«Мастер собак» Олег Дивов читать онлайн - страница 33. Мастер собак дивов


Мастер собак. Содержание - Олег Дивов Мастер собак

Олег Дивов

Мастер собак

Сегодня нет фактических оснований полагать, что упоминающиеся в тексте организации действительно существуют или когда-либо существовали. Все действующие лица вымышлены и не имеют реальных прототипов. Все совпадения имен, названий и наименований случайны.

Неоценимую помощь в сборе фактического материала мне оказала Карма-Дот.

Часть I

ДЕКАБРЬ

Тварь притаилась на крыше, напряженно изучая обстановку внизу. Прямо под ней был узкий коридор между стенами магазина и склада. Коридор выходил во дворик – сплошь высоченные сугробы и кучи гнилых упаковочных ящиков. Там, в этой неразберихе, цель – дыра погрузочного люка, ведущего в подвал.

Вырожденный мозг твари лихорадочно просчитывал варианты. До рассвета времени более чем достаточно. Если бы там, внизу, были просто люди, обычные люди… Мягкие, податливые тела, слабая энергетика. Прыгнуть, схватить за плечи, крепко прижать к себе. Или хотя бы взять за руку и удержать. Несколько секунд крика и бессмысленных конвульсий. Потом тело обмякнет, и его можно спокойно нести. Волочь нежелательно – рвутся кожные покровы. Ничего сложного. Но сейчас все не так. Задача не выполнена, а на пути отхода – засада.

Тварь опустила голову и повела носом, будто принюхиваясь. Копна спутавшихся грязных волос упала ей на глаза, но это ничего не значило. В глазницах твари намерзла корка льда.

Окружающий мир был отчетливо виден, ясен, понятен. И здания, и прячущиеся внизу существа были для твари просто системами энергетических полей, пронизывающих и оформляющих все живое и неживое. Стены, перекрытия, коммуникации… и четверо врагов на первом этаже. При желании тварь могла бы рассказать историю любого кирпича в этом доме. А враги – всего лишь энергетические цепи немногим сложнее кирпичей. Если знаешь, где что разомкнуть, – несколько мгновений сокращения мышц и колебаний воздуха. Если не знаешь, что оборвать в цепи, – просто хватай и держи. Результат тот же. Главное – подобраться вплотную, потому что враги подвижнее, чем ты. Они устраивают засады на тебя, а ты – на них. Кто кого.

Разумеется, ни о чем подобном тварь не размышляла. Она просто не способна была думать в человеческом понимании этого слова. И, конечно, она не пользовалась человеческими терминами, чтобы обозначить находящееся и происходящее вокруг. Были просто тонкие излучения, легко различимые и хорошо понятные. В некоторой степени тварь умела ими управлять. Сейчас, например, она тщательно экранировала свой мозг от внешнего мира. А лучи-щупальца, которыми тварь, словно радаром, изучала пространство, были перенастроены так, чтобы вызывать у живых разумных и неразумных минимум беспокойства. Тварь была молодым и ценным экземпляром, намного превосходящим своих неповоротливых собратьев предыдущей генерации. И не могла себе позволить случайную гибель. Люди мыслят странно, в их головах хаос, но иногда из него прорывается очень эффективная тактика. Люди – гении разрушения. Даже если ты посылаешь и принимаешь отраженный сигнал триста миллиардов раз в секунду, все равно найдется умник, который придумает, как стереть тебя в порошок доступными ему методами. Например, перебьет кувалдой позвоночник, наедет на спину машиной и будет спокойно ждать рассвета. А что случится после рассвета – ты не знаешь. Мало информации. Известно только, что тебе его точно не пережить.

Тварь переместилась еще. Кончики пальцев – ороговевшие, превращенные в острый коготь, – вонзились в сковавший крышу лед. Если бы тварь умела беспокоиться, она могла бы совершить какую-нибудь глупость. Но нынешний ее мозг не умел генерировать эмоции. Он только анализировал объективную информацию. Сейчас он высчитал: с каждой секундой растет вероятность того, что тебя засекут. Либо ты неосторожно заденешь одного из неразумных своим лучом-щупальцем, либо тебя обнаружат те, другие, похожие на людей, но уже не совсем люди. Их четверо, они снаружи, за забором и домами, по углам квадрата, и сканируют местность почти на тех же частотах, что и ты. Каждый раз, чувствуя рядом их луч, ты сжимаешься в комок, но так не может продолжаться вечно. Они просто не ждут тебя сверху, они еще не встречались с такими, как ты, быстрыми умом и телом, способными передвигаться не только по земле. Тварь приняла решение.

Конечно, можно было пройти по крыше и спрыгнуть во двор возле самого люка. Но там груды ящиков. Если застрянешь, тебя прикончат эти трое, поделившие двор на сектора обстрела. Тихо сидят в засаде вместе со своими неразумными. Очень напряжены. Можно спрыгнуть с другой стены и пробежать до люка, нырнуть в него головой вперед – вдруг не попадут? Примут за человека и растеряются. Но тебя мигом распознают неразумные – бросятся, догонят, собьют с ног. Тогда конец. Тварь умела двигаться почти так же быстро, как человек, но пропитанные консервантом мышцы потеряли резкость. Ей нужно место для разбега. Если бы влететь во двор на полной скорости – тогда пересечь его можно за полторы-две секунды. Вот такой прыти от тебя не ждут точно. С непривычки и не попадут, и перехватить не успеют. Но где разогнаться? Только в этом узком коридоре, выходящем во двор под прямым углом. А в коридоре – еще двое. Тоже напряжены, но нападения сверху не ждут. Один – такой же, как и ты, разумный двуногий прямоходящий. Стоя жмется к стене, готов стрелять, просматривает весь коридор. Думает, ты выскочишь из подвальных окон. Рядом неразумный, стоит на четвереньках и при этом по пояс своему напарнику. Очень большой и смертельно опасный. И почти тебя учуял. Враг, стоящий в двух шагах, за воротами, мучительно вгрызающийся в пространство лучом огромной интенсивности, тебя не чувствует. А это животное, эта четвероногая тупая дрянь, заросшая шерстью, сейчас поднимет морду и разинет клыкастую пасть…

Тварь выпрямилась на краю во весь рост. Ветер распахнул изодранную куртку, дунул в прорехи джинсов, смахнул волосы со лба, отполировал лед в пустых глазницах. Носы сапог повисли над десятиметровой пропастью. Нужно прицелиться очень тщательно и приземлиться неразумному на спину – точно посередине, обеими ногами. И левой рукой ударить разумного в голову. Упасть, перекатиться, и прямо с четверенек – вперед, проскочить двор, а там сквозь люк по транспортеру съехать на брюхе вниз. Длинный извилистый коридор, и в углу – призывно трепещущий сгусток темноты. Дверь. Начали. Ноги чуть согнуть в коленях. Порыв ветра переждать.

Неразумный внизу шевельнулся, задрал нос и обнажил гигантские лезвия клыков. Тварь, не раздумывая, шагнула в пустоту.

***

Кучум лежал на снегу, тяжело поводя боками. У него была очень длинная для кобеля морда, и сейчас, с подобранными под туловище лапами и безвольно распластанным хвостом, больше всего он был похож на крокодила, обросшего по русской зиме густым серым мехом.

– Эй, Склиф! – позвал Хунта. – Какого черта он дышит?!

– А что он еще может? – парировал Склифосовский, ощупывая голову Фила. Раненый всхлипывал. – Тихо, тихо! Не дергайся! Сейчас мы тебя, брат, заштопаем, и все будет в порядке.

– Где… – простонал Фил. – Где он…

– Спокойно. – Склиф выпрямился и поднял руку, показывая выскочившему из-за угла фельдшеру-ассистенту: мы здесь.

– Склиф! – снова позвал Хунта. Он стоял над Кучумом, уперев руки в бока, и, морщась, рассматривал собаку. – Да брось ты его! Иди сюда!

Кучум приоткрыл глаза и издал тяжелый вздох. Хунта присел на корточки и осторожно провел ладонью по горячей морде пса. Голова у Кучума была раза в полтора больше человеческой. В нормальной обстановке он попытался бы откусить Хунте руку. Но сейчас Кучум только вяло лизнул ее.

– Хороший, – прошептал Хунта, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Кучумчик хороший. Держись, лапушка, сейчас все будет в порядке. Склиф! Твою мать! Да иди же сюда, кому говорю!

www.booklot.ru

Читать онлайн книгу Мастер собак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Назад к карточке книги

Олег ДивовМастер собак

Сегодня нет фактических оснований полагать, что упоминающиеся в тексте организации действительно существуют или когда-либо существовали. Все действующие лица вымышлены и не имеют реальных прототипов. Все совпадения имен, названий и наименований случайны.

Неоценимую помощь в сборе фактического материала мне оказала Карма-Дот.

Часть IДЕКАБРЬ

Тварь притаилась на крыше, напряженно изучая обстановку внизу. Прямо под ней был узкий коридор между стенами магазина и склада. Коридор выходил во дворик – сплошь высоченные сугробы и кучи гнилых упаковочных ящиков. Там, в этой неразберихе, цель – дыра погрузочного люка, ведущего в подвал.

Вырожденный мозг твари лихорадочно просчитывал варианты. До рассвета времени более чем достаточно. Если бы там, внизу, были просто люди, обычные люди… Мягкие, податливые тела, слабая энергетика. Прыгнуть, схватить за плечи, крепко прижать к себе. Или хотя бы взять за руку и удержать. Несколько секунд крика и бессмысленных конвульсий. Потом тело обмякнет, и его можно спокойно нести. Волочь нежелательно – рвутся кожные покровы. Ничего сложного. Но сейчас все не так. Задача не выполнена, а на пути отхода – засада.

Тварь опустила голову и повела носом, будто принюхиваясь. Копна спутавшихся грязных волос упала ей на глаза, но это ничего не значило. В глазницах твари намерзла корка льда.

Окружающий мир был отчетливо виден, ясен, понятен. И здания, и прячущиеся внизу существа были для твари просто системами энергетических полей, пронизывающих и оформляющих все живое и неживое. Стены, перекрытия, коммуникации… и четверо врагов на первом этаже. При желании тварь могла бы рассказать историю любого кирпича в этом доме. А враги – всего лишь энергетические цепи немногим сложнее кирпичей. Если знаешь, где что разомкнуть, – несколько мгновений сокращения мышц и колебаний воздуха. Если не знаешь, что оборвать в цепи, – просто хватай и держи. Результат тот же. Главное – подобраться вплотную, потому что враги подвижнее, чем ты. Они устраивают засады на тебя, а ты – на них. Кто кого.

Разумеется, ни о чем подобном тварь не размышляла. Она просто не способна была думать в человеческом понимании этого слова. И, конечно, она не пользовалась человеческими терминами, чтобы обозначить находящееся и происходящее вокруг. Были просто тонкие излучения, легко различимые и хорошо понятные. В некоторой степени тварь умела ими управлять. Сейчас, например, она тщательно экранировала свой мозг от внешнего мира. А лучи-щупальца, которыми тварь, словно радаром, изучала пространство, были перенастроены так, чтобы вызывать у живых разумных и неразумных минимум беспокойства. Тварь была молодым и ценным экземпляром, намного превосходящим своих неповоротливых собратьев предыдущей генерации. И не могла себе позволить случайную гибель. Люди мыслят странно, в их головах хаос, но иногда из него прорывается очень эффективная тактика. Люди – гении разрушения. Даже если ты посылаешь и принимаешь отраженный сигнал триста миллиардов раз в секунду, все равно найдется умник, который придумает, как стереть тебя в порошок доступными ему методами. Например, перебьет кувалдой позвоночник, наедет на спину машиной и будет спокойно ждать рассвета. А что случится после рассвета – ты не знаешь. Мало информации. Известно только, что тебе его точно не пережить.

Тварь переместилась еще. Кончики пальцев – ороговевшие, превращенные в острый коготь, – вонзились в сковавший крышу лед. Если бы тварь умела беспокоиться, она могла бы совершить какую-нибудь глупость. Но нынешний ее мозг не умел генерировать эмоции. Он только анализировал объективную информацию. Сейчас он высчитал: с каждой секундой растет вероятность того, что тебя засекут. Либо ты неосторожно заденешь одного из неразумных своим лучом-щупальцем, либо тебя обнаружат те, другие, похожие на людей, но уже не совсем люди. Их четверо, они снаружи, за забором и домами, по углам квадрата, и сканируют местность почти на тех же частотах, что и ты. Каждый раз, чувствуя рядом их луч, ты сжимаешься в комок, но так не может продолжаться вечно. Они просто не ждут тебя сверху, они еще не встречались с такими, как ты, быстрыми умом и телом, способными передвигаться не только по земле. Тварь приняла решение.

Конечно, можно было пройти по крыше и спрыгнуть во двор возле самого люка. Но там груды ящиков. Если застрянешь, тебя прикончат эти трое, поделившие двор на сектора обстрела. Тихо сидят в засаде вместе со своими неразумными. Очень напряжены. Можно спрыгнуть с другой стены и пробежать до люка, нырнуть в него головой вперед – вдруг не попадут? Примут за человека и растеряются. Но тебя мигом распознают неразумные – бросятся, догонят, собьют с ног. Тогда конец. Тварь умела двигаться почти так же быстро, как человек, но пропитанные консервантом мышцы потеряли резкость. Ей нужно место для разбега. Если бы влететь во двор на полной скорости – тогда пересечь его можно за полторы-две секунды. Вот такой прыти от тебя не ждут точно. С непривычки и не попадут, и перехватить не успеют. Но где разогнаться? Только в этом узком коридоре, выходящем во двор под прямым углом. А в коридоре – еще двое. Тоже напряжены, но нападения сверху не ждут. Один – такой же, как и ты, разумный двуногий прямоходящий. Стоя жмется к стене, готов стрелять, просматривает весь коридор. Думает, ты выскочишь из подвальных окон. Рядом неразумный, стоит на четвереньках и при этом по пояс своему напарнику. Очень большой и смертельно опасный. И почти тебя учуял. Враг, стоящий в двух шагах, за воротами, мучительно вгрызающийся в пространство лучом огромной интенсивности, тебя не чувствует. А это животное, эта четвероногая тупая дрянь, заросшая шерстью, сейчас поднимет морду и разинет клыкастую пасть…

Тварь выпрямилась на краю во весь рост. Ветер распахнул изодранную куртку, дунул в прорехи джинсов, смахнул волосы со лба, отполировал лед в пустых глазницах. Носы сапог повисли над десятиметровой пропастью. Нужно прицелиться очень тщательно и приземлиться неразумному на спину – точно посередине, обеими ногами. И левой рукой ударить разумного в голову. Упасть, перекатиться, и прямо с четверенек – вперед, проскочить двор, а там сквозь люк по транспортеру съехать на брюхе вниз. Длинный извилистый коридор, и в углу – призывно трепещущий сгусток темноты. Дверь. Начали. Ноги чуть согнуть в коленях. Порыв ветра переждать.

Неразумный внизу шевельнулся, задрал нос и обнажил гигантские лезвия клыков. Тварь, не раздумывая, шагнула в пустоту.

***

Кучум лежал на снегу, тяжело поводя боками. У него была очень длинная для кобеля морда, и сейчас, с подобранными под туловище лапами и безвольно распластанным хвостом, больше всего он был похож на крокодила, обросшего по русской зиме густым серым мехом.

– Эй, Склиф! – позвал Хунта. – Какого черта он дышит?!

– А что он еще может? – парировал Склифосовский, ощупывая голову Фила. Раненый всхлипывал. – Тихо, тихо! Не дергайся! Сейчас мы тебя, брат, заштопаем, и все будет в порядке.

– Где… – простонал Фил. – Где он…

– Спокойно. – Склиф выпрямился и поднял руку, показывая выскочившему из-за угла фельдшеру-ассистенту: мы здесь.

