подле которой копошились пестрые щенки.
Один из них смешно ковыляя, подошел ближе и неуклюже попытался встать на задние лапы, опираясь передними на старую дверь, служившую импровизированной перегородкой. Лапки его непрестанно соскальзывали, но он изо всех своих щенячьих сил вилял обрубком хвоста. Я улыбнулся невольно, настолько потешно он выглядел. Андрей Иванович стремительно перегнулся через загородку и подхватив щенка под живот поднял и сунул мне в руки. В первые мгновения я даже испугался, что не удержу его, поскольку теплый комок в приступе радости стал вилять уже не хвостом, а всем телом, при этом еще и стараясь достать мне до лица длиннющим, розовым языком. И тогда я понял, что один из этого дома я не уйду. Это была МОЯ собака.
Вот так я стал счастливым обладателем юного дратхарчика. Щенок оказался сучкой и я недолго думая, дал ей прозвище Травка, вспомнив один из рассказов Пришвина. Кличка имела происхождение не от слова «трава», а от старого, полузабытого слова «травить».
Пару ночей Травка довольно громко скулила, просясь разделить ней супружеское ложе, но я был непреклонен. Она быстро смирилась с тем, что ее место на мягкой подстилке в прихожей и вела себя спокойно, лишь время от времени испуская неимоверно жалобные вздохи.
С месяц примерно, по квартире приходилось передвигаться, осмотрительно поглядывая под ноги, что бы не наступить в лужицу или кучку, но постепенно Травка поняла, что для этих дел существует улица и пахучие заминирования постепенно сошли на нет.
Росла Травка довольно быстро и вскоре вытянулась в долговязого, неуклюжего подростка и тогда на выходные я стал выезжать за город, знакомя ее с тем миром, в котором придется охотиться.
Там, в полях я приучал ее делать подачу, терпеливо держать поноску, пока не возьму, лежать пока не подам команды и еще куче всяких премудростей, которые должна знать каждая хорошая охотничья собака.
Помню, как в возрасте примерно семи месяцев она сделала первую стойку. Работать, бегая челноком, долго учить ее не пришлось и она в тот день носилась влево – вправо по невысокой траве. Неожиданно она остановилась как вкопанная, подавшись всем телом вперед и замерла точно изваяние, подняв переднюю ногу. У меня аж дыхание перехватило, настолько прекрасно выглядела она в этот момент. «Пиль» - шепнул я совсем неслышно и справившись с волнением скомандовал громче – «Пиль!»
Травка бросилась вперед к неизвестной пока дичи, ведомая невидимыми нитями запаха и в тот же миг метрах в пяти от нее, оглушительно треща крыльями взлетела куропатка. Травка тут же легла, хотя я этому ее еще не учил, а я забыв обо всех принципах собачьей педагогики подбежав, принялся теребить ее голову в ладонях, распираемый нахлынувшими чувствами. Только охотник способен понять, что испытал я в тот момент, увидев, как безукоризненно сработала моя собака.
Шло время, Травка выросла. Тогда только я понял, что такое охотиться с хорошей собакой. Я не только получал удовольствие, наблюдая за ее работой. Разом отпала целая куча проблем. Теперь не надо было уже лихорадочно размышлять, целясь в летящую утку – стоит мне стрелять или нет? Смогу ли я достать ее после выстрела, упади она не на траву, а к примеру в чащу камыша? Я знал, что Травка достанет мне дичь из любой крепи и неважно, крепко битая она будет или подранок.
Сколько раз во время открытия охоты, когда берега черны от страждущих пострелять, она вытаскивала мне по тридцать – сорок штук уток, подбитых другими охотниками и благополучно ими не найденных. И хотя большую часть этой добычи я раздавал своим спутникам, рабочий аппетит Травки пришлось умерять, поскольку супруга категорически отказалась ощипывать такую прорву дичи.
Счет зверей добытых с ее помощью быстро пополнялся – зайцы, лисы, несколько куниц, пара енотовидных собак и даже один не успевший вовремя занориться на свою беду барсук. Я уж и представить не мог, как до появления Травки я вообще что то добывал, настолько быстро привык к хорошему. Хотя дело собственно было и не в добыче. Охота с умной, послушной собакой доставляла больше удовольствия, чем тоже занятие в одиночку. Создавалось полное ощущение, что Травка различала не команды, что она понимала человеческую речь, вот только ответить не могла.
И вот третьей нашей осенью я поехал охотиться на перепелов в новое для меня место. Я бывал там несколько раз проездом и приметил несколько мест богатых луговой дичью.
Вскоре я трясся с собакой в своем УАЗике, подпрыгивая на особо крупных кочках. Километров за пять до предполагаемого места охоты, меня остановил вертлявый, темноволосый парень, стоявший у съехавшего на обочину синего, побитого жизнью трактора.
Я притормозил, а он, обойдя машину спросил, сверкая белозубой улыбкой - Командир, закурить не найдется? Я не курил, но в машине со мной ездила благополучно забытая кем то пачка «LD», которую я и презентовал трактористу.
Парнище просиял, намучившись верно от никотинового голода и спросил кивнув на собаку – Охотится?, - не переставая улыбаться. - Да,- подтвердил я, хочу побродить по излучине. Внезапно улыбка сошла с лица парня. Он посерьезнел, даже подобрался внутри и сказал мне, подбирая осторожно слова, будто не хотел проговориться о чем то. - Да там … Место там … Ерунда! И утки нет! – обрадовавшись, что нашел нужное определение, позволяющее обойти раздирающие его противоречия, затараторил он. - А мы не по утиные души, - с улыбкой ответил я, думая, что догадался о причинах его беспокойства. Видно на излучине его любимое место, не хочет он, чтоб кто то еще там охотился.- Куропаток и перепелок хочу погонять, может коростель попадется.
Однако тревога не сходила с лица парня. Он опять приоткрыл было рот сказать что то и на лице его была заметна лихорадочная работа мысли. - Вы это, у реки только не ходите, там гадюк полно!- выдал он наконец, не очень то складную версию. - Хорошо, - поспешил я его успокоить и полез в машину, посмеиваясь про себя над незадачливым обманщиком.
И вот прибыв на место я заглушил машину и выпустил Травку. Она сделала пару небольших кругов и присела справить свои собачьи дела, не переставая при этом принюхиваться. Я же расчехлил и собрал свое «ТОЗ 34» и взглянул на солнце. До сумерек оставалось часа четыре. За это время можно всласть побродить, погонять дичь и я неспешно пошел за собакой.
Полчаса спустя всего, в сумке уже лежала куропатка. Что же, можно было сказать, что день задался. Погода стояла великолепная, ни зябко, ни жарко. Меж тем мы постепенно приближались к реке. И тут Травка стала вести себя как то беспокойно, то и дело прядала в сторону, приседала, словно в испуге и ее состояние передалось мне. Может и правда тут змеи, может не врал тракторист – подумалось мне. Или сюда забрел крупный зверь, вроде волка. Вряд ли что то еще смогло бы ее насторожить. А у меня в стволах два патрона с седьмым номером дроби. Я порылся в многочисленных карманах жилета и отыскал неизвестно сколько там лежащие три патрона с четырьмя красными нолями на верхней прокладке. Это придало мне некоторую уверенность, уже почти что картечь!
Перезарядившись, я стал присматриваться к поведению собаки. Она не шла теперь вперед, а стояла только, мелко дрожа, и не принюхивалась, а прислушивалась скорее, оттопырив одно ухо и слегка наклонив голову.
- Да что ты, Травка? – спросил я, надеясь, что она покажет мне причину своего волнения. Собака встрепенулась и бросилась ко мне, прижимаясь мелко дрожащим телом к ногам. Было ясно, что она испугана, но что повергло ее в это состояние? Трава вокруг едва доходила до щиколоток и не могла бы скрыть сколько то крупное животное. Не было рядом и овражков и рытвин. Ровное поле. По опыту я знал, что Травка тщательно исследовала бы носом даже мало- мальский отголосок слабого пусть запаха, сделав для верности круг, а то и несколько. Нет. Ее напугало что то иное. А ведь запах для собаки является основным источником восприятия. Но что тогда послужило причиной такого ее поведения???
Может быть звук? Я принялся сосредоточенно прислушиваться. Но тишина стояла мертвая, аж до звона в ушах. Стрекотали только кузнечики, да изредка трещал вдалеке коростель, я напрасно напрягал слух, когда вдруг в один момент мне послышалось что то. Что то похожее на пение.
Так бывает иногда. При напряжении нервов порою усиливаются и изменяются в восприятии тихие звуки, взбудораженный организм воспринимает и переиначивает их на свой лад. Как то зимой, было дело, я напряженно минут десять ждал пока выйдет топчущийся в кустах крупный зверь. Этим зверем оказалась мышь, шебуршавшая прямо под моими ногами в пересохших и каляных от мороза листьях, прикрытых тонким слоем снега.
И я стоял, вновь напрягши слух, и тут ветер изменил направление, и я услышал тот звук вновь, но уже более отчетливо.
Травка стояла подле меня на полусогнутых лапах и дрожала мелко, поджав обрубок хвоста. Я наклонился погладить ее и спросил ласково – Ну что ты, чего? Пойдем к реке, Распрямившись, сделал несколько шагов и оглянулся. Травка недвижимо стояла, раздираемая противоречиями – с одной стороны ей следовала идти за мной и в тоже время она не могла сделать и шажка. Пойдем же, - поманил я рукой и двинул к реке, держа ружье наизготовку, а у самого по спине расползались холодные иголочки страха.
Неизвестный звук меж тем становился все отчетливее и я разобрал вскорости, что это пение и поет женщина, только нельзя было разобрать ни слов, ни мелодии, но было что то завораживающее и чарующее в нем. А я шел и шел, приближаясь к речке и все слышнее была невидимая певица, просто растягивавшая грустную, сквозящую своей пронзительной печалью и тоской песню без слов. Безыскусную, но режущую и рвущую душу.
Подойдя к реке вплотную я оглянулся, но Травки рядом не увидел, не придав тогда этому значения. А спустя миг увидел саму певунью. Река в том месте сделав поворот образовала небольшой плес и на нем то, наполовину в прозрачной воде стояла лицом ко мне девушка и пела.
Заметив меня, она приподняла глаза и улыбнулась кротко и мягко, не прекращая петь и нежно поводя по глади реки кончиками пальцев. Я встал, опустив ружье у самой кромки воды, и совершенно ошарашенный смотрел на незнакомку.
Она была более чем прекрасна! Совершенно нагая, только мокрые волосы, длинные русые волосы облепили тело, составляя всю одежду. Прелестное лицо, очень красивые руки с длинными, чувственными пальцами. А я не испытывал ни малейшего похотливого возбуждения, только благоговейный трепет, нежность и жалость. Ни тени дурной мысли, я любовался девушкой как картиной что ли, и совсем уносило ввысь ее протяжное, жалобное пение. Все выше и выше, и душа моя кружила, и совсем иным становился мир. Не яркие краски, режущие глаз, но приятные полутона. И отходила тревога, оставляя место для удивительного спокойствия и душевного умиротворения.
Словно осознал в этот миг, что вся жизнь прожита неверно и враз все стало на свои места. А она вновь улыбнулась, как то очень особенно, чуть прикусив нижнюю губу и подняв руки, поманила к себе. Ни секунды не раздумывая, я сделал шаг, но не успел даже занести ногу над водой, не то что ее опустить. Темное ядро беззвучно мелькнуло меж нами и врезалось в девушку, обдав меня кучей брызг и выведя из завороженного состояния. Травка! Я не почуял даже, как она прокралась незаметно, и не успел ничего понять, как девушка и собака скрылись под водой. На поверхности образовался гигантский бурун от движения борющихся тел и спустя мгновенье они появились на поверхности.
Но как изменилась девушка! Я завороженный ее пением не видел мертвенной бледности кожи, покрытой кое-где чешуей. Лицо, не лицо даже, а жуткая морда, с острыми зубами, распахнутыми в оскале боли, поскольку в шею чудовища впилась Травка.
Русалка! Я не думал нисколько, и когда в пылу борьбы чудовище повернулось на мгновение ко мне спиной, заслонив собой собаку, я вскинул ружье и спустил оба курка, не почувствовав боли в отбитых скобой пальцах правой руки. Звука слившихся в один выстрелов я не услышал, увидев лишь, как разошлась бледная кожа разорванная свинцом. Спустя мгновение и русалка и Травка скрылись под водой.
Где-то правее, по течению шарахнулась в стороны рыбья мелочь, будто испугавшись речного хищника, и я побежал туда. Снова бурун, но в воде взбаламученной вместе с илом ничего нельзя было разглядеть. Только очертания, плотный клубок тел, слившийся в последней, смертельной схватке. Лихорадочно соображая, я перезарядил ружье и взял его в левую руку, а правой вытащил висевший у бедра острый охотничий нож, но ничего, ничего на поверхности воды не выдавало того, что на глубине шла жестокая схватка.
А потом на середине реки, по течению еще чуть ниже, на поверхность выскочили пузыри воздуха. Вода моментально окрасилась кровью, красной кровью принадлежащей только живому существу, а я заревел, словно зверь и не в силах сдержать свою бессильную ярость, стрелял и стрелял по водной глади, пока не закончились патроны.
Когда я пришел в себя, то осознал, что стою на берегу с пересохшим ртом, сжимая в руках бесполезное уже ружье. В патронниках были пустые гильзы, карманы опустели. Я понимал, что все закончено, но с остатком детской наивности надеялся, что сейчас забурлит вода, вынырнет Травка и выскочив на берег бросится ко мне, обдавая фонтаном брызг. И в тоже время осознавал, что этого уже никогда не случится.…
Как я добрался до машины, как доехал до дома я не помню. Это просто выпало. Жена увидав мое лицо бросилась раздевать, набрала ванну и подумав мгновенье, налила большой стакан коньяка. Я до сих пор благодарен ей за то, что она ничего не спросила тогда. Как бы ей этого не хотелось. Я все равно не смог бы ответить. А позже на все ее робкие попытки я только махал головой, сглатывая подкативший к горлу комок. И она понимающе замолкала.