– Склиф! – снова позвал Хунта. Он стоял над Кучумом, уперев руки в бока, и, морщась, рассматривал собаку. – Да брось ты его! Иди сюда!

Кучум приоткрыл глаза и издал тяжелый вздох. Хунта присел на корточки и осторожно провел ладонью по горячей морде пса. Голова у Кучума была раза в полтора больше человеческой. В нормальной обстановке он попытался бы откусить Хунте руку. Но сейчас Кучум только вяло лизнул ее.

– Хороший, – прошептал Хунта, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Кучумчик хороший. Держись, лапушка, сейчас все будет в порядке. Склиф! Твою мать! Да иди же сюда, кому говорю!

Склифосовский, щелкнув пальцами, указал ассистенту на Фила и отвернулся. Подойдя к Хунте, он присел рядом и горячо прошептал ему на ухо:

– Что такое, старший? Ну чего ты гонишь? Он же захочет попрощаться!

– Он уже попрощался! – сказал Хунта громко и так посмотрел на врача, что тот невольно отшатнулся и щелкнул замком поясной аптечки.

– Как прикажешь, старший.

Кучум опять судорожно вздохнул.

– Сейчас будем спать, милый, – прошептал Хунта. – Спокойной ночи.

Склиф четким движением вонзил иглу в бедро пса, сжал пальцами шприц-тюбик и уставился на часы. На пятнадцатой секунде глаза собаки затуманились, веки начали медленно опускаться. Кучум что-то прошептал, совсем по-человечески, и застыл1   Описанная здесь процедура не имеет ничего общего с «усыплением», практикуемым в современных ветлечебницах. «Усыпляемый» агонизирует, его гибель сопровождается конвульсиями и опорожнением мочевого пузыря. Это тяжелейшее зрелище, способное нанести серьезную психическую травму хозяину животного. Поэтому в арсенал полевого медика Проекта стандартный «усыпитель» не входил. Смертельно раненному псу делалась инъекция мощного транквилизатора-»депрессанта», от которого животное впадало в глубокую кому. Фактическая смерть наступала по пути к месту захоронения здесь и далее примеч. авт.

[Закрыть]. Хунта поднялся на ноги, сунул руку сзади под шлемофон и поскреб затылок.

– Так, – сказал он. – Сейчас я пришлю тебе людей, они заберут этого… – Он брезгливо ткнул пальцем в сторону Фила, над головой которого работал ассистент. – А ты, пожалуйста, останься здесь. Приедет Доктор, поможешь ему. Хорошо?

Склиф уселся на снег рядом с Кучумом и осторожно похлопал усыпленного пса по мохнатому плечу.

– Понял, – пробормотал он, не поднимая глаз.

– Сможешь законсервировать эту штуку? – Хунта покосился на темное пятно в сугробе.

– Сейчас, – кивнул Склиф и поежился. – Сейчас принесут тест-кейс, и я все сделаю.

– Не переживай, старик. Дальше будет только хуже, – пообещал Хунта и тяжело утопал к воротам.

Склиф опять зябко шевельнул плечами и обернулся к сугробу, на который показал старший. Медик нажал кнопку на поясе, и с его плеча сорвался луч, осветив снег, усеянный ярко-синими крапинками. Белее снега, вся в голубых прожилках, в сугробе лежала вещь, когда-то принадлежавшая человеку. Рука с острыми когтями вместо пальцев.

Бух-бух-бух! Кто-то, торопясь и не скрываясь, кубарем скатился в подвал по скользкой обледеневшей лестнице. На голове собаки поднялись и тут же опали пушистые кисточки. Собака лениво встала на ноги, задрала хвост, рассыпавшийся пышным султаном, и потянулась. Рядом с ней распрямился человек.

Собака была очень крупная. Высокая, но не длинноногая, а именно крупная – с широкой грудью, мощными лапами и почти медвежьей головой. Там, где у нормальных собак бывают уши, у этой торчали вверх задорные меховые клочья. Спина казалась провисшей – такая грива наросла у собаки на плечах.

Человек тоже выглядел более чем внушительно. Он, вероятно, и сам по себе был довольно массивен. А сейчас его увеличивала одежда – пухлые теплые брюки, толстая куртка до бедер, тяжелые высокие ботинки с мощной подошвой. Широкий кожаный пояс держал несколько сумочек-карманов, туго наполненных. Портупея фиксировала компактное устройство на плече. Лицо человека было почти совсем закрыто: с боков – поднятым вверх твердым воротником куртки, спереди – надвинутым на глаза длинным козырьком теплой кепки. Человек шевельнул плечами, разминаясь, и куртка у него на спине обозначила небольшой горб. Что-то висело у него там, под курткой, между лопатками.

Собака прошла вперед, в полосу льющегося через подвальное окошко лунного света. Человек шагнул следом и, не нагибаясь, легко толкнул ее кулаком в плечо. Собака подняла морду и приоткрыла зубастую пасть, выдохнув облачко пара. Это было очень похоже на улыбку.

Перед ними уходил вдаль, к выходу из подвала, черный коридор, перевитый по стенам трубами в цементной оболочке, местами осыпавшейся до металла. Иногда в коридоре ярко вспыхивал, приближаясь, огонек и принимались бухать тяжелые башмаки, попадая из нанесенного через окна снега просто в вековую пыль. Собака улыбнулась снова. Клыки у нее были в полпальца длиной.

Человек явно не собирался идти в коридор, навстречу другому. Но и стоял он спокойно, держа оружие толстым прямоугольным стволом вниз. С выдвинутым прикладом эта штука достигала почти метровой длины – пистолетная рукоятка, короткий магазин, цилиндрический довесок под стволом, на самом его конце. Ремня не было – зато от рукоятки, которую человек небрежно перебирал расслабленными пальцами, шел к его поясу свободно провисший тонкий шнур. Там, где у оружия бывает затвор, тускло светился зеленый огонек. Там, где на оружие монтируют лазерный прицел, действительно стоял лазерный прицел.

Свет в коридоре вспыхнул совсем ярко, но тут же погас, и в лунную полосу шагнул мужчина, отличный от первого только тем, что был без собаки, а вместо кепки на голове его красовался сдвинутый на затылок зимний танковый шлемофон. Собака появление гостя проигнорировала. Она даже поленилась его толком обнюхать – так, потянула носом воздух, и все.

Новоприбывший произвел серию поспешных движений – сунул оружие под мышку прикладом вперед, снял перчатку, извлек из кармана зажигалку и одну сигарету, прикурил, затянулся и убрал зажигалку обратно в карман. Смотрел он только на собаку. Та отвернулась к стене.

В процессе всей этой пантомимы другой человек хранил, казалось, ледяное спокойствие. Он лишь склонил голову набок и перестал шевелить пальцами на рукоятке – наоборот, оружие он держал теперь по-боевому: мягко, но плотно.

Визитер наделал перчатку, еще раз судорожно затянулся, выплюнул сигарету в угол и без предисловий выдохнул:

– Короче, Мастер, у Кучума сломан позвоночник. У Фила разбита голова, есть сотрясение. Вот!

– Shit! – выплюнул ругательство тот, кого назвали Мастером. Собака встрепенулась и озабоченно посмотрела на него. Мастер, встав к пришедшему вполоборота, разглядывал в окошко луну.

– Она сверху прыгнула… – тихо сказал второй. – Представляешь, сверху. Кажется, прямо с крыши. Прямо на голову им обоим. Кто же мог знать? Никто не мог знать…

– Сенсы? – спросил Мастер сквозь зубы, не оборачиваясь.

– Ничего. Вообще ничего, понимаешь? Говорят, никаких не было возмущений на крыше – пустое место, и все. Они только сейчас нашли дырку, и то направление им сама тварь подсказала… Все не так, понимаешь? – тихо проговорил второй.

Наверху, на улице, взревело сразу несколько моторов.

– Дурак ты, Хунта, – сказал Мастер беззлобно. – Ты думаешь, я на тебя сержусь? Я себе простить не могу, что сразу не догадался. А с другой стороны… – Мастер сдвинул кепку на затылок и вытер тыльной стороной перчатки лоб. – Если каждый раз дергаться, едва что-то на ум придет… Это уже будет не охота, а дурдом.

– Согласен, – кивнул Хунта. – Но лучше дурдом, чем э-э… кладбище домашних животных. И я все-таки дурак. И ты на меня еще рассердишься. Прямо сейчас.

– Ну?

– Ну, короче, она ушла. Проскочила через двор и прыгнула в люк транспортера. И ушла.

Собака тоскливо зевнула.

– Некоторые, когда не знают, с чего начать, говорят «значит», – мягко сказал Мастер. – Некоторые фразу начинают со слов «ты знаешь». А вот ты, отец, меня просто замучил этим своим «короче»… – Мастер подошел к Хунте вплотную и заглянул ему в лицо. Он был чуть ниже Хунты ростом, но тот просто съежился весь от этого взгляда. – Как же так вышло? – недоуменно спросил Мастер, нависая при этом над Хунтой, как бомбовоз над полевой кухней, – видно, что не тронет, а все равно неуютно.

– А вот так, – сказал Хунта, поднимая глаза, но все равно глядя мимо. – Промазал я.

Мастер приоткрыл рот и сделал полшага назад.

– Так это ты стрелял?! – спросил он уже не с притворной мягкостью, а в искреннем изумлении. – Стоп! Я думал, это молодые со второго этажа. Я отчетливо слышал очередь в верные три секунды длиной…

– Да, да! – раздраженно выпалил Хунта и снова полез за сигаретами. – Я стрелял. Мы. Я и Зигмунд. И промазали оба! А молодые вообще не успели ее разглядеть. Только Боцман сверху по ней колошматил – как на ладони была – и тоже не попал… Понимаешь, – сказал он, щелкая зажигалкой, – она действительно совсем не такая… Непохожая. Никто толком ничего не понял. А кто понял – не успел. В смысле – собаки… – Он яростно потряс зажигалкой, высекавшей только искры.

– А собаки, говоришь, поняли?

– Поняли, а что толку? Быстрая она, сука. Шустрая, – бормотал Хунта, ударяя донышком зажигалки по раскрытой ладони. – Такая быстрая, что все только варежку разинули… Султан ее издали не почуял, Джареф тоже не почуял. А когда выскочила она прямо им под нос – уже не успели. А мы… Эх! – Он швырнул зажигалку в глубь подвала.

– Спокойно, – сказал Мастер, поднося ему огня. – Вы что, приняли ее за человека?

Хунта прикурил, благодарно кивнул, выпустил клуб дыма и сказал с невероятной горечью:

– Да нет! Понимаешь… Двигается она очень быстро, но уже не по-человечески, боком как-то. Просто тварь проклятая весь двор перепрыгнула ровно за секунду. И палили мы в основном ей в спину, когда она в тоннель нырнула. Мы просто оказались не готовы, понимаешь? Ну… К тому, что она так может. И собаки тоже – не готовы. Только Кучум ее учуял, по-моему. Но она, наверное, долго над ними на крыше сидела. Вот он ее и заметил, а шухер поднять уже не успел.

– Почему ты думаешь, что заметил? – спросил Мастер, снова надвигая кепку на глаза и тоже закуривая.

– По ситуации. Так могло получиться, только если бы он повернул голову и задрал морду к небу. Просто вывернул шею, не двигаясь с места. Я это за ним замечал. У меня Султан так же делает, когда ему нужно заглянуть за спину и вверх.

– Ну и что?

– Ну, и попало ему прямо в пасть…

– Что?! – рявкнул Мастер так, что Хунта отшатнулся. Собака рванулась вперед, готовая отгрызть Хунте все, до чего дотянется. Ошейника на ней не было, и Мастер придержал ее за холку.

– Как это – что? – удивился Хунта. – Рука…

– Какая рука, ты, чучело?!

– Ну, я х…ею, дорогая редакция! Я думал, я с этого начал… Короче… Тьфу! – Хунта крякнул и сморщился. – В общем, – поправился он, – Кучум у твари руку отгрыз. Кисть руки – откушена напрочь. Представляешь? Вот силища!

– Когда тебе позвоночник сломают, – не то объяснил, не то пообещал Мастер, – ты и кирпич разгрызешь. Карма, успокойся. Дядя хороший. Глупенький, но хороший. Дядя испугался, растерялся и забыл нам самое главное сказать. – Мастер присел на корточки, обнял собаку за шею и уткнулся носом в ее мохнатую рыжую гриву. Карма открыла пасть и высунула язык. Глаза ее затуманились.

– Ты думаешь, я испугался? – спросил Хунта. Именно спросил.

Несколько секунд Мастер задумчиво молчал. Потом он отпустил Карму, выпрямился и посмотрел Хунте в глаза.

Стоя в лунном луче, они отчетливо видели лица друг друга. Хунта, старший «мобильной группы Два», отличный тактик скрытой облавы, настоящий снайпер, фанатичный собачник – русая челка из-под шлемофона, близко посаженные хитрющие глаза, хищный острый нос, тонкие нервные губы… Мастер сунул кепку в карман и взъерошил волосы затянутой в перчатку рукой. «Давай, старик! – молил Хунта взглядом. – Я ведь знаю, как подвел нас. Эта тварь настолько отличалась от всех предыдущих – она была почти живая. И вот ее-то я взял и упустил. Тебе виднее со стороны – скажи мне, что теперь делать».

– Я не думаю, что ты испугался твари, – сказал Мастер. – С какой стати? Ты другого побаивался – вот этого нашего разговора. Вон, даже Султана наверху оставил… И очень зря. Нечего из меня большого начальника делать, а из себя маленького подчиненного корчить. Не в армии, слава богу. А что насчет твари… Ну, жалко. Ну, обидно. А может, оно и к лучшему, что упустили. Насмотримся еще на таких. Между прочим, я бы ее точно испугался. Я ведь давно уже жду такую тварь. И заранее боюсь. Потому что очень хорошо представляю, какие проблемы начнутся, когда их станет много.

– Рассказал бы… – протянул Хунта почти осуждающе.

– Думаешь, вместе бояться веселее? – усмехнулся Мастер. – Я лично привык в одиночку. Опыт у меня богатый по этой части.

– Не хочешь – не надо, – надулся Хунта.

– Рано еще, – мягко сказал Мастер. – Что я тебе скажу? Одни туманные предположения. Ни я, ни даже Доктор – ничего конкретного пока нет. Вот, теперь есть рука… кстати?..

– Да, да, да, – закивал Хунта. – Полная консервация по всей форме. И я еще забыл, дубина такая, – я же Доктора вызвал. Ты прости, старший, я все делал на автомате – как в тумане…

– Ты молодец, – сказал Мастер. – Ты правильно решил. Пусть Доктор тут на месте принюхается как следует. А знаешь, отчего тебя этак перекосило?

– Ну? – Хунта недоверчиво глянул исподлобья.

– Ты у нас лучший стрелок. Я, если промажу, всегда могу оправдаться – мол, зрение не то, реакция так себе, практики не хватает… А ты сегодня репутацию подмочил. Вот и ходишь как оплеванный, волосы на заднице рвешь…

Хунта тяжело вздохнул.

– Все! – приказал Мастер. – Рука есть – и хватит. Целую тварь в следующий раз подстрелишь. А сегодня виноватых – примерно наказать. Боцмана отдельно. Все-таки есть предел, дальше которого разевать варежку нельзя. Ветеран хренов… Будет стоять «на фишке» и учиться следить за крышами. Ясно?

– Ох, худо мне… – объявил Хунта, запрокидывая голову и потягиваясь. Он нервно зевнул, передернулся всем телом, перевел глаза с потолка на Мастера, потом на Карму и расплылся в улыбке.

Мастер тоже посмотрел на собаку, которая давно успела усесться и на протяжении всей беседы тупо глядела Хунте на ботинки.

– Очаровашка, – промурлыкал Хунта. – Всегда любил рыженьких и плотненьких.