Часто я спрашивал себя - мог ли я сделать что то, что спасло собаку? Да. Только если бы не пошел к реке, прислушавшись к собачьему предчувствию. Она же ясно давала понять, что там находится нечто настолько опасное и жуткое, что даже при всем собачьем бесстрашии повергло ее в состояние ужаса. Более чем ясно дала понять, а я не осознал опасности, очарованный пением русалки. Впрочем не в пении возможно дело, я не переступил порог собственной тупости и безоговорочной уверенности в правоте своей как человека, венца эволюции. Но этот венец мог стать просто гниющим куском мяса. Если бы не животное, безмозглое, с нашей точки зрения и неразумное, стоящее на низшей ступени развития. Если бы не собака.
Я болел месяца два. Меня буквально ломало. Депрессия. Вот как это называют. Я жил через силу, переживая потерю собаки более даже, чем смерть некоторых из своих родственников, как бы дико это не звучало. Но это так. Я потерял не только собаку. Травка была для меня чем то большим, нежели домашнее животное. А ее последний поступок показал безграничную любовь и преданность. Она переступила через свой страх и смерть, принеся себя в жертву, заменив своей жизнью мою. Я, возможно, мыслю неправильно, но стал меньше любить людей после того случая. Мало кто способен на подобное самопожертвование. В том числе и я ...
Очень часто я просыпаюсь после одного и того же сна. Там я с берега прыгаю в воду и несколькими ударами ножа освобождаю Травку из лап русалки. И просыпаясь с бешено бьющимся сердцем сижу долго, сожалея, что виденное всего лишь сон. И дико больно от ошибки сделанной тогда, от тогдашнего моего малодушия и глупости. От того, что оказался слишком слаб духом, чтоб поставить свою жизнь против жизни собаки. Хотя она не раздумывала ни мгновенья, а просто бросилась вперед, осознав, что я в большой опасности. Просто это была всего лишь собака…
Сколько же самоотверженности в них. Как выглядела та, первая псина, вышедшая на свет костра, горевшего у пещеры наших пращуров? Почему предложила она всю себя, без остатка, взамен на сомнительное благо довольствоваться редкими объедками, получать пинки и окрики, выкладываться донельзя на охоте, рискуя ежесекундно своей шкурой, недосыпать, сторожа хозяйское добро и покой. И только за то, что осознав твою преданность, в припадке ли нахлынувшей сиюминутной нежности или еще почему то, хозяин протянет таки руку и можно будет подставить кудлатую голову, чтоб ее наконец то погладили.
Спустя полгода примерно я поздно вернулся с работы. В прихожей ждала смущенно улыбавшаяся жена. Она сняла с меня кепку, шарф и стянула с плеч кашемировое пальто, не переставая загадочно улыбаться. Ее поведение не могло не броситься в глаза и я спросил, пытаясь пошутить – Надеюсь я не обнаружу сейчас в нашей спальне голого мужчину?
Она зарделась, вызвав еще большее мое недоумение и ответила загадочно - Насчет мужчины пока не знаю, если конечно такие поздние возвращения домой не войдут у тебя в привычку, а вот одно существо мужского пола у нас на кухне имеется. Я совершенно обескураженный, не сняв даже грязных ботинок, прошлепал к кухне, распахнул ведущую в нее дверь и застыл, сдерживая подступивший к горлу комок – с пола, подняв на меня сверкающие карие глазенки, глядел маленький дратхарчик, суетливо переступающий лапками…
Маленькое это, неуклюжее пока существо мы назвали Пират. Он вырос быстро, вымахав в замечательно- красивого умницу и хулигана. Только вот одно… Я перестал охотиться у воды.
P.S. Как то на зимней охоте, я разговорился с гончатником, встретившимся мне на припорошенным редким снежком поле. Как оказалось он жил совсем недалеко от Старой речки, от тех мест, где произошла со мной ужасная эта история. Я спросил его тогда внезапно, без всяких предисловий - А что русалка, перестала у вас баловать? Он смутился и долго смотрел на меня немигающе, пока не выдавил наконец - Да… Давно уж… Пропала, ети ее. Я тогда сказал ему, - Что ж, скажите спасибо Травке.
deadland.ru
Собака- которая не хотела быть просто собакой
Фарли Моуэт
Собака- которая не хотела быть просто собакой
Появление Матта
В тот августовский день 1929 года гнетущая мгла окутала город Саскатун. По часам было близко к полудню- по солнцу... но густая пыль спрятала солнце. Взрыхленная в новых пустынях Юго-Запада и высоко поднятая осенними ветрами- оскверненная человеком почва прерий двигалась на север- и небо темнело.
В нашем маленьком домике на окраине маме пришлось включить электричество- затем она вернулась к приготовлению завтрака для папы и для меня.
Папа еще не пришел с работы- а я -- из школы. Мама была наедине с этим мрачным днем.
Звук дверного колокольчика вызвал ее из кухни в холл. Она приоткрыла входную дверь всего на ...
Случайный отрывок из книги :
-- Видите, вы нравитесь ему. Он ваш всего за ч е т ы р е цента!
* * *
Меньше месяца прошло с тех пор, как мои родители и я переселились из изумрудно зеленого уголка Южного Онтарио в сухие, укутанные пылью прерии.
Для окружающих это представлялось отчаянной авантюрой, так как даже на Востоке начиналась трудная пора, а на Западе тяжелые времена -- периоды засухи и неурожая -- стали уже привычными. Я не знаю, какие соображения побудили моего папу променять спокойную жизнь чиновника в Уиндзоре на весьма неустойчивое будущее библиотекаря в Саскатуне. Возможно, что его неудержимо поманило само название: Саскатун в Саскачеване. Может быть, он просто устал от неподвижности и провинциальной лености ума, особенно давившей в те годы. Во всяком случае осенью 1928 года он принял решение, и остальные члены семьи дали согласие: я -- с легким сердцем и в радостном ожидании новизны, мама -очень сдержанно и не без мрачных пророчеств.
Папа провел ту зиму в постройке "каравана" -- жилого автоприцепа, которому предназначалось везти нас на Запад. Для меня эта зима была долгой. Но воскресеньям я бежал к папе под навес, где мы усердно работали молотками и пилами, а прицеп обретал форму. Форма его была необычной. Папа мой был в дуто моряком и располагал весьма скудным опытом проектирования сухопутных транспортных средств. Действительно, наш автоприцеп представлял собой некое сооружение, похожее на лодку, неуклюже взгромоздившееся на четыре тонкие колеса старого автомобильного шасси от модели "Т" 1 корявый и кривой, он не внушал доверия. Его боковые стенки возносились над рамой вертикально на целых семь футов до слегка сводчатой палубы, которую мы никогда не называли крышей. Прицеп был огромным, массивным и этим подчеркивал малые размеры бедного Эрдли -- нашего "форда" модели "А" 2 с открывающимся верхом -- так же, как громоздкий плавучий кран уменьшает размеры буксира, который тянет его.