– И с вот такими зубами…

– И с вот такими хвостами…

– Хватит скалиться, кокетка! – прикрикнул Мастер на расплывшуюся в улыбке Карму. – Это она с виду такая хорошенькая, – объяснил он. – А на самом деле – наглая бабища. Вы просто ее толком не понимаете. У вас во «Второй» одни кобели, и у всех мозги набекрень. Конечно, ты смотришь на мою девочку и думаешь, как с ней, наверное, легко и приятно. А ничего приятного нет, доложу я тебе. Кошек угробила столько, что весь фюзеляж в звездочках… И немца одного чуть не задавила.

– А, это тот кобель, что на тебя кинулся? – вспомнил Хунта.

– Угу. Совершенно больной. Любимое занятие – других собак за задние лапы прикусывать. Я помню, одна тетка его хозяину на площадке сказала: «Не знаю, молодой человек, какая обстановка у вас в семье, но собака у вас двуличная…»

Хунта разразился нервным лающим смехом. Карма подняла морду и посмотрела на него с явным неодобрением.

– В Лагерь тебе пора, – сказал Мастер. Он отстегнул от пояса шнур, идущий к рукоятке оружия, приладил освободившийся конец к стволу и забросил громоздкую железяку за плечо. – Давно пора.

– Да ну… – сморщился Хунта. – Что я, увечный, что ли? И пес мой в порядке… – Он вдруг запнулся, невольно сделал движение в сторону подвального окна, поймал изучающий взгляд Мастера и, окончательно смутившись, топнул ногой и отвернулся.

– Вот именно, – кивнул Мастер. – Ты совершенно прав.

– Так я побежал? – с надеждой в голосе спросил Хунта.

– Вместе пойдем. Ты здесь уже верных пять минут, и хоть бы хны. Так постой уж, милый друг, еще минутку. А там и без тебя обойдутся.

– И то, – согласился Хунта, вконец запутавшийся в раздиравших его противоречиях. – Там Крюгер согласно регламенту…

– Да какой еще регламент?! – простонал Мастер, весь сморщившись. Он снова присел на корточки и положил руку Карме на плечи. Карма тоскливо зевнула. – Все наперекосяк… Сенсы ослепли, собаки психуют, охотники тормозят, во двор пролезет только одна машина, а начальник всего этого бедлама со мной тут чешет языком! И главное, все никак сказать не может, зачем пришел… Знаешь, Хунта… – Мастер задумался. Хунта почтительно молчал. – Ты и представить себе не можешь, до чего же я не хочу отсюда вылезать. Сидел я в этом вонючем подвале и наслаждался покоем. И об одном мечтал – хоть бы тварь пришла сегодня попозже. Тишина, уют, собака рядом, в руках пульсатор, за спиной – угол. Ничего больше не надо – только знать, что со мной друг и я могу себя защитить. Когда вы там, наверху, палить начали, я чуть не прослезился – так вы меня обломали…

– Нелегко тебе, – посочувствовал Хунта.

– Нет, – покачал головой Мастер, глядя на Хунту снизу вверх и слегка поглаживая Карму по плечу. – Это смотря от чего отталкиваться. Если взять за точку отсчета, например, Карму, то мне действительно туго приходится. А если посмотреть на тебя, я еще легко отделался… – Говори, зачем пришел! – Мастер пружинисто распрямился и шагнул к Хунте вплотную. – Ну?!

– Щас, – пообещал Хунта. – Противогаз только надену…

– Я же тебя насквозь вижу!

– Это еще запишите насчет рентгена, пожалуйста.

Дискуссия понеслась с пулеметной скоростью. Карма встала и озадаченно уставилась на людей. Хвост ее расслабленно повис, доставая, четко по стандарту, до скакательного сустава.

– В Лагерь, лечиться! – рычал Мастер.

– Только трупом!

– А битой тушкой не хочешь?!

– Сам ты шизофреник! – припомнил Хунта какой-то давний спор.

– Я – маньяк! И еще я старший Школы! И мне виднее, кто в порядке, а кто нет! Ты почему без собаки пришел, а? Куда Султана дел? Привязал, что ли? О-хот-ник!!! До ручки себя довел, от собственного пса уже прячется, а туда же – права качать!

– Он наказан!!! – заорал Хунта в полный голос, замахиваясь на Мастера сигаретой. Дальше все произошло за доли секунды: Хунта совершил глубокое волнообразное движение бедрами, словно танцуя ламбаду; Мастер рухнул на колени; Карма, взревев, принялась яростно вертеть задом, пытаясь вырваться из захвата, в который попала ее шея.

– Фу! Фу! Фу! – каждое восклицание Мастера сопровождалось нажимом на загривок, от которого Карма въезжала носом в удачно подвернувшийся сугроб. Хунта наконец-то смог закурить. Спецткань его брюк была очень прочна сама по себе, да еще и прошита сеткой электрообогрева, – но то место, куда Карма нацелилась, было Хунте по целому ряду причин особенно дорого. Кроме того, кусать живого человека Карме не полагалось. Собака, как всегда, прыгнула молча. Хунта ее вообще не заметил – он просто шестым чувством ощутил, что в районе его гениталий что-то происходит, и инстинктивно отклонился. «Нет, что ни говори, кавказская овчарка – это полный вперед. Детям не игрушка».

Подумав так, Хунта тихонько вздохнул. Однажды такой вот крокодил спасет тебе больше чем жизнь. Избавит тебя от самой жуткой участи, которая может выпасть человеку. Возможно, ценой собственной шкуры. Хунта уже и счет потерял, сколько раз мгновенная реакция Султана, внешне полного флегматика, выручала охотника – и бледно-голубая молния из пульсатора размазывала скребущую когтями тварь по подвальной стене… А вот сколько раз псу случалось заслонять хозяина телом – это Хунта знал хорошо. Все непосредственные контакты собаки с тварью заносятся в специальную карту, где проставляется балл. Примерно на метр вокруг твари – «активная зона», поле, оказавшись в котором все живые – еще живые – стремительно теряют энергию. Чем ближе ты к твари, тем быстрее ослабнешь и рухнешь. Позволишь схватить тебя за руки – полминуты, и уже не откачают, даже если удастся отбить тело. А если она сунет тебе когти под ребра… Впрочем, тело все равно постараются отбить – будут драться, как за живого.

Мастер в углу методично отвешивал Карме щелбаны. Карма мотала головой и, подпрыгивая сразу на всех четырех лапах, передними норовила заехать папочке в нос. «Все-таки на некоторые вещи ум у собак очень короткий», – подумал Хунта, глубоко, с наслаждением затягиваясь. Умница Мастер, перевел мордобой в игру. Снимает Карме напряжение, переориентирует реакцию. Правильно. Накажи такую своевольную зверюгу, как кавказка, и отпусти – она тут же захочет проверить, не передумал ли ты, и кинется снова. Из-за этого кавказских овчарок некоторые интеллектуалы обзывают тупыми. Отнюдь. Считая животное ограниченным, ты просто не хочешь потрудиться и оценить происходящее с его позиции. А уж наших собак понять… Это уже второе поколение сумасшедших псов, которых безумные хозяева заставляют делать то, на что не способны сами.

«Без собак нас всех давно бы съели, – думал Хунта, затаптывая сигарету и вешая оружие за спину. – Что ты еще придумаешь, когда против тебя – самое ужасное чудовище, которое только может представить человек? Извечный наш людской кошмар, от одного вида которого отнимаются руки и ноги… Как без собаки догнать его и обездвижить? Как засечь в кромешной тьме неподвижное существо, имеющее температуру окружающей среды? Как сделать еще множество необходимых вещей, требующих входа в активную зону? Ведь ни одна секунда, проведенная рядом с тварью, не проходит бесследно. Секунды эти копятся, организм борется с «энергетической усталостью» до определенного предела, а потом ты начинаешь то и дело падать в обмороки, и наваливается апатия, и, когда ты совсем загибаешься, тебя прогоняют в Лагерь отдыхать. А то и просто увозят…

И вот, чтобы ты загнулся как можно позже, у тебя есть любимая собака. Ее задача – обнаружить тварь, сбить с ног и удержать на месте, пока ты не придешь и не выстрелишь… Да, мы бережем собак. Но собаки тоже берегут нас. И я отлично понимаю, что Султану плачу по счетам Чака, который погиб, защищая меня. Скупо плачу, наверное. Маловато. Хотя так «очеловечивать» пса, как это сделал Мастер с Кармой, – номер рискованный. Но ведь у Мастера тоже есть наверняка свои долги…»

Султана Хунта не привязывал. И про наказание он действительно наврал. Султан даже успел дернуться, когда тварь на полном ходу вылетела из-за угла, – но только дернуться. Зато потом его пришлось за задние лапы вытаскивать из дыры, куда нырнула тварь головой вперед. А после, немного придя в себя и всех расставив по местам, Хунта не стал посылать никого за Мастером, державшим отдаленную точку, а пошел лично – виниться и падать в ноги. И надел на Султана ошейник, и дал поводок своему напарнику Зигмунду, которого Султан уважал настолько, насколько вообще кавказка в силах терпеть кого-то, кто ей не хозяин. Дал поводок символически, чисто подержать, а не держать, потому что Зиг дохлый и такого слона, как Султан, все равно не остановит. Но рядом сидел понурый Джареф, которому Зигмунд надрал уже черную задницу за нерасторопность, и Султан все понял, лег в сугроб и принялся валяться, потешно дрыгая лапами. И уходя за ворота, Хунта всей спиной, превратившейся вдруг в одно большое ухо, слушал «хлоп-хлоп-хлоп» отлетающего с серой шкуры снега. Пес отряхивался долго и с удовольствием, и Хунта в каком-то болезненном, спазматическом, до стона, откровении вдруг осознал, что измотан до предела. И больше всего на свете хочет сейчас оказаться дома, уткнуться жене носом в грудь и залиться горючими слезами.

«Ленка будет целовать меня в мокрые глаза, и гладить по голове, и шептать: «Саша, Сашенька, ну что ты…», и еще про то, что она рядом, она мне верит, она ради меня на все готова… А я буду думать только о том, что она чахнет на глазах, потому что охота изнашивает ее вдвое, втрое сильнее, чем меня самого. Господи, если ты есть, – подскажи: как жить дальше? И суждено ли нам всем, людям, жить вообще?..»

Хунта шел вдоль стены магазина, бухая по льду громадными башмаками с обогревом и принудительной вентиляцией, а руки его автоматически отдавали команды: эту машину сдвинуть; Петрович, стой, где стоишь; сенсы все – к бригадиру; ты, дубина, почему еще здесь? давай-давай, быстро-быстро… «Как же я устал! Чудовищно, невообразимо устал. Вот сейчас Мастеру и скажу – все, дружище, п…ц. Хватит с меня. Сколько нам осталось – лет десять? Двадцать? Пусть. Только дайте мне этот остаток прожить по-человечески. Все, я ухожу. Навсегда. Домой. К жене».

Назад к карточке книги "Мастер собак"

itexts.net

Мастер собак читать онлайн - Олег Дивов (Страница 33)

— Я дал библиотеке примерную информацию о мощности Техцентра. Она считает, что после отключения генераторов активность тварей сразу же сократится на три четверти. А потом, на протяжении где-то полугода, будет медленно спадать до отметки ноль два — ноль пятнадцать. И еще год-полтора нужно, чтобы она полностью сошла на нет. Остаточное излучение, понимаешь? Это очень важно, брат. Это значит, что можно не беспокоиться за москвичей. Серьезной «ломки» у них не будет. Конечно, по весне психиатрам работы хватит, но это спишут на сезонные колебания.

— Отлично! Просто отлично! — Мастер возбужденно потер ладони. — Мне только этого и надо. Предъявить властям немедленный результат. А если никто из мирного населения не помрет… Блеск! Тогда нам точно все простят и вместо тумаков надают медалей.

— А если нет? — спросил Тим. — Они не любят давать медали. Они любят наказывать за самоуправство.

— Но у нас же форсмажорные обстоятельства! Что делать, если твое начальство оказалось резидентурой противника?

— А все-таки? Ты ведь не на макаронную фабрику замахнулся.

— Тогда мне придется исчезнуть, — вздохнул Мастер. — Для остальных разработана прекрасная легенда, не подкопаешься. По ней выходит, что единственный виновник — я. Школу примет Хунта, и ребята будут еще на пару лет всем обеспечены. А когда добьют тварей, уйдут во Вторую Школу. Конечно, это совсем не то, к чему они привыкли…

— Они молодцы, — улыбнулся Тим. — Они чудесные парни. Тут ведь дураков нет. Все отлично понимают, что рубят сук, на котором сидят. Им больше нет места в этом мире, кроме Школы. И профессии другой подходящей они себе не найдут.

— Тем не менее они со мной согласны. И я их за это еще больше люблю.

— Ладно, — сказал Тим. — Когда все это кончится, мы с тобой серьезно поговорим. Есть идея.

Мастер заглянул ему в глаза и рассмеялся.

— Не нужно, — заявил он. — Ребятам, конечно, на этой планете жить противно, но это их дом. У многих семьи. А кому на семью наплевать, так ведь здесь дом его собаки. А без собак они уже жить не могут. Если ты однажды решился завести кавказскую овчарку, то это все, труба. Ты можешь потом устать, состариться, тебе просто надоест ее тяжелый характер. Ладно, ты сменишь кавказку на немку, на бернца, на чау — не суть важно. Но всегда рядом с тобой будет какая-нибудь собака. Ты будешь согбенным дедушкой, а рядом с тобой будет стареть твой последний верный пес.

Тим на мгновение отвел глаза и задумался.

— Под старость Зигмунд Фрейд завел чау-чау, — сказал он. — Больше всего в этой собаке его восхищала немотивированность поступков и неуправляемость. Н-да. А с чего ты взял, что я тебе предложу эмигрировать?

Теперь задумался Мастер.

— А что ты мне еще можешь предложить, — произнес он медленно, — чего у меня нет?

Тим проследил направление взгляда Мастера. Тот смотрел на Карму. И в глазах его светилась глубокая нежность.

— «Дырка» здесь, — Хунта ткнул пальцем в схему здания. — Мы засядем вот так. Ты встанешь вот тут. — Хунта показал на схеме угол подвала. — Тихое спокойное место. Большой зал. В него ведет с улицы дверь, а изнутри — только узкий лаз, тоннель, шахта теплотрассы. Если мы со своего конца слегка замешкаемся, у твари может хватить ума поползти по этому тоннелю. И тогда ты ее сделаешь.

— Опять ты меня в тыл запихнул, — пожаловался Мастер. — Почему мне нельзя…

— Заткнись, — сказал Хунта сухо. — На расчистке старший я. Скажи большое спасибо, что вообще не прогнал.

— Так его, заразу! — радостно крикнул Зигмунд, пробегая мимо. Мастер вслед ему замахнулся было кулаком, но того уже и след простыл.

— Возьми с собой кого-нибудь, а? — попросил Хунта. — У нас один из стажеров не вписывается. Пусть с тобой постоит, опыта наберется.

— Не надо, — мотнул головой Мастер. — Стажер со мной сегодня не опыта наберется, а полные штаны навалит.

— Да, это точно, — согласился Хунта. — Молодые только о том и говорят, как красиво мозги по стене размазываются. А классно ты Саймона уделал!

— Думаешь? — спросил Мастер недоверчиво.

— А ты сомневаешься? Это было просто кино! И ты выглядел, я тебе доложу, охренительно. Только спина немножко вялая. Не то что морда. Советую подкачать.

Мастер посмотрел на Хунту укоризненно.

— Я тебе что, Мистер Вселенная?

— Ты Мастер собак, — шлепнул его по плечу Хунта. — Давай, пошел на точку. И нечего дуться.

— Разрешите бегом? — съязвил Мастер.

— Прыжками! — разрешил Хунта, укладывая схему в планшет.

Включив наплечный фонарь, Мастер осторожно спустился по заметенным снегом узким ступенькам. Распахнул железную дверь подвала, отметив про себя, какая она непривычно мощная. «Ого! Сейфовый замок… Хорошо теперь строят, надежно. Отчасти из-за тварей — все бессознательно опасаются подземелий и запирают их намертво». Он осветил свой участок подвала. «Глубоко, метра три. Наверху ряд узеньких окошек. Если что, не допрыгнуть. Да на них еще и решетки в придачу. Однако яма. Здоровая бетонная коробка. Так, вот этот тоннель. Вполне можно проползти на четвереньках либо под трубами, либо по ним».

Карма деловито обследовала стены и уселась у ног хозяина. Мастер проверил лазерный целеуказатель и подствольный фонарь. Он уже делал это наверху, но лишний раз не помешает. Да и успокаивает. «Что-то мне эта дверь не нравится. А чем бы ее подпереть? Подвал чистый, никакого строительного мусора. Ага! Есть-таки. Только это не забыли, а спрятали. Кто-то под трубой в углу заныкал лом. Хорошая железяка, чуть длиннее метра. Порядок. Теперь мы дверь до упора распахнем, ломом ее заклиним, а сами в углу затаимся. И будем ждать. А пока будем ждать — будем думать».

Наверху к Хунте подошел Крюгер.

— Рации уже накрылись, — сказал он. — Ни хрена не слышно. Бенни говорит, что все на местах. Сенсов он тоже расставил. Техничка вон там, за углом. Гиппократ рядом с нашими машинами.

— Скажи Бенни, чтобы каждые десять минут переставал вынюхивать тварь и проверял, на местах ли охотники. Я не хочу сегодня терять людей по нелепой случайности.

— Это как схлопотать пулю на ступенях рейхстага, да?

— Точно. Все, иди к машинам и следи, чтобы Фил там не спал. — Хунта дружески пихнул Крюгера, задавая направление, а сам остался стоять, запрокинув голову и подставив лицо легкому теплому ветерку. Температура поднималась, скоро могла начаться даже оттепель. «Пускай в марте приморозит, но главное — кончается последний месяц зимы. В этом году она выдалась особенно поганая. — Хунта стянул с головы шлемофон и зацепил его пряжкой за ремень. — Мастер сказал, нам охотиться еще два года. Потихоньку, но все-таки охотиться. А что потом? Неважно. Только бы Ленка продержалась еще два года. Потерпи, любимая, хорошо? Ничего, выдержит. Она сильная девочка. Два года. А потом ей самое время будет родить. И у нас будет сын. Обалдеть! Или дочь. Тоже здорово. Жалко, что Султан состарится, к этому времени станет ленивым и раздражительным». — Султан! — позвал Хунта. — Ты станешь ленивым и раздражительным?

Султан на миг оторвался от сугроба, который сосредоточенно обнюхивал, что-то хрюкнул и снова уткнулся носом в снег.

«Да, придется нам сменить профессию, — подумал Хунта. — Интересно, чем займутся сенсы? Сектор «Ц» наверняка прикроют. А может, и всю Базу разгонят. Да, сенсы… Кстати! Что-то Бенни какой-то дерганый. Натерпелся за эти сутки, бедняга. Пойдем-ка мы с ним парой слов перекинемся. А потом можно и в засаду».

Бенни развалился на покатом капоте своего минивэна и курил, выпуская дым в безоблачное звездное небо.

— Как дела? — поинтересовался Хунта.

Бенни, закусив губу, смерил взглядом Султана, нюхающего его ботинки, и огоньком сигареты нарисовал в воздухе крестик.

— Это понимать как «икс» или как букву «ха»?

— Сам не знаю, — ответил сенс невнятно.

— Губу не грызи, растрескается. Хочешь, у меня помада специальная есть?

— Погоди, — попросил сенс.

Хунта фирменным «школьным» жестом упер руки в бока и отвернулся к зданию. «Это будет школа. Не Школа с заглавной буквы, а обычная школа. Здесь будут учиться не мутанты-Дети, а обычные дети. Мы оставим им хороший мир. Честный. В этом новом мире уже никто не сможет подсмотреть через стену или выстрелить сквозь нее. Никто не заберется тебе прямо в мозг через элементарную телефонную трубку. Никто не сделает тебя уродом. Радуйтесь, детишки».

— Непонятно, — сказал Бенни.

— Что? — встрепенулся Хунта.

— Ты не подходил сегодня к техникам?

— Нет, с ними Крюгер договаривался.

— Да Крюгер ничего такого не заметил. А вот мне показалось… Черт! Только показалось, ты понимаешь? Какие-то они отмороженные. Нехорошо отмороженные.

— Кто там сегодня? — спросил Хунта, машинально кладя руку на пульсатор. — Мы их знаем, или они новые какие-нибудь?

— Да нет, старики. Петя приехал. Знаешь Петю?

— Х-ха! — расслабился Хунта. — Да этот Петя тормоз по жизни. Такой, что аж страшно. Ему бы в зоопарке черепах сторожить не доверили.

Бенни снова грыз губу.

— Они нормальные, — пробормотал он. — Никаких энергетических аномалий. Никаких экранов, как было с Саймоном, например. Но очень уж они странные. И понимаешь, я бы так не дергался, но они ведь буквально в двух шагах от Мастера!

— Мне уже некого туда послать. Ты можешь время от времени поглядывать в ту сторону?

— А я что делаю?! — обиделся сенс. — Да я только за ним и слежу! Да он нам сейчас… Ах! Ах, ты, сучара! — Сенс с размаху ударил себя кулаками по коленям и съехал с капота машины.

— Где?! — рявкнул Хунта. Рявкнул, насколько это было возможно, потому что перешел на шепот. Все охотники начинали шептать, едва поблизости возникала тварь.

— Градусов тридцать к югу, сто метров. Ах, погань такая! Ребенка тащит!

— Работай! — приказал Хунта и, пригибаясь, метнулся к зданию. Султан обогнал его и первым исчез в подвале.

Когда это случилось, Мастер сидел на бетонном полу, в дальнем от двери углу, расслабленно вытянув ноги и меланхолично поглаживая Карму по плечу. Его вдруг охватило неясное беспокойство, словно некто коснулся его мозга невидимым лучом. Мастер подтянул ближе пульсатор и сделал то, что сенсы назвали бы «принюхался». И где-то на грани своих возможностей почувствовал холод. Этот холод был вокруг, он буквально затопил подвал. Удивительно, но он тек откуда-то сверху. Карма возбужденно задышала и вскочила на ноги.

Снега на ступенях было действительно много, и Мастер не услышал шагов. И когда Карма бросилась к двери, он проклял себя за то, что забрался так глубоко. Опытная и умная охотница, Карма все свое внимание направила туда, откуда могла появиться тварь. Когда опасность возникла с противоположной стороны, она мгновенно оценила ситуацию, но теперь против собаки играло расстояние. Ошарашенный Мастер мотал головой, пытаясь стряхнуть холод, сковавший рассудок. А Карма почти успела. Почти.

Чей-то невидимый башмак сильным пинком выбил отжимавший дверь лом. Железная палка влетела в подвал и страшно ударила Карму в челюсть, отвернув собаку вбок. Дверь с глухим стуком захлопнулась. Карма громко вскрикнула от боли и врезалась плечом в металл с такой силой, что загудела дверная коробка. Мастер от живота выстрелил в дверь поверх собаки — и услышал сдавленный вопль, который ужаснул его. Это был одновременно человеческий стон и хрип раненой твари. Раздался звонкий щелчок. Мастер понял, что это означает, и закричал. Не переставая орать что-то, чего сам не понимал, он всадил в дверь без малого половину батареи. И с трудом заставил себя убрать палец со спуска, даже услышав, что всякое движение снаружи прекратилось.

Под стеной плакала Карма. Мастер взял разбег и врезался в дверь. От удара у него потемнело в глазах, но дверь не шелохнулась, только снова легкий гул прошел по коробке. Мастер бросил короткий взгляд на Карму. Живая. Он осмотрел замок.

«У меня в ружье картечь. Попробовать?»

Непонятно на что надеясь, он шевельнул дверную ручку. Заперто.

— Карма! Карма! Карма! — Собака, тихо скуля, подползла к хозяину. Мастер повесил лучемет на плечо, вытащил из-за воротника обрез и, примерившись, разрядил в замок шесть патронов. Разбежался и пнул дверь. Без толку. Машинально он перезарядил ружье и сунул его на место.

«Достали-таки меня, сволочи».

Холод по-прежнему заливал подвал. Мастер догадывался, что это значит. «Они накрыли этот край подвала энергетическим колпаком, меня теперь не увидит Бенни». И тогда Мастер сделал единственное, что еще можно было предпринять. Он тщательно прицелился. И через толстую стену, через слой промерзшей земли, ударил из пульсатора туда, где стояла техничка. Он стрелял, пока не села батарея. Отстегнул ее и швырнул в окно. Посыпались осколки.

— Карма! — Мастер присел на корточки и быстро ощупал плечо собаки. Все в порядке. А как морда? Тоже ничего, зубы все на месте. Собака еще слегка поскуливала, тычась носом хозяину в колени. «Бедная моя, тебя так сильно ушибли! Какое счастье, что у кавказок мало нервных окончаний в коже. Поэтому они малочувствительны к боли».

— Родная моя… — прошептал Мастер, обнимая собаку. И в этот момент сзади раздался до боли знакомый чавкающий звук…

Наверху в это время был полнейший бедлам. Тварь повела себя как сумасшедшая — почуяв охотников, бросила добычу и резво пустилась наутек, благодаря чему выиграла полминуты. Ни охотники, ни даже сенсы просто не смогли поверить, что эта гадость проигнорирует инстинкт, который должен вести ее, как по ниточке, прямо к «дырке». Пока засада выбиралась из здания, Фил и Крюгер успели тронуть с места две машины и рванулись было в погоню, но тварь убежала в небольшой лесок и притаилась там. Хунта развернул людей в цепь и приказал стрелять по лесу. Потом спустили собак. Оказалось, что тварь залегла, и молнии пульсаторов не коснулись ее. В лесу началась драка. Собаки удержали тварь на месте, но к тому моменту, когда подоспели охотники, она уже тяжело ранила Джарефа, убила молодого неопытного пса и основательно зацепила еще двоих. Хунта послал людей за Гиппократом, и тут Бенни, который решил проверить, на месте ли бойцы, оставшиеся в здании, обнаружил, что исчез Мастер. С начала охоты прошло уже девять минут. Бенни сел в снег, схватился за голову и взвыл дурным голосом…

Мастер еще только разворачивался к «дырке», а рука уже вдавила спусковой рычаг, и оружие плевалось голубым огнем. Твари, загребая воздух когтистыми лапами, опрокидывались в синий дым. Но на их месте появлялись новые. «Дырка» была значительно шире обычного, и тварей в ней оказалось навалом. Оскаленные зубы, протянутые вперед руки, пустые глазницы. Некоторые были совсем как люди, другие искалечены, кто-то одет, кто-то не особенно, но все они несли смерть. И все они, спотыкаясь о тела упавших, пытались выбраться из стены в подвал.

Карма, забыв о боли, встала между «дыркой» и хозяином. Мастер спокойно, как на тренировке, точечными импульсами сшибал лезущую из преисподней нечисть. Поставленный на минимум, пульсатор не убивал их, а только обездвиживал, но и это было хорошо — корчась под ногами у других, подстреленные твари мешали им. Сначала Мастер считал выстрелы, но на третьем десятке сбился. Глаза начал заливать пот, и охотник тряхнул головой, сбрасывая на пол кепку.

Через две минуты «дырка» захлебнулась. Слабо шевелящийся бруствер из тел забил ее доверху. Мастер отступил на шаг и закашлялся. В подвале было просто не продохнуть от пышущей из «дырки» злобы. Мастер сплюнул на пол, вытер лоб тыльной стороной ладони, и тут чавкнуло справа.

— Что, бляди, все на одного, да?! — заорал Мастер, срывая голос. Эта «дырка» была еще больше. И твари из нее не лезли, а шли клином. Мастер начал стрелять и валил их, пока не села батарея. Десяток тварей уже находился в подвале. Даже не пытаясь зайти с флангов, они мерной поступью шли прямо на охотника. Мастер страшно захрипел и рванул из-за спины обрез.

Первым выстрелом он снес голову полуразложившейся голой старухе с отвисшей почти до пупка грудью. Вторым свалил громилу с толстенной золотой цепью на шее. Страшным ударом ботинка отбросил в угол ползущую на четвереньках девочку в изодранном платьице. Твари были уже совсем близко. Сбоку налетела Карма, сбила с ног сразу двоих и затерялась в куче пытающихся встать тел. Монстры шли и шли, сохраняя прежний боевой порядок и медленно отжимая Мастера к запертой двери. Расстреляв все патроны, он принялся лупить их, как дубиной, разряженным пульсатором и пинать ногами в грудь. Когти рвали его куртку, но ткань боевого костюма держалась. Человек рычал и матерился, где-то под ногами металась, вся в пене, его собака, и вдвоем они держали-таки поток нелюдей. Мастер бил, толкал, пинал, отшвыривая врагов подальше, и совершенно не думал о том, что находится в суммарной активной зоне множества тварей уже почти три минуты.

Нога наступила на что-то скользкое, и Мастер чуть не упал. Лом! Схватив тяжелую железяку поперек груди, он бросился вперед, толкнул, и твари начали валиться на спину, как костяшки домино. Мастер на секунду остановился перевести дух и с сожалением отметил, что слабеет. И сам удивился тому, что совершенно не чувствует страха. Только обиду, невероятно горькую обиду. Дрожали руки, глаза застилал туман. Карма на ватных лапах отползла назад, хозяину за спину, и тяжело рухнула на пол. Она не сдалась, ей просто было совсем нехорошо.

— Держись, любимая… — прошептал Мастер. Впереди твари перегруппировывались для новой атаки. Первым, на острие клина, стоял юноша лет шестнадцати в чистеньком новом костюме с увядшей гвоздикой в петлице.

— Ну что, господа? — произнес Мастер заплетающимся языком, сдавая назад для разбега. — Разрешите представиться! Я Виктор Ларин, Мастер собак. Когда-то я был человеком! Но все равно, я самый умный, самый сильный и самый красивый. И еще у меня есть кавказская овчарка. Ее зовут Карма! Сейчас, господа, я вас буду мочить, а она — оттаскивать. — Мастер был словно пьяный и никак не мог остановиться. Его разбирал истерический смех.

Сзади Карма заворчала, безуспешно пробуя встать. Твари дружно шагнули вперед. Мастер крепче сжал лом и попытался как следует упереться ногами. Они не слушались. Они подкосились.

— Мир друзьям, смерть врагам! — крикнул он, падая на колени, перехватывая лом, как копье, и откидываясь назад, чтобы ловчее было его метнуть. И тут с потолка градом посыпались стекла.

— Ло-жи-и-ись!!! — заорал сверху Хунта.

Мастер не сумел даже обрадоваться. Он с натугой запустил ломом в живот парню с выпускного бала и упал на бок. Из последних сил откатился в угол и, лежа на спине, впился слепнущими глазами в самую прекрасную картину на свете. К решетке подвального окна припало искаженное злобой лицо Хунты, а между прутьями вклинилось толстенное дуло тяжелого лучемета с технички.

Пятнадцать голубых молний с трех сторон ввинтились в подвал, и стены отразили многоголосый вопль гибнущих тварей. Треск пульсаторов и глухой рев лучевой пушки слились в ушах Мастера в волшебную музыку. Хунта, выплевывая перекошенным ртом грязные слова, ворочал тяжелые рукоятки, заливая огнем расползающихся уродов. Обессилевший Бенни сидел на подножке технички, поставив ногу на выпавшее из кабины бездыханное тело. Внизу Крюгер и Фил прилаживали к двери Батину бомбу. В фургоне медслужбы Зигмунд, глотая слезы, целовал в оскаленную морду умирающего Джарефа.