Время от времени под навес заходили папины друзья полюбоваться нашими успехами. Они никогда не говорили много, но, уходя, долго задумчиво качали головами.
Я понимал, что наш прицеп не блистает красотой, но он был безусловно удобным. Мой папа, оригинальный строитель, оснастил каюту автоприцепа всевозможным мореходным комфортом. К нашим услугам был камбуз с примусом на шарнире -- шарнир не давал ему наклоняться при качке, -- лампы, тоже подвешенные па шарнирах, множество запирающихся шкафчиков, хранилище для карт, на передней переборке -- хронометр системы Сэт-Томас, две роскошные койки для моих родителей и подвесная койка для меня. Посуда, наши многочисленные книги и прочие вещи аккуратно и надежно укладывались в специально оборудованные шкафы так, что даже в самую бурную погоду они не блуждали по прицепу.
Хорошо, что мой папа постарался подготовить прицеп изнутри для самого бурного плавания. Потому что, как только мы двинулись на Запад, обнаружилось, что наше судно на колесах, по меткому выражению моряков, весьма-таки валкое. Высокий и узкий, а в целом просто громадный, наш прицеп оказался добычей любого ветра. Когда бриз 3 дул на него сбоку, прицеп сильно раскачивало и он тяжеловесно заезжал на встречную полосу дороги, увлекая туда же и беднягу Эрдли. Лобовой ветер заставлял папу включать вторую скорость, но даже и тогда, чтобы тащить дальше своего норовистого подопечного. автомобилю приходилось чудовищно напрягаться и бешено плевать паром. Ветер в корму был не слаще: тогда махина прицепа старалась обогнать маленький автомобиль, а если ото не удавалось, толкала Эрдли вперед со скоростью, от которой холодело мамино сердце.
В общем, для восьмилетнего мальчика это путешествие было незабываемым. По желанию я мог ехать на тряском сиденье Эрдли, где тут же становился нилотом-стрелком истребителя "Кэмел" 4; или я мог ехать в самом прицепе и вести свою замечательную ракету в далекий космос. Я предпочитал прицеп. Здесь я погружался в особый мир, мир для отважных. Моя складная койка находилась высоко у заднего иллюминатора. Я лежал в ней надежно пристегнутый для защиты от отрицательного воздействия силы тяжести и ураганных ветров и мог направлять свой космический корабль в вечной пустоте к дальним планетам, известным одному мне под названиями Огайо, Миннесота, Висконсин, Мичиган и Северная Дакота.
Когда мы снова въехали в Канаду вблизи маленького городка Эстеван, мне уже ни к чему было напрягать свое воображение, создавая в нем инопланетные ландшафты. Запустение юго-восточной части Саскачевана было потрясающим и при этом до ужаса космическим. Пылевые бури поработали здесь много лет и оставили после себя зарождающуюся пустыню. Там и сям белели остовы покинутых строений; они стояли памятниками погибшим надеждам, а отполированное ветрами дерево покосившихся изгородей торчало из наносов бесплодной пыли, которые поглощали следы человеческого труда.
Мы все были подавлены. Хотя папа упорно старался разуверить нас, говоря, что дальше будет лучше и лучше, так как мы двигаемся на север, но я не могу припомнить сколько-нибудь заметных перемен в этом лунном ландшафте. Мы пересекали опаленные солнцем просторы. пораженные засухой поля. проезжали через бесконечное множество мелких деревушек, находящихся на последней стадии исчезновения.
К тому времени, как мы достигли Саскатуна, мама уже не скрывала своего возмущения и даже папа был несколько обескуражен. Но я был в том возрасте, когда человек не способен оставаться долго в мрачном настроении. Я понимал только одно: что эта страна не укладывается в моем воображении; здесь открываются неограниченные возможности для совершенно непредвиденных приключений. Меня приводили в восхищение покрытые трещинами белесые блюдца высохших болот, пыльные куны тополей, которые по какой-то непонятной причине назывались утесами, и беспредельный горизонт. Я хорошо запомнил слова одного старика, у фермы которого мы остановились, чтобы попросить воды для горячего радиатора Эрдли.
-- Она плоская, мальчик, -- сказал он мне. -- Зта страна такая плоская, что если ты встанешь на кочку у норки гофера 5, то сможешь увидеть землю почти до самого Китая.
Я поверил ему и продолжаю верить, вопреки мнению географов, так как на тех необъятных равнинах нет предела человеческому взору.
Бесчисленные маленькие гоферы вызывали у меня острый интерес, так же как и горькая на вкус вода из редких непересохших колодцев, крупные парящие тела ястребов, которые взлетали со столбов придорожных изгородей, и вечерний плач койотов, от которого по спине бежали мурашки. Даже Саскатун, когда мы его наконец нашли, разомлевший в бессильной безнадежности у реки, в ту пору превратившейся в ручеек, казалось, готов был одарить приключениями. Город, основанный не более чем тридцать лет тому назад как маленький аванпост религиозной секты, проповедующей трезвенность, он перерос эти первоначально задуманные рамки и стал городом в тридцать тысяч жителей, приютившим религии и обычаи половины стран западного мира. Многие из этих религий поражали своими названиями и были полны таинственности для мальчика из степенной англосаксонской провинции Онтарио.
Папа снял для нас дом в северной части города. В этой построенной на скорую руку коробке летом бывало нестерпимо жарко, как в печи крематория, а зимой -- холодно, как на зимовке во льдах Арктики.
Мне же дом, ставший моим жилищем, казался замечательным, так как находился у самой границы города, а Саскатун, который вознесся над поверхностью равнины совсем недавно, не имел еще предместий. Надо было только сойти с трамвая в конце последнего ряда домов, чтобы оказаться в нетронутой прерии, где меня сразу охватывало неведомое мне до сих пор ощущение пространства и времени, а я мог вступать в этот необыкновенный мир не только по субботам, но и в любое время дня после занятий в школе.
Если в новой жизни в Саскатуне нам чего-то и не хватало, так это собаки. Всю мою жизнь мы владели разными собаками (или, точнее сказать, они владели нами). Еще младенцем меня охраняла шотландская овчарка -- колли Сэппер, которую злой сосед обварил кипятком и она от боли взбесилась. Но в течение последующих восьми лет в доме всегда жили другие собаки. Это продолжалось до тех пор, пока мы не переселились на Запад. Здесь мы оказались без собаки. Для мальчика отсутствие собаки лишало прерии половины их очарования.
Я начал уговаривать родителей завести собаку сразу же после приезда и нашел в папе горячего союзника, хотя собака была нужна ему для одного дела, а мне совсем для другого.