В подвале Мастер с трудом повернул голову и посмотрел на лежащую поодаль Карму. Он уже почти ничего не видел и никак не мог разобрать, дышит она или нет. А это было так важно… Ничто в этом мире не занимало Мастера больше, и то, что он сейчас не мог узнать самого главного, очень расстраивало его.

А Карме снился интересный сон. В этом сне, как и во множестве предыдущих, она загнала на дерево большую злобную кошку. Карма, рыча, наскакивала на дерево, пытаясь на него вскарабкаться, а кошка лезла выше и выше. Наконец она забралась на самую верхушку и неожиданно, высоко подпрыгнув, перескочила с нее на белое пушистое облачко. А с него перепрыгнула на другое, третье, четвертое, уходя все дальше.

Тогда Карма разбежалась хорошенько, расправила широкие мохнатые крылья, взмахнула ими…

knizhnik.org

Мастер собак читать онлайн - Олег Дивов (Страница 11)

Часть II

ЯНВАРЬ

Утром Саймон опять проснулся в чужом доме. Снова его черт знает куда занесло. Большую часть времени он действовал вполне сознательно, но иногда возникали странные провалы в памяти, и заполнить их оказывалось иногда тяжело, а иногда и совсем невозможно. Это было немного обидно. Так что же произошло вчера? «Помню, как это было хорошо. Просто невероятно хорошо. Кто бы мог подумать, что именно этого мне так хотелось всю жизнь! Самым трудным было решиться. Но теперь, когда я не один, когда меня поддерживают, любят, помогают мне, сделать выбор оказалось легко.

Только жаль, что приходится таиться, все время быть начеку. Ничего. Когда закончится безвременье, когда в городе наступит порядок, оглядываться нужды не будет».

Саймон одним движением выпрыгнул из постели и, не обращая внимания на безвольно лежащее в ней тело, вышел в прихожую. Там оказалось большое зеркало, возле которого он приостановился и целую минуту с наслаждением рассматривал себя. «Хорош, ничего не скажешь. А буду еще лучше». Он огляделся, нашел телефон, поднял трубку и быстро отстукал номер. Прямым каналом связи он старался пользоваться именно так — из чужих квартир. Саймон отдавал себе отчет в том, насколько подозрителен Мастер, и не хотел рисковать.

В кабинете Генерала раздался звонок.

***

Солнце зашло точно по графику, в шестнадцать сорок пять. Саймон с пульта оперативного дежурного отсигналил, что план на текущую ночь Штабом подтвержден — «Вторая» идет на расчистку офисного здания. Это был хорошо охраняемый коммерческий банк, и прошлой ночью там зверски убили двоих из секьюрити. Сначала на центральном посту охраны вырубились мониторы слежения. Потом съехала крыша у сигнализации на датчиках объема, которые показали движение во всех помещениях сразу. А затем двое, сидевшие в депозитарии, возле сейфов, открыли такую дикую пальбу, как будто в этом наглухо закрытом железном ящике материализовался призрак. Они расстреляли кучу патронов и были найдены буквально порванными на куски.

Твари почти никогда не использовали для прорыва в город обитаемые помещения. «Дырки» открывались в заброшенных или строящихся домах, подвалах заводских цехов, складов, магазинов. Но именно в моменты, подобные этому случаю с банком, Мастер почти с содроганием ощущал невероятную мощь Проекта. Его огромную, непонятно откуда возникшую силу. На этом фоне пререкания с Генералом и попытки чего-то добиться от Штаба представлялись Мастеру в ином свете. Истинном — как он полагал и чего откровенно боялся. Он не хотел ощущать себя проржавевшей гайкой в такой жуткой машине. Когда он начнет дребезжать посильнее, его отвинчивать не станут. Просто спилят вместе с куском болта.

И сейчас, размышляя, какая это титаническая работа — в считаные часы полностью обездвижить большую коммерческую фирму, — Мастер подавил желание громко заскрипеть зубами. Ни намека на происшествие в милицейских сводках. Охрана банка вывезена на Базу для промывания мозгов. Рядовой персонал вообще не в курсе. Здание полностью блокировано спецотрядом — внешне это выглядит как прорыв канализации. И этой же версии придерживается директорат. Им кое-что показали, но совсем не то, от чего потерял сознание начальник охраны. Даже и думать не хотелось, какую именно лапшу вешает им на уши липовая опергруппа. Естественно, липовая — не настоящую же в такое место посылать.

Повреждения, которые наносят людям твари, мягко говоря, очень специфичны по внешним признакам. Есть также ряд характерных примет по месту и времени. И, приняв сигнал с места происшествия, милицейский диспетчер оповещает специализированную группу. Он уверен, что свою. На самом деле она полностью состоит из людей Проекта и проводит на объекте рекогносцировку. А за ней подъедут охотники.

Жалкие крохи — это было все, что Мастер смог узнать об оперативных методах Штаба за пять лет, из которых три года он постоянно общался с Генералом. И до какого-то момента его такое положение вещей устраивало. Даже самые пытливые умы Школы оставались всего лишь человеческими. Школа была гнездом, пригревшим белых ворон. А Штаб — деревом, на котором гнездо свито. Поэтому дятлов в Школе не жаловали и сук, на котором сидят, не долбили. Все знали, что расчищаемое здание совершенно пусто, рядом стоит грузовик с надписью «Техпомощь» (он, собственно, и есть техпомощь из Техцентра). И ни души вокруг. И ни слова в газетах. И это нормально — а как это сделали, нам до лампочки. В конце концов, у любой спецслужбы есть тайны от своих людей. Мы же не дети, мы все понимаем. Мы — что-то вроде контрразведки, только круче. И лишних вопросов задавать не будем. У нас есть план здания, мы поставим вокруг сенсов и будем прикрывать их, пока они не найдут «дырку». Возможно, тварей в здании не окажется — тем лучше. А окажутся — их найдут либо собаки, либо те же сенсы. Тварей мы прикончим, вызовем техников, и они расстреляют «дырку» из своего громадного лучемета. И на этом месте, в радиусе, наверное, километра, никогда больше «дырка» не откроется. Почему? А кто ее знает почему. Неважно. Потом мы вернемся в Школу и сдадим оружие. Те немногие, кто не берет собаку домой, отведут зубастиков на псарню. И мы разъедемся по своим делам, очень довольные тем, что сделали, и тем, сколько заработали. И к следующему дежурству мы здорово проголодаемся по нашей смертельно опасной ночной охоте.

Так говорил Будда, и так было, когда Мастер пришел в Школу. Так и оставалось, пока не накопились по мелочам косвенные данные и не возникла мысль о том, что Проект куда больше, чем кажется. И пока не обнаружилось, что половина охотников на грани нервного срыва. А обстановка в Школе, такая игриво-легкая внешне, на самом деле накалена до предела. Только, рассказывая Генералу об этом напряжении, Мастер умолчал о главном.

Охотники больше не в силах оставаться гайками и болтами. Будда, не задававший лишних вопросов, был сумасшедший. Такой же обычный не слишком умный психопат, как многие работники спецслужб. Но охотниками Штаб набрал в основном вполне нормальных людей. Будда явно что-то себе воображал насчет истинной сущности Проекта, и ему этого хватало. А остальным — нет. Только поначалу они не подавали виду, а дальше — привыкли. Как привыкают, например, вести самолет по приборам, когда глазами не видно, а лететь можешь.

Но полгода назад атаки тварей стали массированными. Школа заработала в очень жестком режиме, люди устали и почувствовали, что дело худо. И к январю всплыло на поверхность «острое и агрессивное желание раз и навсегда разобраться, в чем же мы, господа, участвуем». Эту фразу вслух произнес Мэдмэкс, старший «Трешки». Его группа как раз проводила утреннее рабочее совещание, рассевшись на бумах посреди тренировочной зоны. Мэкс, в общем-то, никаких провокационных целей не преследовал, а так — выступил о наболевшем. К его удивлению, перешедшему в восторг, совещание тут же превратилось в стихийный митинг. Выяснилось, что информации вагон, каждый охотник что-то по мелочи знает, и одно наблюдение непонятнее другого. Образовалась солидная база из труднообъяснимых и зачастую противоречивых сведений. Оставлять их без внимания было попросту глупо. Поэтому к моменту приема дежурства «Третья» составила план дознания с четким разграничением действий персонально, включая парламентеров к остальным трем группам и руководству.

В банковском офисе управились быстро, и Мастер надеялся до смены основательно побеседовать с людьми, собирая просьбы, жалобы и предложения. Но прямо из банка «группе Два» пришлось мчаться по двум внезапно поступившим вызовам, и ночь превратилась в кошмар. Первый вызов оказался ложным. Люди и собаки на нем здорово перенервничали и на второй расчистке начали совершать ошибки. Зигмунд едва не застрелил пьяного оборванца, действительно очень похожего на ожившего мертвеца. О том, что это живой человек, Зигмунд догадался только по реакции собаки. Подлец Джареф сначала не подал виду, что в расчищаемой котельной кто-то есть. А когда в дверном проеме возникла неясная тень, не атаковал ее по всем правилам. Он просто взял и оторвал бродяге от ноги громадный кусок мяса, чтобы тот в другой раз под ноги смотрел. Пока Зигмунд прикладом вправлял собаке мозги, собравшийся над бездыханным телом консилиум сосредоточенно чесал затылки. Развернулась бурная дискуссия на тему, не подцепит ли собака инфекцию и не придется ли паче чаяния делать ей уколы. Хунта наехал на Бенни с вопросом, почему тот не засек в котельной живой организм. Бенни невнятно оправдывался, от него за версту разило водкой. Хунта отнял у сенса обрез, пинками загнал в медицинский фургон и приказал Склифосовскому за пятнадцать минут сделать из Бенни человека. Склиф резонно заметил, что на это не хватит и пятнадцати лет, но он постарается. Бенни ныл и жаловался, как малое дитя.

Вонючему мужику вкололи депрессант, запихнули в багажник «Рэйнджа» и отправили двоих сдавать его в больницу. Самое интересное, что «дырка» в котельной действительно была, но уже закрытая. Хунта предположил, что бродягу тварь не тронула, приняв за своего. Сенсы посмеялись было, а потом резко посерьезнели и спросили, в какую именно клинику этого типа повезли. Хунта обалдел — он-то шутил. Но долго стоять с отвисшей челюстью ему не пришлось. Зона расчистки была на краю уже заселенной новостройки, время пять утра. Вздумай кто из жильцов проснуться — вся группа как на ладони, прощай секретность. И тут Сильвер решил поймать вкусную кошечку и с жутким грохотом опрокинул мусорный бак. Кошка упрыгала в подъезд, а утративший бдительность Боцман за шиворот оттащил хрипящего кобеля к машине. Страшно подумать, сколько звона было бы в щедро застекленном подъезде, влети туда восьмидесятикилограммовый зверь, одержимый жаждой убийства.

— Широко живем, — только и сказал Мастер. — Всего за десять минут целые две побитые собаки. Что же дальше будет?

Дальше пошло легче. Но все равно, когда «Вторая» вернулась в Школу и села приводить амуницию в порядок, настроение у всех было подавленное. Слишком много сил осталось на ложном вызове, когда подозрительное движение возникло на территории крупного завода. Там одних только подвалов набралось для прочесывания не меньше двух квадратных километров. И даже Хунта не держал зла на Бенни за то, что тот по дороге на второй объект присосался к горлышку. Охотники достаточно проработали с сенсами рука об руку, чтобы понимать, что Бенни на заводе выложился полностью. Но из охотников гвоздей тоже не понаделаешь, а они ведь еще отвечают за собак. Нельзя так, Бенсон! Трезвый и свежий Бенни, принявший у Склифосовского какой-то дряни, от которой действительно стал похож на человека, согласился, что так нельзя, и церемонно перед Хунтой извинился. Превращение его было весьма комично, но как следует посмеяться «группе Два» уже не хватило сил.

Поэтому к одиннадцати, когда пришло время смены групп, Мастер чувствовал себя окончательно разбитым. Но все-таки решил проследить за передачей дежурства и побрел в Зал принятия оперативных решений. Уныло волоча ноги по коридору, он раздумывал, не будет ли опасна для жизни горячая ванна перед сном, о которой мечталось уже которые сутки. Решил, что действительно опасна — можно расслабиться, задремать и утонуть. «Да я и сейчас уже готов. Расслабиться, упасть на пол и ушибиться». Мастер на всякий случай потряс головой.

В этот-то момент с него и согнал всякий сон Лысый, аналитик «мобильной группы Три», который взял Мастера за пуговицу и сказал, что есть идея, как добраться до Техцентра.

***

Когда Таня вышла из подъезда, рассвет еще и не думал наступать. Таня нервно огляделась — как и большинство москвичей, в последние годы она избегала темных улиц. «Опасны темные дворы, подвальные окна и вообще любая дырка в земле. Откуда я это знаю? Скоро встанет солнце, и страх уйдет. Что у них за манера такая — приглашать журналиста ни свет ни заря… Или этот очкастый заморыш говорил правду? Странный человечек — никакой внешности, только очки. Как ему, наверное, тяжело жить, такому щупленькому и невзрачному. Жену небось бьет регулярно. Или кошек мучает. А то и людей расстреливает на сон грядущий — с утреца. Вот сейчас со мной поговорил, спустился в уютный подвальчик, кокнул парочку вражеских шпионов и с чистой совестью на боковую. Что я несу, господи! Очень даже может быть, что очкарик этот в прошлом какой-нибудь суперагент и глаза испортил на ответственной секретной работе. Запросто».

Таня оглянулась на скупо освещенный подъезд. «А я ведь до сих пор так и не разобралась, кто именно со мной говорил, откуда, о чем и, главное, зачем. Гаршин считает — они хотят опередить события и выдать газете свою версию. А я считаю — тут нужен психоаналитик. И особенно мне, потому что я боюсь. Сюда бы сейчас парочку этих мужиков с собаками… Значит, охотники за привидениями? Как же, как же…»

Таня шла сутулясь, глубоко засунув руки в карманы пальто и свирепо глядя на редких прохожих. Те смотрели не лучше. Даже у проезжающих машин повадка была какая-то пугливая. Никто не «голосовал» — все равно не остановятся. Брать клиента — дело «ночных извозчиков», закрытой касты отчаянных ребят — но они уже разъехались отсыпаться. И магазины теперь зимой открываются на час позже. Что-то неладно в этом городе. Гадкие слухи по нему ползают. О том, как пропал без вести мужик, через пару недель пошла жена мусор выносить после заката — а он в мусорном баке сидит, весь синий, и клыки, что у кабана. О том, как потребовал уголовный розыск эксгумировать какой-то свежий труп, а могила изнутри разрыта, и выходят из нее отчетливые следы когтистых лап. И тапочки белые валяются. Да мало ли чего еще говорят… «По слухам, число пропавших без вести подскочило за последние годы на порядок. А официальная статистика показывает, что все нормально. Кому верить, слухам или ей? Мы ведь можем верить и болтовне о Большой Московской Черной Крысе, грозе диггеров и ремонтных бригад Мосводоканала. Да, под землей бродит кто-то нехороший. Но кто? И есть ли тут вообще связь?»

Вдалеке забрезжил красный огонек метро, и Таня слегка приободрилась. Нужно идти под землю, но там светло, людно и почему-то не страшно. «А вот в том доме, в кабинете очкастого типчика, жутко, как в склепе. И я не поверила ни одному слову, хотя все было сказано очень логично. И очень, заметим, жизнерадостно. Была, видите ли, проблема, но мы ведем работу, теперь все локализовано. Да, «локализовано», именно так он и сказал».

Значит, сейсмологи давно заявляли, что пол-Москвы стоит на разломах и скоро нас тряханет. Не тряхануло, но из-за тектонической активности вдруг произошел какой-то непонятный энергетический выброс. И в городе резко выросло число геопатогенных зон, поганых мест, откуда бежит зверье, а люди слабеют и дохнут. Причем эти зоны необычно мощные, оказывающие сильнейшее давление на психику. Отсюда ночные страхи, глюки и, как следствие, народная молва в стиле «Зловещие мертвецы возвращаются». Зоны эти до сих пор выскакивают, как прыщи, в самых неожиданных местах, хотя уже реже. Что-то надо с ними делать, пока народ из города не рванул со всех ног.

Выручило Техническое управление безопасности. Подняло архив сверхсекретной программы, замороженной еще при большевиках. Слышали про тектоническое оружие? Ну, господин Гаршин-то должен был вам рассказать. Это чтобы в казахской степи закопать атомную бомбу и рвануть, а снесло бы в итоге Вашингтон. Насколько я понимаю, там, под землей, все завязано в один узел, поэтому работа с геопатогенными зонами в эту программу тоже входила. Но придумали только, как их глушить, — и слава богу, правда? В общем, полгода данные перепроверяли, еще полгода шли эксперименты, испытания на натуре, и вот сейчас наш проект действует. Конечно, все «топ-секретно». Даже если бы мы и хотели работать открыто, так ведь на исходных документах такой гриф стоит… Государственная тайна, вопрос национальной безопасности. И не допустить распространения панических слухов — это тот же вопрос. Мы колоссальные усилия прилагаем, чтобы в массмедиа ничего не просочилось о ситуации в Москве. Репортеры — люди живые, им тоже ночами страшно. А мне что, не страшно, что ли? Да я весь трясусь! Хотя мне тепло, светло, я в уютном кабинете беседую с барышней редкостной красоты. А охотники наши сейчас ходят по этим самым геопатогенным зонам буквально ногами! Ведь такая зона, говоря простым языком, — средоточие темных сил. Она бьет по психике, и все дурное, что в тебе есть, тут же всплывает. Там глюки! Там люди встречают умерших родственников, причем вовсе не в ангельском обличье. Но это еще удел сильных. А для тех, кто послабее, в зоне оживает каждый детский кошмар, от которого, как известно, одно спасение — накрыться с головой теплым одеялом. Это очень тяжелая работа, Танечка. Честное слово.

Ну, собаки — это просто. Они ищут «дырки». Да, мы так эти зоны называем. Нам подобрали несколько пород, для которых характерны бесстрашие, феноменальное чутье на опасность и желание ее подавить. Есть и другие нюансы — например, уровень затрат при разведении. И в случае э-э… ротации кадров всегда есть замена. Собачки умные, обучаются быстро, тем более что особой выучки и не нужно. Как видите, мы старались все учесть.

А с машинами — почти анекдот. Требовались большие внедорожники с очень высокой живучестью. Но многие джипы просто тесны для наших собак. Два кобеля в одном багажном отсеке — это не шутка, доложу я вам, пусть даже они друг к другу приучены. И тут один наш британский источник вспомнил, что сколько-то лет назад «Ровер» выдумал таких вот монстров… видели, да? Считалось, что их делали только на заказ и в единичных экземплярах, но это не совсем так. Была одна небольшая партия, которую заказчик не смог выкупить — убили его, что ли… Короче говоря, удалось купить десяток машин просто за смешные деньги. Здорово сэкономили, и имеем теперь единственный в своем роде автомобиль, в багажнике которого свободно чувствуют себя две кавказские овчарки. И куча аппаратуры лежит…

Таня шла по зимней улице и силилась понять, в какой же именно момент она почувствовала фальшь в этом рассказе, который все расставлял по местам. Почти по местам. Микроволновые лазеры, некая секретная разработка. «Что я понимаю в физике? Да ничегошеньки. Геопатогенные зоны. О них я довольно много знаю, я в них просто-таки не раз бывала. Ну, допустим… если они очень сильно излучают — допустим… Автомобили. Хорошо, проехали. Собаки? Я люблю кавказских овчарок. Если когда-нибудь заведу собаку, то кавказку. Хочу рыжую девочку с белой грудью, черной мордой… Девочку? Сучару наглую. Хамку зубастую. Вот! Пусть она будет тем, чем я хотела бы быть, да не вышло — не дано. А зачем еще человеку собака? Это же ее главная задача — человека дополнять.

Помню, как Чуча приходила будить нас по утрам… Лизала в нос теплым шершавым языком, дышала в лицо — а дыхание у нее всегда было влажное и свежее, — радостно смотрела, как мы сонно ворочаемся, и грузно падала рядом с кроватью, довольная тем, что «отметилась», что мы никуда не пропали и теперь всем можно спокойно досыпать… Забыть. Отставить. О работе, о работе… Следующий фактор — люди. Охотники. «Охотники за привидениями» — это не совсем верный перевод Ghostbusters. Но в России он прижился. Они сами так себя назвали — охотники. И вот о них мне ничего толком не сказали. «Серьезный отбор, проверенные люди, молодые кадры…» А как, скажите на милость, эти самые кадры лазают по геопатогенным зонам, рискуя напороться на призрак любимой бабушки? Почему мне даже на улице страшно, а они у самой «дырки» стоят, пока ее расстреливают из этих своих лазеров-шмазеров? Что за «проверенные»? Откуда?»

knizhnik.org

Мастер собак читать онлайн - Олег Дивов (Страница 16)

— Место, место! — повторил Мастер. Собака грузно перевалилась на живот, неуклюже поднялась и на деревянных ногах поковыляла в соседнюю комнату, которая для нее была спальней, а для Мастера кабинетом. Проходя мимо Тани, Карма бросила на нее задумчивый взгляд. Таня ожидала увидеть в нем презрение, но прочла только любопытство. «Обалденная собака. Впервые в жизни вижу совершенно ненормальную кавказку. Она на меня даже ни разу не зарычала. Веревки ты вьешь из всех и вся, Мастер собак. Веревки… А мне нравится».

— Обалденная собака, — повторила Таня вслух.

— Элита, — сказал Мастер не без гордости. — Штучное производство. Made by hand. — Он протянул вслед проталкивающейся в дверь собаке кулак. — Просто всю эту самую hand об нее отбил в процессе работы. И зазнался страшно. А действительно, не каждый так смог бы. Вот смотрю на эту рыжую задницу и думаю: какой же надо быть личностью, чтобы эдак кавказку обломать! Нормальному человеку такое не под силу.

— Супермен!

— Мутант, — объяснил Мастер с притворной мрачностью.

— Дурак мой любимый. Надеюсь, сексуальную сферу твоя мутация не затронула?

— Еще как затронула! И передается она исключительно этим путем.

— Тогда зарази меня. Может, я лучше стану тебя понимать.

— Хорошо бы, — сказал Мастер. — В таком случае пошли. Или тяпнем еще по коктейлю?

— Чистой хочу, — попросила Таня. — Накапай женщине рюмочку по старой памяти!

— Отлично! — обрадовался Мастер, придвигаясь к столику с напитками. Руки его разливали выпивку, а голова интенсивно работала. «Кажется, на сегодня давления на психику ей действительно хватит. Несколько дней она будет думать, а потом мы поговорим всерьез. Какая же я сволочь!»

— Ну, — сказал Мастер, — давай, как в старые добрые времена. Помнишь наши тосты?

— А то! — рассмеялась Таня. — Давай!

— Мир друзьям, смерть врагам! — провозгласил Мастер.

Рюмки сдвинулись. За стеной Карма перевернулась на другой бок.

***

— Вообще, — сказал Крюгер, — я им не завидую. Иметь дело с сумасшедшим осведомителем…

— А стукачи никогда не отличались уравновешенностью, — заметил Мастер.

— Вы, господа, можете считать меня совсем тупым, — заявил Горец, — но я ничего такого не заметил. Ну, стал парень какой-то перекошенный, это да. Так его, наверное, совесть заедает… Ты ж, Мастер, ему разве что памперсы не менял. Может, поговорить с ним по душам? Вдруг он еще и на нашей стороне поиграет?

— А что? — встрепенулся Крюгер. — Двойной агент! А, Мастер?

— Бесполезно, — помотал головой Мастер.

— Давай попробуем!

— Говно вопрос! — поддержал Горец. — Наедем, высадим на измену…

— Не наедешь, — сказал Мастер. — Он испортился. Он просто больше ничего не понимает и никому не верит. И потом, что за дела? Ты охотник или чмо? Куда глаза свои засунул?

— В задницу, — съязвил Горец. — Потому что ты меня не убедил. Мне, например, каждый день на улице попадаются такие рожи, по которым только из пульсатора и стрелять. Их пулей не прошибешь. А собаку мордовать до потери сознания — это уже чисто личная проблема. Ты Карму вообще не бьешь. А я вот своего придурка мудохал почем зря.

— И все без толку, — заключил Мастер. — Потому что бить надо уметь.

— Скажите пожалуйста! — возмутился Горец. — Тоже мне мастер выискался на мою голову!

— Ты меня слушать будешь или нет?

— Больно мне тебя слушать! И обидно.

— Не клокочи, старик, — попросил Горца Крюгер. — Перебори себя. Я знаю, что ты этого мальчика любишь. Все его любят. Тут вопрос-то не в любви. А вопрос в том, что нам с ним делать.

— Так я же тебе, пню такому, час уже объясняю!

— А я тебе говорю, что ты ошибаешься.

Горец сник. Он сидел, легкомысленно болтая ногами, на замасленном верстаке в ангаре техобслуживания. Мастер и Крюгер примостились на багажнике знаменитой школьной «шестерки», той самой, у которой одна черная дверь, расточенный движок и фантастическая подвеска. Под их суммарным весом в сто восемьдесят кило машина едва-едва просела. У стены на куче утеплителя дремали собаки. В открытых настежь воротах курил и любовался снегопадом Хунта. Саймона нужно выводить из игры — это ясно всем, даже Горцу. Он просто еще не свыкся с таким положением вещей. Ничего, осознает.

— Я просто в шоке, мужики! — заявил Горец.

— Да ну? — спросил ехидно Мастер. Глаза его заблестели недобрым огнем.

— Ладно, ладно! — выставил перед собой раскрытые ладони Горец.

— Почему же? — Мастер встал и подошел к Горцу вплотную. — Ничего не ладно, — сказал он, глядя охотнику прямо в глаза и до упора засунув руки в карманы брюк. — Ничего не ладно. Значит, ты у нас теперь будешь ведущий гуманист?

— Не надо! — попросил Горец, переставая болтать ногами и ощутимо уменьшаясь в размерах.

— Надо! — почти рявкнул Мастер. — Мне, например, позарез надо пойти вразнос. Но я стараюсь держать себя в руках. А ты играешь в жеманную барышню. Я понимаю, что ты боишься ответственности. Но есть же предел!

— Ответственность — твоя прерогатива, — тихо напомнил Мастеру Хунта издали.

— Но я же не могу один! — не повышая голоса, возмутился Мастер.

— Ухлопать охотника не можешь, — согласился Хунта, не оборачиваясь. — А нести ответственность за такое решение — вполне.

— Ухлопать? — слабым голосом спросил Горец.

— Уделать, — пояснил Хунта. — Пристукнуть. Замочить.— Он щелчком выбросил окурок за ворота и потянул из кармана пачку.

— Ё! — произнес Горец, хватаясь за голову. — Ё-моё… А Хасан? Что же с ним-то будет?

— Вот это уже конструктивный разговор, — похвалил его Крюгер.

— Хасана он сам убьет, — пообещал Хунта. — Если не со дня на день, так через месяц. Проблема собаки перед нами не стоит.

— Ты уверен? — спросил подавленный общественным мнением Горец.

— Пес выходит из-под контроля, — сказал Хунта тоном, не терпящим возражений. — Он мечтает только об одном — загрызть хозяина. И просто ждет удобного момента. Как только ему представится случай, он своего не упустит.

— Нездоровая атмосфера у вас во «Второй», — попытался съязвить Горец.

— Да, — согласился Хунта очень спокойно. Голос его был ровен и слаб. Чувствовалось, что охотник устал. — Ты пойми, — обратился он к Горцу, — тут же дело не в мордобитии. Если бы Саймон срывал на Хасане зло, все было бы понятно. Но в том-то и фокус, что он из последних сил пытается удержать Хасана в руках. Вот его проблема. Он собаку бьет по одной причине — зверь почуял в хозяине чужака и больше не хочет подчиняться.

— Между прочим, — вставил Крюгер, — меня реакция Хасана здорово настораживает. Она вам ничего такого не напоминает, господа охотники?

— Напоминает, — мрачно сказал Мастер.

В ангаре повисло тягостное молчание.

— Плохо Дело, — вздохнул Мастер. — Плохо Дело.

— Зато у нас есть интересный опыт, — сказал Крюгер. — Прямо на наших глазах человек превращается в тварь…

— Сплюнь и постучи! — приказал Хунта.

— Да я что… — смутился Крюгер. — Я так…

Мастер подошел к воротам и прислонился к косяку напротив Хунты. Снег валил все гуще и гуще. На тренировочной площадке взмыленная «Четверка» ворочала груды автомобильных покрышек, восстанавливая разрушения, только что причиненные группой штурмовому городку. Собаки, разумеется, лезли помогать, отчего на площадке царила полная неразбериха. Время от времени до ангара доносились неразборчивые матюки, дружное уханье и радостный лай. Потом все перекрыл оглушительный визг — кому-то отдавили лапу. Собаки в ангаре встрепенулись, Султан даже поднялся и лениво потрусил к воротам посмотреть. Хунта рассмеялся и потрепал его по холке.

— Что-то я Винни не слышу, — сказал он, пытаясь сквозь белую пелену разглядеть лица охотников на площадке. — Как-то там у них непривычно тихо.

— Там Гоблин работает, — сказал Крюгер. — Классный парень. А Винни уже час как в сортире засел. Допился-таки мужик до поноса. Организм с алкоголем просто не справляется.

— Да, — кивнул Хунта. — Квасить стали вдвое больше. Симптомы хреновые. Ослаб народец.

— Я всегда, когда напьюсь, головой об стенку бьюсь, — продекламировал Горец. — То ли вредно мне спиртное, то ли это возрастное…

Никто даже не улыбнулся.

— Вы знаете, отцы, — сказал вдруг Мастер, — а ведь мне действительно больно. Игорь был такой славный мальчик… Добрый, открытый, воспитанный, очень какой-то… чистый, что ли. Например, были темы, которые он даже в большом подпитии не обсуждал вслух. Да, возникни у него сложности, он мог бы обратиться ко мне за советом. Но попусту трепать языком — нет, парень был иначе воспитан. И вы представьте себе мою реакцию, когда полгода назад я ему в шутку ляпнул: «Жениться тебе пора». Раньше мы над такими фразами дружно веселились. А тут он ко мне оборачивается, взгляд совершенно тупой, и начинает рассказывать утробным таким голосом, почему жениться не получится. Глядит сквозь меня, я сижу обалдевший, а он мне объясняет чуть ли не с наслаждением, что любит делать женщинам больно и вообще пока раз пять не кончит, остановиться не может. Весьма обстоятельно все мне описал — и снова молчит. Я встал и ушел. Прихожу через полчаса — совершенно нормальный человек. Тут я и задумался. Ну, а буквально через две недели он спалился, и мне уже было все равно, что у него с психикой.

— Ты просто мог не знать, что у него проблемы, — заметил Горец. — Совершенно нормальное дело. Со мной тоже было нечто подобное в нежном возрасте.

— Да нет же! — улыбнулся Мастер. — Я отлично знаю, что он может и чего не может. Ко мне подбивала клинья одна его девица. Откровенная такая барышня, особенно после третьего стакана. Чудом я от нее отбился, но успел расслышать, что этот хрен в постели совершенный тюфяк.

— А ты? — вдруг спросил Горец.

— Что я?

— Ну, в постели…

— Я — вещь! — гордо заявил Мастер. — Только этого почему-то никто не понимает…

Охотники рассмеялись. Крюгер почесал в затылке и сказал:

— Я вспоминаю один случай… Читал где-то интервью женщины-экстрасенса. Она оживила своего мужа, вывела его из клинической смерти. Но он слишком долго был за гранью, то есть клиническая уже перешла в настоящую смерть. И вот с ним начались припадки агрессии, в том числе и сексуальной. А перемежались они периодами совершенной апатии…

— Ты не постучал и не сплюнул, — напомнил Хунта. — Сделай это, я тебя умоляю.