В течение многих лет он жадно впитывал в себя живописные охотничьи истории моего двоюродного дедушки Фрэнка, поселившегося в провинции Альберта в 1900 году. Фрэнк был прирожденным охотником, и в большинстве его рассказов изображалась изумительная охота, которую можно вести только на западных равнинах. Еще до того, как мы прочно обосновались в Саскатуне, папа решил проверить на практике эти чудесные истории. Он купил отличный английский дробовик, охотничью куртку, много патронов, брошюру "Закон об охоте в Саскачеване" и руководство по стрельбе из охотничьего ружья дробью. Оставался один обязательный пункт: охотничья собака.
www.rubiteka.ru
Просто собака | Портал NewAuthor.Ru
Те, кто терял друзей, пожалуй поймут что испытываешь в эти моменты. Всё что ты считал до этого важным и серьёзным, ради чего готов был спорить, злиться, чему радовался или огорчался - становится пустым и не нужным. Вся повседневная жизнь твоя становится серым фоном, вроде ничего не изменилось, люди вокруг, лица, работа, разговоры, но нет такой важной и тёплой ниточки… Лопнула, оборвалась… Как сосуд в мозгу – хлоп! И всё… Тишина… И остаёшься один на один со своим горем. Потому что когда умирает собака, твоя собака, то и горе только твоё.Он ушёл как то тихо, словно извиняясь за причинённые неудобства, связанные с последними днями его жизни, но с таким достоинством, которое присуще этой гордой и сильной породе – Ротвейлер. Так наверное уходили из жизни гладиаторы. «Идущие на смерть, приветствуют тебя…»Всю свою собачью жизнь, каждую её минуту он был готов отдать за тебя. И это было так естественно, не показушно, что я не раз ощущал неловкость. «Не надо умирать ради меня, дружище! Не надо вообще умирать! Живи!» - приговаривал я ему не раз, теребя холку, похлопывая по могучей спине.Даже спустя столько лет мне не хватает его частого дыхания рядом. Хочется обнять за мускулистую шею и, не стесняясь прижаться щекой к мягкой, шелковистой шерсти, так здорово пахнущей мощной большой собакой. Твоей Собакой!Маленький, сонный и такой несчастный – оторвали от мамы и куда-то везут в незнакомой машине, он казался игрушечным и пушистым комочком.Детская пелёнка, предусмотрительно захваченная из дома – неужели сохранилась от рождения сына?, в которую было завёрнуто это вздрагивающее чудо, чем-то трогательно напоминала дорогу из роддома. Я вёл машину и честно говоря, не очень отчётливо представлял что мы будем делать дальше. Это была первая собака в моей жизни. Говорить, что поступок был не обдуманным я не берусь. Когда тебе уже за тридцать пять, ты взрослый серьёзный мужчина, глава семьи, офицер, то легкомысленными твои решения, особенно такое, назвать трудно. Конечно, всё не раз оговаривалось дома, обсуждалось с теми, кто держал или держит собаку. Я понимал ответственность, которая ляжет на меня с появлением в доме ещё одного члена семьи – именно так мы отнеслись к этому событию. Но! Сейчас, с высоты прожитых лет и опыта я с грустью и улыбкой вспоминаю ту самоуверенность и лёгкость, с которой только в молодости совершаешь поступки. Если бы мы в молодые годы так же взвешенно и осмотрительно принимали решения, как это делаем уже после пятидесяти… К счастью только благодаря здоровой безрассудности и авантюризму молодости, мы понимаем потом, что жили не зря! Что самые главные и яркие вещи в своей жизни мы совершали благодаря молодости, неопытности и излишней самонадеянности. С возрастом мы это называем авантюризмом, и… жизнь становится размеренной и скучной.- Ротвейлер?! Кобель?! И первая в жизни собака? - Удивлялся спустя полгода опытный тренер по служебному собаководству на тренировочной площадке.- Это точно твоя первая собака?, - не верил он, глядя на наши дружеские с ушастым подростком отношения.-Да, а что?, - не понял его удивления я, похлопывая собаку после очередного упражнения- Это очень серьёзная порода, требует опыта в воспитании собак. С таким характером и нравом, надо уметь справляться, иначе всё может быть... Подтянутый, спортивный тренер в камуфляже, кроссовках и с длинными волосами, собранными на затылке в хвостик, напоминал Чака Нориса и каскадёра одновременно.- Что именно?! – насторожился я, хотя в общем понимал о чём речь, но хотелось услышать конкретно.- Собака воспринимает людей и семью, в которой живёт, как стаю. А в стае у каждого своё место, в зависимости от силы, размера и наглости, - улыбнулся он. – Короче всё как у людей! А кобель, говорит, как тот солдат, который мечтает быть генералом, поэтому обязательно постарается стать в этой стае вожаком! А твоему бугаю, вообще на роду написано быть лидером! – Но ты человек военный, дисциплину понимаешь, думаю справишься! – попытался успокоить меня тренер. Но глядя на мои очки, всю жизнь мешавшие мне выглядеть брутально, его слова звучали не очень уверенно.- А когда это начнётся? - Не унимался теперь я.- Что «это»? - Не понял тренер.- Ну, «захват власти», когда ожидать?...- По-разному, когда половое созревание начнётся, тогда и жди! Месяцам к одиннадцати, к году, у кого как, в общем! – просветил меня собачий сэнсей.Но тогда, по дороге домой с тёплым бесхвостым комочком, завёрнутым в пелёнку я ещё ничего не знал, но понимал что моя жизнь изменилась.Принят пёсик в семью был сразу и всеми, за исключением кошки, которая даже спустя годы не упускала случая из-под тишка зацепить его когтистой лапой, и похоже, терпела только из уважения к людям, которые к её кошачьему удивлению не выгоняли из дома это беспокойное чёрное чудовище.О том, что этот «парень» сильнее, чем мы представляли, стало ясно на следующий же день пребывания его в квартире, когда полуторамесячный щенок, играючи, пробегая мимо, свалил в прихожей увесистый даже для меня пуфик.После аккуратной кошки, которую в доме не видно и не слышно – это чудо казалось было везде одновременно, и в маленькой двухкомнатной квартире ему уже было тесно. Ел он шумно и с таким аппетитом, что было неясно куда в такого столько входит! Рос он не по дням, а по часам в буквальном смысле! Смешно было наблюдать за этим бурным ростом, когда задние лапы опережали передние и пёсик бегал, забавно подбрасывая толстый зад.