— По фигу, — сказал Мастер.

— Ты что, со мной согласен? — встрепенулся Крюгер.

— Я и такую возможность допускаю, — кивнул Мастер.

— Кто же его мог зомбировать? — удивился Горец. — Штаб перестарался?

— Хорошо бы, — вздохнул Мастер. — А если не Штаб?

— Но была же профилактика в декабре! На Базе могли его пропустить только в одном случае — если им Штаб приказал ничего не видеть!

— А Штаб и приказал…

— Ничего не понимаю! — возмутился Горец.

— Это нормально, — утешил его Мастер.

В окнах Школы зажглось несколько огней. «Группа Фо» устало шла с площадки, волоча амуницию и пиная собак. Проходя мимо ангара, охотники небрежно козыряли Мастеру и Хунте. Те учтиво кивали.

— Гоблин! — позвал Мастер и звонко щелкнул пальцами. На этот щелчок в «Четвертой» подпрыгнула добрая половина людей, и все собаки повернули головы. Хунта довольно хмыкнул. Знают дети, кто тут хозяин.

Подбежавший Гоблин, прозванный так за оттопыренные уши, почтительно вытянулся. Его Бой, худощавый и высокий рыжий степняк, встал рядом, опасливо косясь на старательно имитирующего безразличие Султана. «Четвертая» дружно притормозила и начала прислушиваться.

— Хорошо работаешь, — сказал Мастер. — Серьезных огрехов не замечено. Прогресс налицо.

Гоблин залился краской и смущенно опустил глаза.

— Стараюсь, сэр, — выдавил он хрипло.

— Как ты считаешь, когда будешь готов взять стажера?

— Ой, Мастер, я не знаю… Ну, месяца через два.

— Хорошо. Когда решишь, что пора, подходи ко мне. Винни в курсе. Вопросы, жалобы, предложения?

— Ну… Если я стажера возьму, смогу я остаться в «Четвертой»?

— Ты там через полгода закиснешь, милый. Эта группа все равно скоро получит статус учебной. А на базе того, что есть, мы сделаем «группу Пять», боевую. Может, тебе повезет и ты вместе с приятелями, с которыми тебе так влом расставаться, будешь формировать новую группу с нуля. Осознал?

— Есть! — расплылся в улыбке Гоблин.

— Будешь хорошо себя вести — все может быть. Понял?

— Ну-у… — окончательно смутился Гоблин.

— Между прочим, до того, как бежать ко мне, ты должен был отдать группе команду. Например, «Стой» или «Продолжать движение». Я не стану провожать тебя пинком в зад, но больше так не делай. Нельзя людей бросать. Они твои люди. Привыкай к этой мысли.

Гоблин, казалось, готов был сквозь землю провалиться. За долю секунды лицо его отразило широчайшую гамму эмоций. Но он быстро взял себя в руки, огорченно крякнул и спросил:

— Разрешите идти?

— Бегом, — кивнул Мастер, и Гоблин нырнул в снегопад, подавая «Четверке» знак рукой: пошли.

— Хорошо ты его, — улыбнулся Хунта. — Грамотно. Но в целом из парня выйдет приличный старший. Душевный.

— Когда будем делать «Пятую», имей его в виду.

— А я-то к этому каким боком?..

— Помогать будешь, вот каким. Месяца на два придется нам с тобой все бросить и вспомнить годы молодые.

— Ну, дела! А как же… Нет уж, фигушки!

— У тебя есть заместитель.

— Меня не заменишь! — провозгласил Хунта с пафосом.

— Точно, — согласился Мастер. — Заменимых у нас нет. И именно поэтому командовать в «Пятой» первые два месяца будем мы с тобой. Мы же самые лучшие — верно, отцы? — обратился Мастер к присутствующим. Крюгер согласно кивнул. Горец набычился.

— А я? — спросил он с угрозой.

— Ты тоже хороший, — неправильно понял его реакцию Крюгер.

— Да пош-шел ты! — рявкнул Горец. — А мне что, всю жизнь теперь в резерве кантоваться?! Да я повешусь, вон, — он показал, — на этом вот подъемнике! Сколько можно?!

— Ты ноги залечил? — поинтересовался Мастер.

Горец демонстративно отвернулся и полез копаться в ящиках верстака.

— А собака у тебя есть? — не унимался Мастер.

— Пошел в жопу, — попросил Горец, не оборачиваясь.

— Вот и радуйся, что не в Лагере с ума сходишь, а делом занят, — заключил Мастер. — Как только поправишься, выйдешь на охоту. Хрен с тобой, без собаки выйдешь. А теперь хватит ныть, я устал с тобой нянчиться, честное слово. Ты же взрослый человек, ты ветеран, ты посмотри, как на тебя молодые смотрят!

— Боятся на мое место попасть, вот и смотрят, — пробубнил Горец, гремя железом.

— А если тебе опять тварь по ногам засветит? — спросил Крюгер. — И прямо по местам перелома? Ты же в коляску сядешь на всю жизнь! У тебя же там сплошные осколки!

— Мне лучше знать, куда я сяду! — прорычал Горец.

— Леха, не дури, — попросил Мастер.

— Шли бы вы на хер, охотнички, — отозвался Горец, продолжая шуровать в ящиках. — Куда я ее задевал, а?..

— Ищет самую большую монтировку! — сказал Крюгер громким шепотом.

— Нас собираются бить? — спросил Хунта с живым интересом.

— Тебя — нет, — пообещал Горец, задвигая ящики и ныряя под верстак.

Сидевший в воротах ангара Султан вдруг напрягся и подался вперед. Охотники как по команде повернулись к нему.

— Сенсы едут, — догадался Хунта. — Сейчас услышим.

Действительно, через секунду вдалеке раздался характерный рев мотора — на обледенелом спуске тормозили двигателем.

— Кто там сегодня? — спросил Крюгер. — Может, Леська?

— Соскучился? — осклабился Хунта.

— Допустим, соскучился. А что, нельзя?

— Да почему же… Я тоже соскучился. Только сегодня Бенни приедет. А Леськи в плане на ближайшие две недели вообще нет.

— Кто здесь рылся? — спросил Горец из-под верстака. — Какая блядь сюда залезала?

— В чем дело? — усмехнулся Крюгер. — Сперли-таки монтировку?

— Нет, — сказал Горец очень серьезно, разгибаясь и утирая рукавом пот с лица. — Я тебя, если нужно, и без монтировки зашибу. А под верстаком у меня нычка. И лежала там полезная в хозяйстве вещь. Теперь ее нет.

— А почему ты сначала по ящикам искал? — спросил Хунта.

— Я думал, что ее вытащил, а потом забыл. Оказывается — не вытащил. Другие вытащили. Бля!

— А не ты?

— Нет, — помотал головой Горец с крайне удрученным видом. — Там еще много чего лежит, и сейчас все в беспорядке разбросано.

— В Школе не воруют, — сказал Крюгер задумчиво. — И без спроса не берут.

В наступившей тишине слышно было, как взвыли на КПП сервомоторы, открывая ворота. Сумерки пропороли лучи фар дальнего света.

— Вот вроде дурак я, — сказал Горец Мастеру, — а бывает полезно. У меня же рефлекс — как что неладное, сразу за это дело хвататься. Успокаивает. Я как про Саймона услышал, тут же руку под верстак сунул. Потом думаю: а что толку-то? И тут чувствую — нету…

— Это твой набор инструментов? — спросил Хунта. — А Саймон знал?

— Вряд ли. Про него вообще только старичье знает. Фредди, ты в курсе?

— Без понятия, — признался Крюгер. — А о чем речь?

— У него есть отличный набор радиэстезических зондов, — сказал Мастер. — Точнее, был…

— Это что-то медицинское? — попытался разрядить обстановку Крюгер.

— Это рамки и маятники для биолокации, — объяснил Хунта.

— Такой наборчик, — упавшим голосом пробормотал Горец. — Высший класс…

— Ты ими когда в последний раз пользовался? — спросил Мастер. — Ты же их сто лет в руки не брал. Их ведь действительно никто в глаза не видел.

— Я себя обследую раз в неделю, — вздохнул Горец, садясь на верстак и закуривая. — И некоторые из наших тоже… Заходят. Интересуются, нет ли какой аномалии. Сам понимаешь, не на зайцев охотимся. В общем, рамки постоянно в работе.

— Так что их можно унюхать по остаточному излучению?

— Для сенса, я думаю, нет проблем.

— Ну что ж, господа, — процедил Мастер сквозь зубы. — Как ни странно, наша миссия выполнена. Мы хотели Лешку убедить — и мы его убедили. Пусть и с чужой помощью. Кстати, — он ткнул пальцем в Крюгера, — это ведь ты сказал про интересный опыт?

— Неужели он учуял? — спросил Крюгер ошеломленно.

— А кто еще? Сенсов с Базы он не боится. А вот такой простенький инструмент вполне может представлять для него опасность. Интересно?

— Я из Бенни душу выну, — пообещал Горец. — Должен он был его унюхать! Не мог не заметить, что парень — чужой!

— Нет, — сказал Мастер.

— Он признается, — не унимался Горец. — Он, сука, признается. Я ему всю бороденку его куцую повыдергаю по волоску.

Хунта в воротах громко рассмеялся и потянул из кармана очередную сигарету. Сугроб у выхода из ангара был уже весь покрыт желтыми крапинками фильтров.

— Да нет же! — улыбнулся Мастер. — Вот, следи за мной. Штаб приказал Саймона не трогать, так? Так. А что до этого сенсу, пусть даже и бригадиру? Ясно, что Саймон — кодированный осведомитель. Ну, посмотрит Бенни на Саймона. И увидит то, что ожидал увидеть, — элементарного стукача-зомби. Мало их, что ли, таких было? Вот и все.

— Так чего же он молчит?! — взвился Горец.

— А он и не молчит. Мы, собственно, с его подачи Саймона и раскрыли. Между прочим, Бенни описал интересное наблюдение. Он видит, что в Саймоне есть наведенная извне энергетическая аномалия. Но рассмотреть ее детально не получается — она накрыта экраном. Неплотным, но достаточно эффективным, чтобы скрыть ее природу. Бенни, конечно, грешил на Штаб. А мы соглашались. Теперь у нас больше информации, и мы уже не соглашаемся. Но Бенсону это знать незачем. Сами как-нибудь справимся.

— То есть если бы я чисто случайно прошел мимо него с рамками… — начал Горец.

— Даже лежи они у тебя в кармане, их бы основательно дернуло. Ты бы увидел, что Саймон — это одна сплошная черная дыра огромной мощности. А ты ведь не сенс, ты охотник, верно? У тебя рефлексы четкие. И ты не стал бы разбираться, что все это значит…

knizhnik.org

Мастер собак читать онлайн - Олег Дивов (Страница 6)

Мастер поднял руку, и «коробка» остановилась. Олеся слепо ткнулась в спину Абрама и машинально отступила на шаг назад. Секунду Мастер смотрел на нее, непривычно сникшую, трогательно беспомощную. Затем он шагнул к ней вплотную. Расстегнул свою куртку, развел ее борта в стороны и ими обнял девушку, прижав ее к себе, утянув в свое тепло, заслонив от холода и вообще от окружающего мира.

— Машину, — приказал он. — Бегом, сухари безмозглые!

Место было довольно открытое, и сенсы подогнали туда свой минивэн через несколько минут. Мастер и Олеся все так же стояли, обнявшись, а Карма бродила вокруг, охраняя их покой. «Берите, — сказал Мастер. — Только потихоньку». Он распахнул куртку, и изумленные сенсы подхватили совершенно бесчувственное, но уже теплое, упоенно сопящее носом тело. Девушка спала.

— Удачно вышло, — сказал Мастер. — А то у меня уже весь коньяк выпили. Двигайте на Базу, отцы, без вас справимся. А наряд я вам закрою. Отработали.

Охотники, матеря дурную погоду, оцепили зону расчистки и стали ждать возвращения твари, чтобы уже она вывела их к «дырке». Но тварь так и не пришла. Только на рассвете собаки почуяли ее и нашли — сорвавшуюся в котлован, распятую на торчащей из бетонного пола арматуре. Восходящее солнце, пусть и спрятанное за плотными тучами, неумолимо сосало из твари энергию, и та уже даже не шевелилась.

— Я ее вытаскивать не буду, — надулся Хунта, стоя на краю гигантской ямы и глядя вниз. — Эти штыри метра по три длиной. Как я ее вытащу? Их срубать надо у основания. На полдня работы…

— Крюгер! — позвал Мастер. — Что с этой стройкой, когда ее возобновят?

— Заморожена на пять лет, два года уже прошло, — доложил Крюгер.

— Сгниет эта гадость за три года, а? — с надеждой спросил Хунта.

Крюгер пожал плечами и указал подбородком на Мастера.

— Пошли отсюда, мужики, — сказал Мастер. — У нас есть дело поважнее.

Несколько часов Лысый, Горец, Хунта и Мастер колдовали в мастерской, доводя до кондиции новенький комплект зимней боевой формы. Его пришлось очень сильно ушить, что совсем не просто, когда имеешь дело со сверхпрочными материалами, да еще и стараешься не нарушить целостность систем обогрева и вентиляции. Работа велась, конечно, на глазок, но зорких глаз в Школе оказалось предостаточно. Большим подспорьем были и впечатления Мастера, который теперь кое-что себе представлял на ощупь. Удалось даже подобрать фирменные спецботинки всего на полразмера больше, чем нужно.

— Сто лет такого кайфа не получал, — сказал Лысый, утирая пот со лба. — И чего я шитье бросил?

Через сутки бригада Крота, возвращаясь с дежурства в Школе, привезла на Базу объемистый бумажный мешок, на котором была намалевана фломастером неофициальная эмблема Школы — голова кавказской овчарки.

— Это Леське, — процедил ревнивый Крот, заходя к Доктору и швыряя мешок на стол. — Не иначе как приданое. Когда салатик-то будем кушать?

Так что больше она не мерзла, даже когда уставала и сбивалась с ног. Еще она стала очень любезна с Мастером — по-своему, конечно, без лишних, по ее собственному определению, «телячьих нежностей». И охотно, хотя и туманно, рассказывала о специфике работы сенсов. Охотники вообще, на взгляд сенсов, были неумеренно болтливы, постоянно лезли с дурацкими вопросами, на что некоторые бригадиры жаловались Мастеру. Тот каждый раз обещал всех наказать, а тем временем аналитики Школы просто с ума сходили, пытаясь свести в хоть какое-то подобие системы поступающий от охотников ворох информации. Выводы звучали неправдоподобно, но ничего по-настоящему сверхъестественного в них тоже не было. Охотника вообще удивить сложно. Например, Батя, старший «группы Раз», на полном серьезе уверял, что Бенни умеет выгонять алкоголь из сахара, находящегося в собственной крови.

А потом стряслось такое, после чего вокруг Олеси на время образовался вакуум.

«Группа Раз» чистила длинный, но неглубокий подвал в идущей под снос пятиэтажке. Все шло сначала как по писаному, «дырку» мгновенно локализовали, очень быстро появилась тварь, ее легко подстрелили. И тут Батя не учел сложности момента. Сенсы на тварей смотреть не любят, остро чувствуя и переживая их чужеродность. Но сейчас у подвальной двери лежало два тела. Раскинув когтистые лапы, мучительно изогнувшись, конвульсивно подскребая по асфальту каблуком, распространяя жесткий и резкий, какой-то совсем не животный, а технический запах, окруженное тихо рычащими псами, в ярком свете фонарей умирало чудовище. А рядом бесформенной грудой драного тряпья лежала его сегодняшняя добыча — маленький оборвыш, донельзя грязная нищенка, девчонка лет двенадцати, с вытекшими глазами и широко раскрытым в беззвучном вопле ртом. Зимой твари чаще всего отлавливали именно таких.