К машине, мой маленький напарник привык быстро и спокойно засыпал свернувшись, насколько позволял толстый живот сначала на пассажирском сиденье, а по мере возрастания в багажнике, благо машина была «Нива» и багажник был в салоне. В дальнейшем при выборе очередной машины этот факт всегда становился решающим. Однажды в одну из первых наших поездок в погожий зимний денёк мы с ним заехали в лес. Я, остановив машину, выпустил пёсика на свободу. Это была его первая загородная прогулка. Всё в лесу было новым, незнакомым и страшноватым. Обнюхиваясь и проваливаясь в снегу, мой напарник смело отправился вглубь леса. Чёрная спинка на белоснежном искрящемся снегу смотрелась между соснами смешной и неуклюжей. Спрятавшись за дерево, призывно посвистел самоуверенному сорванцу. Обернувшись и не найдя меня, с моей собакой случилась истерика! Этот было так неожиданно, что я выглядывая из-за сосны еле сдерживал смех. Он так жалобно скулил, мечась между деревьями, такой ужас был в этих глазёнках и прижатых ушах, что я не выдержал и вышел из своего укрытия. Жалобно воя, мой будущий защитник ткнулся носом мне в ботинки и больше не отставал ни на шаг. Куда бы я ни поворачивался, меняя направление движения – мой спутник как привязанный жался к ногам. Сердце разрывалось от жалости! Схватил этот маленький, тёплый комочек, такой жалкий, всхлипывающий, прижал к себе и понял в тот момент, что никогда и никуда я уже от него, а он от меня не денемся. Позже я узнал – что такое упражнение как раз применяют для воспитания у щенят чувства привязанности к хозяину, не позволяющего им сбежать, потеряться в раннем возрасте в чужом, незнакомом месте. Надо же?! Кто бы меня учил?… Уверен - это упражнение было нужно обоим.Он быстро привык ко мне и день, когда я понял, что он отличает меня от других, я запомнил на всю жизнь. Точнее не день, а чувство что этому маленькому существу я не безразличен, что этот маленький чудик рад именно мне. Кошка, живущая в доме уже несколько лет, не очень-то высказывала свои приоритеты, и после её высокомерного хладнокровного эгоизма мне было удивительно тепло и приятно, что он ждёт именно меня! Радуется, неуклюже прыгая и мешая разуться. Иногда от полноты чувств, что я, наконец вернулся, вдруг напускал лужицу. И затем смешно переваливаясь задом, всюду сопровождал меня по квартире. Прав был Чехов А.П.! Именно в эти моменты как никогда чувствуешь себя человеком. Трудно было перебороть себя и запретить маленькому глупышу лежать с тобой на диване перед телевизором. Ведь ради этих минут, ради возможности лизнуть мне нос и, прижавшись затем спокойно уснуть он весь день ждёт меня с работы. Но кто-то опытный подсказал, что надо скрепя сердце запретить несмышлёнышу диван.- А потому, - ответил на мой вопрос более опытный коллега, - когда он вырастет, и из маленькой забавной игрушки превратится в огромного мощного пса, ты уже не сможешь объяснить ему, почему вдруг Его диван, - а он будет диван считать именно своим, ведь к тому времени кроме него там места уже не останется никому из вас, - так вот, почему именно Его диван, стал для него запрещённым местом?! - И в ответ на твои возмущения, дружище, будут обиды и даже рычание! А может… Как воспитаешь, в общем, - задумчиво закончил мысль коллега, окликнув своего барбоса и направляясь к подъезду.Каждый владелец ушастого сокровища уверен, что именно у него лучший представитель породы! Только этим можно объяснить страсть хозяев собак вечно таскать своих питомцев по всевозможным выставкам собаководов, и там, изнуряя себя и бедного пса, целыми днями водить его по рингу, спорить с судьями и ревниво сравнивать с конкурентами! А после этого, с превосходством знатока рассказывать друзьям и коллегам об уникальности своего хвостатого или бесхвостого чада и фуроре, произведённом им на очередной и не какой-нибудь там, а международной выставке!Для удовлетворения моего самолюбия вполне хватило золотой медали в классе «Щенки» и первого места в классе «Юниоры». Были и другие победы, которые уже не запомнились.Все его медали, грамоты и документы до сих пор бережно хранятся. Иногда когда мне его особенно недостаёт, я достаю эти регалии и перебираю, вспоминая те дни.Убедившись, что мой пёс растёт и из беззащитного комочка превращается в настоящего мощного красавца, с особой статью, заметно превышающего в размерах сородичей, мне не нужно было доказывать это на выставках. Моё самолюбие тешили восхищённые и уважительные взгляды окружающих. Я и сам любовался как под чёрной, блестящей на солнце шерстью играли и перекатывались могучие мышцы. Но мне всё казалось мало, хотелось большего! Ведь моя собака должна быть лучшей! Выезжая за город, часами заставлял бедного пса бегать в специальном ошейнике со свинцовой начинкой за машиной, стоя на вершине холма командовал ему: - Вперёд! И тот кубарем скатывался с горки вниз. – Ко мне! – тут же звучала команда, и ротвейлер, вырывая когтями пучки травы вскарабкивался наверх и, обойдя меня сзади, как учили, садился рядом у левой ноги. «Молодец! Хорошо!», приговаривал я ему, похлопывая и теребя холку. После этого подолгу гуляли, обнюхивая цветы, муравейники и многое-многое другое, познавая этот такой большой и удивительный мир!Чем великолепнее и мощнее становился пёс, тем отчётливей я понимал необходимость добиваться его беспрекословного подчинения. И тут дело не только в моих амбициях, я догадывался насколько может стать опасной для окружающих, в том числе и членов семьи эта мощная машина! Чего стоили эти огромные белые клыки! Особенно вблизи! Это и восхищало и настораживало, заставляя задумываться.Из головы не выходило предупреждение тренера о «захвате власти». Это подстёгивало меня в тренировках собачьего послушания, в стремлении довести его до автоматизма. Но как всё чего долго ожидаешь – это случилось неожиданно.Однажды утром, проснувшись и обнаружив, что моя форменная рубашка с погонами, висевшая с вечера на спинке стула, лежит на полу, а удостоверение офицера, из нагрудного кармана извлечено, слегка пожёвано и находится в зубах, я с возмущением ринулся к виновнику. Тот, чуя неладное, прятался на кухне. Когда я с решительным видом направился к нему, случилось неожиданное! Пёс, вместо обычного проявления покорности и вины, вдруг широко расставив лапы и приняв стойку, издал глухое рычание. Не обращая внимания на явное предупреждение, я попытался забрать документ и в этот момент почувствовал укус в руку. Несмотря на то, что из ладони пошла кровь, я понимал, что укус был предупредительный, вполсилы. Как может схватить ротвейлер всерьёз, если потребуется, я знал прекрасно. Запросто можно остаться без кисти руки! К тому времени я перечитал достаточно литературы на эту тему.Решение пришло в доли секунды как-то само собой. У меня в руках оказалась скалка, которая тут же не очень сильно, но решительно прошлась по спине и ребрам оппозиционера, претендующего на власть в «моей» стае! Забившись под стол и жалобно взвизгнув, мне дали понять, что претендент на власть из предвыборной гонки выбывает. Так раз и навсегда был восстановлен мой статус-кво. Вспоминая эту ситуацию много лет спустя, я не знаю, как бы я поступил сейчас…Но в тот день почему-то стыдно было обоим.Тем не менее мы прошли общий курс дрессировки – сокращённо ОКД, где тренер первое время больше мучился со мной, чем тем из-за кого собственно, мы здесь оказались. Пёс спокойно сидел в стороне и, свесив язык, наблюдал, как хозяин с тренером ходят рядом по площадке, выписывая круги и выкрикивая команды. Со стороны это, наверное, выглядело забавно. Но в результате двухмесячных тренировок мы стали понимать, друг друга намного лучше. Параллельно с тренировками, кинолог открывал новый и такой интересный внутренний мир собаки. Результатом всего стало не только беспрекословное подчинение пса – он подходил и садился рядом, ложился, с видимым удовольствием выполнял другие упражнения, но, что на мой взгляд не менее важно - мы стали общаться на одном языке.Спустя годы многие упражнения, нужные разве что для удивления друзей и соседей по площадке, как цирковые фокусы, были нами забыты за ненадобностью. Это переросло в настоящую мужскую дружбу, когда понимаешь друг друга по взгляду, интонации или кивку головы, когда оба без показухи готовы постоять за друга без колебаний. Разве станешь заставлять товарища выполнять фокусы на потеху публике?Но тогда, окрылённый успешно сданными экзаменами перед серьезной комиссией кинологов, получив диплом по Общему курсу дрессировки, я через некоторое время повёл собаку на ЗКС. Курс Защитно-караульной службы! Здесь учили собак и их хозяев разыскивать по запаху спрятанный предмет, преследовать "преступника" и многому другому. Догнав убегающего тренера, одетого в защитный ватный костюм, пёс лихо валил его лицом вниз и ждал пока я подбегу и возьму его на поводок. Затем мы конвоировали бедолагу, держащего руки за спиной, бдительно следя за каждым его движением. И не зря, так как в определённый момент «преступник» делал попытку сбежать, но мой напарник этого уже ждал и, в доли секунды, вновь валил несчастного тренера на землю.- Ох, и жмёт он у тебя! – кривился он, потирая руку даже через толстенный защитный рукав. И жалея тренера и гордясь своим воспитанником одновременно, я пытался оправдаться тем, что на тренировке его хватают и другие породы собак. Были и доги и овчарки и даже один королевский пудель, который старательно выполнял все упражнения, но от этого выглядел ещё смешней.- Не-е-т! Качал головой, с гримасой боли «Чак Норис», так как хватает ротвейлер, тем более твой бугай, никто не жмёт! – Ты знаешь, с какой силой сжимает он челюсти? - двад-цать атмосфер! по слогам произнеся цифру, сказал он!Не представляя, что это значит, плохо скрывая гордость, извинился за своего чересчур старательного друга. Позже узнал, что струя воды под давлением 20 атмосфер режет металл!Ротвейлер!..Картину, как он преследует цель, стремительно и неотвратимо нагоняя жертву - надо видеть! Как тетива лука, которую медленно растягивают, а затем резко отпускают, давая свободу полёту хищной стреле. Первые прыжки вроде нехотя и неуклюже, но с каждым движением пёс набирает скорость, летит всё быстрее и вот уже кажется он не касается земли. Зная, что эта "стрела" всегда достигнет своей цели, что спасения нет, становится как-то не по себе...При этом любой член семьи, за исключением, пожалуй, только кошки, мог запросто дать ему кусок колбасы или другое лакомство и… тут же забрать это прямо из пасти, разжав страшные зубы! Это напоминало, как дрессировщик смело кладёт голову в пасть льву. Но это было необходимо не для удивления публики, а вполне с оправданной целью. Еда для собаки – его добыча! И делиться ею он ни с кем не намерен! Именно это служит причиной частых трагедий в семьях, когда люди желая поправить миску или даже что-то в неё добавить, сильно рискуют в этот момент. Надо иметь непререкаемый авторитет вожака, чтобы смело забрать у собаки добычу, не рискуя быть покусанным. С первых дней его жизни в доме я приучал пса к тому, что мы вправе вмешаться в процесс приёма пищи. Иногда, чего греха таить, демонстрировал чудеса послушания друзьям, положив на большой влажный нос собаки кусочек колбасы и строго запретив его есть. Вы б видели эту, истекающую слюной физиономию, не спускающую с меня молящих глаз! Подаю разрешающий знак и колбаса исчезает в секунду.Кроме меня, пожалуй, никто и не догадывался, что под этой свирепой, мощной и гордой внешностью прячется такое тонкое и романтичное существо! Самыми любимыми и долгожданными были поездки за город, в поле, в лес на речку. Всё равно! Главное простор и безлюдность. Я с удовольствием учился у него так откровенно радоваться солнцу, пению птиц, запахам леса! Это всё твоё! Можно кубарем носиться по траве, бегать за брошенной мною веткой, без устали плавать в реке… В эти моменты жизнь приобретает особый, пожалуй самый важный смысл.Однажды, ранней весной, подъехав к берегу, чтобы помыть в ледяной воде новенькую «Ниву», решил выпустить его побегать. Не успел оглянуться, мой пёс, как ни в чём не бывало, уже плескался среди льдин. Испугавшись не на шутку, я загнал своего «моржа» в машину и включил печку на полную мощность. Продолжая елозить машину тряпкой красными от холода руками, поглядывал сквозь стекло на мокрую взъерошенную физиономию ничего не понимающего пса.Не знаю откуда в нём эта страсть к воде, но ещё издали завидев её из окна машины, «пассажира» в багажнике охватывало радостное волнение, о чём свидетельствовали возня, сопенье и тихое повизгивание. Наверное в прошлой жизни он был дельфином.Если вблизи не было людей, я не противился этой страсти и, через секунду после остановки машины мелькало рыжее пятно на толстой попе, слышался шумный «плюх»! и всё дальше и дальше от берега уменьшалась в размерах чёрная ушастая голова. Раньше я волновался, наблюдая, как течением реки уносит вдаль это глупое существо, поначалу бежал вдоль берега, пытаясь криками и свистом вернуть своё сокровище. Бесполезно, да он меня, похоже, и не слышал, наслаждаясь прохладой и свободой, как дельфин. Но через некоторое время мокрый, усталый и счастливый, он возвращался вдоль берега, не обращая внимания на редких отдыхающих и их бьющихся от истерики и ужаса собачек. Огромный, мощный, с каким-то грациозным достоинством он лёгкой трусцой спортсмена бежал к нашему стойбищу. Мышцы перекатываясь, играли под гладкой, мокрой шерстью, чёрной и блестящей, как антрацит. Ни дать ни взять – загорелый бодибилдер на пляже, лоснящийся от солнца и взглядов окружающих!Сегодня, спустя годы, я с удовольствием и грустью вспоминаю время, проведённое вместе, вдвоём. Он и я. Человек и собака. Кому это общение было необходимо больше – трудно уже сказать. Когда усталый, издёрганный от повседневных забот и проблем, видишь эту искреннюю радость в глазах от твоего возвращения, эту бескорыстную любовь просто за то что ты есть, такой, какой ты есть, начинаешь понимать что есть в жизни вещи важней карьеры, важней всего материального… Есть мир, где не надо врать, фальшивить и притворяться… Мир, где ценятся простые и понятные вещи… Никакой, самый продвинутый в мире психотерапевт, не спрашивая тебя ни о чём, за одну прогулку в тёмный морозный вечер не снимет с тебя столько стрессов, комплексов и других проблем…Всегда удивляла его способность сочетать в себе скрытую силу, достоинство и одновременно тонкость и романтичность. Кто ему объяснял, что закат солнца это красивое и удивительное действо?! Но почему-то всегда в эти моменты, он переставал носиться по окрестностям в лесу, гоняя сорок и громко лая на случайного ёжика, присоединялся ко мне, сидящему на высоком обрыве над рекой. Усаживался рядом, прижимаясь боком ко мне, хотя места вокруг предостаточно. От шумного и сильного дыхания ходуном ходили его рёбра и моё плечо. –Эй! не толкайся! -Прерывал я «медитацию», задумчиво попыхивая сигаретой. Он деликатно отодвигался. Иногда ложился рядом, кладя огромную голову мне на колени. Я любил перебирать пальцами эти мягкие, словно плюшевые уши. Он закрывал глаза, и весь мир в эти моменты исчезал, словно мы с ним были одни на тысячи километров вокруг…Очень деликатный, я бы сказал интеллигентный, был пёс. Безошибочно определяя, когда мне плохо, больно или расстроен - только поглядывал на меня грустными глазами, положив массивную голову на лапы, обречённо вздыхая. При всей его внушительности я не помню случая, чтобы он проявил агрессию первым. Щенячий лай в детстве на дворовых кошек не считается. Но беда, если не встречая отпора какой-нибудь самоуверенный кобель переходил ту грань, после которой вся деликатность и интеллигентность с моего пса исчезали, и тут уж мне или хозяину дебошира надо быть начеку… На что способны эти страшные челюсти, мощная как у быка шея, мне хорошо известно.Маршрут поздних вечерних прогулок обычно проходил по наиболее безлюдным местам. Тем не менее поводок и намордник были всегда на месте. Путь лежал мимо стройки, на территории которой светилось окно сторожки. Собака, сидевшая всегда на цепи и смело лаявшая из под ворот на нас, на этот раз почему-то не была привязанной. Мы, ничего не подозревая, шли мимо, когда оттуда на нас выскочила дворняга размером с овчарку. Безуспешно пытаясь растащить собак, высказал всё сторожу, спокойно наблюдавшему схватку за воротами. Вернувшись домой обработал раны, ничего не понимающего пса, который, будучи в наморднике, не причинил вреда обидчику. С тех пор вечерний маршрут был изменён. Однако, спустя месяц, что-то вынудило нас пройти старым путём, в надежде что собака на стройке будет как обычно на цепи. Но увы. Уверенные в безнаказанности, сторож с собакой как будто ждали нас.Отступив скажу, что ни до этого случая, ни после, мой пёс не причинил никому вреда. Но в этот раз на нас в темноте с рычанием неслась лохматая псина. Увы, выхода не было, я только успел сорвать намордник...Сторож стоял по ту сторону решётки, с интересом наблюдая за происходящим. Как я ни натягивал поводок, пытаясь удержать своего спутника...Схватка была короткой...Не успев в темноте разглядеть неуловимое движение, я услышал какой-то хруст от которого мурашки пошли по коже. Жуткий визг, точнее вопль несчастного пса разорвал тишину. Через минуту чужая собака, с воем перебирая передними лапами, ползла к воротам, задние безжизненно волочились, оставляя кровавый след на снегу.- Ты что сделал?!- послышался крик сторожа по ту сторону ограды. Всё моё негодование и злость от случившегося в одно мгновение сузилось, приобретя очертание конкретного виновника беды, выкрикивающего в мой адрес грязные оскорбления. Привязав трясущимися руками своего пса к ближайшему дереву, не ожидая от себя такой прыти в один миг преодолел расстояние до забора. Сторож, нестарый и крепкий мужик, почуяв неладное повернул к сторожке. Перемахнув через невысокие, сваренные из труб ворота, догнал его уже на ступеньках... Жаль нельзя было сделать с ним то же, что испытала его собака... Но и тот урок он запомнил надолго.Однако с противоположным полом наше джентльменское терпение поистине не имело пределов, когда заигравшаяся «дамочка» пыталась схватить пса за ухо или лапу… Даже не имея к ней мужского интереса, мой пёс никогда не позволял себе обидеть представительницу «слабого» пола.- Весь в хозяина,-обычно шутил я.Однажды летом, я был на службе и жена с маленьким сыном остались ночевать за городом. Дом был только в проекте, но банька уже функционировала, служа одновременно и временным дачно-летним жильём. Забором незадачливым хозяевам служили пока остатки старого штакетника, составленные как попало. Что привлекло незваного гостя, свет или женский голос - трудно сказать. Но когда поздним вечером во дворе, в свете фонаря, жена возившаяся на летней кухне, увидела чужого мужчину-у неё просто оборвалось сердце. Пса, клянчившего там же на кухне кусочки, мужик с дороги не заметил. В моё отсутствие главой семьи почему-то оставался он и решения принимал быстро и самостоятельно. В доли секунды миролюбивый толстяк превратился в монстра. По-волчьи, с тихим утробным урчанием,чёрная пружина-молния чуть не свалив хозяйку рванула вперёд. Остановил его в полушаге от неприятеля толстый брезентовый ремень, привязанный на крыльце и мощный стальной карабин. Тот, охнув, осел парализованным мешком на дорожке прямо перед огромными белыми клыками, разинутой в пене пастью...Когти, толщиной с палец яростно скребли дорожку у самых ног бедолаги. Спустя минуту, то ползком, то на четвереньках, очумевший незнакомец выскочил за ограду.Вспоминая потом этот случай, я подумал, что только ради одного этого стоило завести и все эти годы держать и любить собаку.К подбору собачьей амуниции подходил серьёзно. Так наверное выбирают снаряжение альпинисты. И немудрено - в обоих случаях от этого зависела чья-то жизнь.Шли годы, пёс мой становился степенным и серьёзным. Всё реже он носился уже по скошенной траве, смешно, словно крыльями взмахивая плюшевыми ушами.Стал свысока, философски смотреть на мелкие потасовки собак. Гуляя перестал обращать внимание на тявканье в его адрес из-под ворот. Постепенно на смену командному языку из общего курса дрессировки, пришёл нормальный, человеческий. «Иди сюда, пойдём домой, поехали на речку» и десятки других стали словами обычными и понятными с полуслова. Но чаще вообще обходились вообще без них. Одного взгляда, мимики было достаточно, чтобы он всё понял. Он всё понимал, этот необыкновенный. Этот самый лучший в мире пёс.Я не успел оглянуться, как перед моими глазами пролетела жизнь этого «лучшего представителя породы» - так написано в одной из многочисленных грамот, полученных им на выставке. Жаль людям не присваивают таких званий. Многим было бы к чему стремится.Маленький беззащитный комочек, вздрагивающий со всхлипом в моих руках, широкогрудый мускулистый красавец, мудрый старый пёс…Так быстро пронеслась его собачья жизнь, я столько не успел сделать для него хорошего… Он всегда куда-то спешил, рвался вперёд, натягивая поводок. Куда ты так торопился? Зачем?...Кто-то сказал, что все псы попадают в рай. Уверен, что он прав.Похоронил я его там, в лесу, где вместе любовались закатом.Больше собаку я не заводил.
www.newauthor.ru