Тварь почти по-людски всхлипнула, последний раз дернулась и затихла. Батя дал отмашку, кольцо охотников расступилось, пропуская Вавилова с его тест-кейсом и двумя ассистентами при носилках и пластиковых мешках. И вдруг, к полнейшему своему ужасу, Батя увидел, что за спиной медика стоит Олеся, пристально смотрит на мертвую девочку, и глаза у нее совершенно белые. Батя махнул было, чтобы Олесю увели, но та уже повернулась и ушла прочь. Тем не менее один боец тихонько последовал за ней и, вернувшись, доложил, что ничего особенного не случилось: Олеся стоит на предписанном инструкцией удалении от потенциальных точек боя, вне секторов обстрела, и к ней подтягивается ее бригада. Нормально так стоит, не кричит, не плачет, только и не шевелится совсем. Батя сплюнул и занялся делом.

Через пять минут, отправив в подвал техников в сопровождении Ветра и Лебедя, Батя подошел к сенсам. Мужчины стояли в кружок, пыхтя сигаретами и опасливо поглядывая на Олесю, которая глядела в стену и даже ногой не притопывала. И только-только Батя вознамерился шепнуть ей на ухо что-нибудь хорошее, как Олеся схватилась за голову и сказала:

— Ой, мама!

В подвале в этот момент творился форменный кошмар. Уверенно выйдя к «дырке», Ветер и Лебедь осветили ее фонарями и встали по обе стороны от техников, примерявшихся к чуть колышащемуся иссиня-черному зеркалу со своей пушкой. Техники с натугой подняли ствол лучемета, и в этот момент «дырка» звонко чавкнула и раскрылась. Взорам собравшихся предстали клубы темно-синего тумана, из которого появились четыре оскаленных черепа.

Техники, как и следовало ожидать, повели себя адекватно: уронили оружие и бросились наутек. Два здоровенных кобеля, рыча, подскочили к «дырке», отсекая врага от хозяев. Ветер мгновенно пристрелил двух тварей, они даже толком высунуться не успели и рухнули обратно в туман. Но остальные две выпрыгнули в подвал, одна Ветру навстречу, а вот другая, что гораздо хуже, — в боковой проход, в котором и скрылась с удивительной прытью. Действие развивалось уже целые секунды две, а Лебедь все не стрелял. У него вдруг заело пульсатор — видимо, запал контакт. Поэтому он бросил оружие на пол и, запустив руку за воротник, тянул из-за спины обрез помпового ружья — непременную аварийную деталь охотничьей амуниции.

Еще одну тварь собаки повалили и вскочили на нее сверху. В «дырке» клубилось синее и тошнотворное. Ветер, не раздумывая, метнулся в боковой проход. Он знал, что перед ним окажется длинный коридор, который тварь проскочить еще не успела. Он выстрелит ей в спину, потом развернется и прикончит эту — как раз собаки ее отпустят и уйдут в сторону. А вот и спина твари маячит впереди. Все нормально. Тут Ветер запнулся о невысокий порожек и полетел вперед носом. Однако даже в такой ситуации он поступил как настоящий охотник. Заорав: «Бля-я!» таким дурным голосом, что Батя наверху схватился за сердце, Ветер нажал в полете на спуск, попал убегающей твари четко промеж лопаток и вонзился лбом в кучу битого кирпича.

В этот же момент Лебедь трижды выстрелил «своей» твари в пах, развалив ей пополам таз и фактически лишив возможности пользоваться ногами. Тварь на спине отъехала к «дырке» и отчаянно заскребла когтями, пытаясь встать на четвереньки. Как только она перевернулась, Лебедь в два приема отстрелил ей голову и, не отводя взгляда от бьющегося в конвульсиях тела, начал перезаряжать ружье. Запихивая очередной патрон в магазин, он услышал, как державшиеся поодаль собаки разразились лаем, поднял глаза на «дырку» и остолбенел. Из потусторонней синевы на него таращился пустыми глазницами целый десяток черепов.

— Ну! — сказала Олеся своей бригаде. Они стояли, взявшись за руки, образовав кольцо, внешне спокойные, с закрытыми глазами и расслабленными лицами. Сбоку донесся стон — из подвала за ноги волокли техника, зажимающего руками лицо. Из-под перчаток обильно текла кровь. Этот человек только что оказался на пути штурмовой команды, бежавшей к «дырке». Судя по рваному комбинезону, его успели даже покусать. Вавилов осторожно разжал впившиеся в разбитое лицо пальцы, и стон перешел в отчаянный крик. Но крик этот вдруг прервался.

Сначала возникло тихое гудение, от которого хором взвыли собаки. Очевидцы говорили, что гудение это не было, собственно, звуком — ты просто чувствовал, что гудит. Как невидим луч пульсатора, но ты все-таки замечаешь голубую молнию… Потом гудение перешло в скрежет, потом в свист, по ушам очень резко и больно ударило ультразвуком, пятиэтажное здание натужно заскрипело, и все уцелевшие окна рассыпались в прах, усыпав охотников мельчайшей стеклянной крупой. Еще через мгновение шерсть у собак встала дыбом, и они замолчали так резко, будто им повернули выключатель, а люди ощутили, как их тела пронзает странная, ни на что не похожая вибрация. Как уверяли потом охотники, источник трясучки был не снаружи, казалось, он сидит где-то внутри тебя. Из подвала донесся оглушительный — не рев, не крик — хрип, такой, что совсем заложило уши. И все кончилось.

Сенсы разомкнули круг и безвольно опустили руки. Олеся медленно подняла голову, открыла глаза, и Батя потихоньку отступил за угол, потому что смотреть в эти глаза было в тот момент, по его словам, «ну просто невозможно». Несколько минут никто не в силах был пошевелиться, и тут заскрипела подвальная дверь. Из нее поползли собаки, вывалив языки, опустив хвосты и ошалело мотая головами. Штурмовая команда Пушкина, отдуваясь и пряча глаза, вынесла на руках наверх бесчувственного Ветра, уже с забинтованной наспех головой. Физиономии у охотников были здорово перекошенные.

— Это ты устроил? — заплетающимся языком спросил Батю Пушкин, и по его выражению лица Батя сразу понял, о чем речь.

— Пошел ты… — уклончиво ответил он.

— Да уж не откажусь… — Пушкин безумным взглядом обвел пейзаж и объяснил: — Очень эффективная тактика, старший. Поздравляю. Только вот с непривычки можно выпадение прямой кишки заработать. Иди, тебя там Лебедь ждет…

Лебедь уютно полулежал на куче мусора в углу, откинувшись на стену и пожевывая сигаретку. Серый с черными подпалинами Хант сидел рядом, и только по тому, как плотно хозяин обнял пса за плечи, можно было догадаться, насколько Лебедю не до шуток. У его ног стоял, ярко освещая помещение, мощный универсальный фонарь, оставленный командой Пушкина. От стены неподалеку шел синий дымок — верный признак свежезаглушенной «дырки».

Батя пнул башмаком расстрелянную Лебедем тварь. Плечи у нее были в порядке, то есть она вполне могла ползти на руках, ан нет — не ползла.

— Круто? — спросил Лебедь.

Батя кивнул. Более или менее он уже догадался, что тут происходило и какую роль в разгроме играли сенсы. Пушкин вышел к «дырке» явно с опозданием, и эту тварь не добивали из пульсатора. Ее просто что-то убило.

— Сама подохла? — спросил он.

— Сама, — кивнул Лебедь. — Только я ей башку снес, а она взяла и скопытилась. Дернулась, и все. Там, в коридоре, еще одна валяется, но ее, похоже, Ветер пришиб.

— «Дырку» ты глушил? — кивнул Батя на оставленный техниками лучемет.

— Не-а, — улыбнулся Лебедь.

Батя посмотрел на стену — дымок становился все жиже. «Дырка» у человека вызывает совершенно четкие реакции — легкий озноб и сухость во рту. От заглушенной «дырки» идет неприятный холодок, постепенно ослабевая, вот как сейчас. Здесь была «дырка», без всякого сомнения. Именно тут ее сенсы и засекли, именно сюда шли Лебедь и Ветер.

— Она сама затянулась, — объяснил Лебедь. — Из нее торчало с десяток тварей, я уж думал, нам хана. Слышу — Пушкин мчится, так ведь далеко, не успеть… И тут по ушам ка-ак шарахнет! И твари все разом ка-ак захрипят да ка-ак затрясутся! А потом «дырка» — хренак-с! — и нету ее… Я знаю, это Леська устроила. Я ее голос слышал.

— Голос? — Батя присел на корточки и посмотрел Лебедю в глаза. Лебедь был Батин ровесник, чуть старше тридцати, и в Школу пришел в самом начале. Галлюцинациями не страдал. Картина происшедшего вырисовывалась у Бати в голове все яснее.

— «Дырка» открылась внезапно, да? — спросил он. — Из нее полезли твари… У технарей с непривычки очко сыграло… Когда ты слышал ее голос и что она сказала?

— Она маму позвала. Вот через секунду после того, как «дырка» открылась. А у меня пульсатор заело — ничего себе, да? Ветер просто молодец. Чудо парень. И собачки молодцы. Вообще все мы классные ребята… Только вот что, начальник… — Лебедь замолк и сморщился.

— Ты долго был в активной зоне? — с тревогой спросил Батя. — Что ж ты молчишь, дурила!

— Я не был в активной зоне, — с трудом выдавил Лебедь. — Вообще. Но ощущение такое, что был… Прости, старший. Что-то мне хреново… — с этими словами Лебедь закатил глаза и мягко рухнул набок. Батя рванул из кармана рацию, совершенно забыв, что она еще не должна работать. И только вызвав Вавилова, осознал, что эфир чист как стеклышко. Остаточный фон «дырки», обычно по полчаса, а то и по часу намертво блокировавший радиосвязь на верных полкилометра вокруг, в этот раз исчез напрочь.

Лебедь оклемался за неделю и вернулся в группу. Ветер отлеживался две, отпустил челку подлиннее, чтобы не видно было шрама, и в промежутках между облавами бегал на процедуры в Институт красоты. Мастер в Штабе закатил сцену, требуя в сотый раз схему пульсатора и собственную «техничку». Вместо этого Школе увеличили финансирование. А Олеся со своей бригадой просто исчезла. «Куда ты ее подевал? — спросил Доктора Мастер. — Тут ей ребята хотят щенка подарить». — «У нее не будет времени на собаку», — холодно ответил Доктор, и Мастер понял: действительно не будет. И еще он почувствовал: выручив охотников, Олеся что-то сделала не так, и это ей даром не прошло.

Она появилась только через два месяца, и это был уже совсем другой человек. Спокойная, выдержанная, уравновешенная, она больше не прыгала на одной ножке и никуда не спешила. Охотники начали ее избегать. Некоторые не могли забыть, что в этой хрупкой девушке оказалась заключена неведомая сила, огромная и пугающая, которую им однажды довелось ощутить на себе. Даже употребленная во благо, сила эта ужасала. Но таких было совсем немного — и воспоминания о пережитом заслоняли от них главное, то, что с трепетом отмечало большинство и о чем между собой говорили шепотом: люди так не меняются за такой короткий срок.

— Что с ней, Бенни? — спросил Мастер.

— Я не знаю… — ответил Бенни. Мастер вглядывался в его лицо в поисках ответа, но Бенни недавно отпустил густую бороду и стал на себя не похож. Мастер так и не понял — то ли Бенни боится, то ли это страх сквозь злобу. А коли есть злоба…

— Как беременная, ей-богу, — сказал подошедший Хунта. — А может?.. И чего мы тогда психуем?

— Нет! — отрезали Мастер и Бенни в один голос. И на этот раз Мастер расслышал: Бенни действительно весь кипел.

— Слушай, Бенсон, — сказал Мастер, беря сенса за рукав. — Я тебя не прошу говорить ни «да», ни «нет». Но ты хоть намекнуть можешь, что произошло?

— Девочка потеряла невинность, — процедил сквозь зубы Бенни, вырвал руку и, довольно сильно толкнув Мастера, шагнул в метель. Пурга свирепствовала пятые сутки, приходилось надевать вязаные подшлемники, шел разговор о попонах для собак. Твари злобствовали, их было много, и они лезли отовсюду. Школа работала на пределе, группы выходили на расчистку через ночь, и сенсы этот безумный ритм выдерживали с трудом.

Хунта и Мастер переглянулись.

— У тебя на ресницах сосульки, — сказал Хунта. — Что он имел в виду, как ты думаешь?

— Одно из двух, — сказал Мастер. — Может быть, то, что случилось тогда, два месяца назад, имело для нее характер откровения. Что-то в ней раскрылось, ранее ей неведомое. Или…

— Вот именно: «или», — перебил его Хунта. — Батя говорил — она вела себя очень уверенно, как будто всю жизнь только «дырки» и глушила. Она вычистила все частоты, на которых «дырка» излучала. Начиная аж с инфразвука — ты мог себе представить, что человек в состоянии генерировать инфразвук?..

— Ну, когда-то я не мог себе представить, что человек может видеть сквозь бетонную стену. И вообще…

— Не уходи от темы, — снова перебил его Хунта. — Все она про «дырки» знала. И про свои возможности — тоже. Люди-то не пострадали. Люди с тварями взаимодействуют? Дохнут в активной зоне? Чувствуют приближение к «дырке»? Значит, частота одна. Но Леська каким-то образом людей не тронула. Ювелирная работа. А Лебедя зацепило, потому что он был в эпицентре…

— Доктор считает, что Лебедь был в активной зоне, — вяло возразил Мастер.

— Прости, но из твоего Доктора всю совесть на Лубянке выбили, когда мы еще под стол пешком ходили. Двурушник твой Доктор. И вашим, и нашим. Всех боится и всем врет.

— Недоговаривает.

— А это не одно и то же? Ладно, ладно… Замнем для ясности. Давай, приняли мою версию, начали думать, что второе. Девочка продемонстрировала в действии технологию, которую показывать нельзя даже нам, со всеми нашими подписками и допусками. Вопрос — кто ее за это вздрючил? Да еще до такой степени…

Мастер закурил. Они стояли в щели между двух машин, ветер обходил их стороной, и им даже в голову не приходило забраться в тепло салона. Отчасти потому, что еще двадцать человек в этот момент работали на ветру, подкрадываясь к домику лесника. Лесопарк разделял два больших жилых массива, и лесник, наверное, гордился тем, что неподалеку стоят громадные муравейники в шестнадцать этажей, а он вот живет в отдельном доме, настоящем доме…

— Бенни сказал лишь то, что хотел сказать, — произнес задумчиво Мастер. — Интонации, интонации… Он здорово разозлился. И совсем не на Леську. Он на жизнь злой, на судьбу, на что-то, что мешает жить, висит, как дамоклов лом…

— Третья сила?

— Вот именно. — Мастер хлопнул ладонью по борту «Рэйнджа». — Потерять невинность довольно сложно без помощи извне. Я ставлю полбанки на Техцентр. Отвечаешь?

Хунта поскреб под шлемофоном.

— Может, все-таки кто-то на Базе, а? — спросил он неуверенно. — Тот же самый Доктор.

— База — во! — Мастер отмерил руками примерно метр. — А Доктор всего-навсего руководитель сектора. Он поэтому и зашуганный такой. Он там совсем не главный. И к тому же База — это просто закрытый институт. Скажем так, медико-технологический. Эксперименты на стыке наук. Конечно, там есть свой «особый отдел», который блюдет секретность, но… Понимаешь, у сенсов круговая порука не хуже, чем у нас. И их не возьмешь голыми руками. Даже Штаб, который все координирует, старается на Базу не давить. Штабные стратеги отнюдь не главные в Проекте. Кстати, они плохо разбираются в биоэнерготехнологиях и поэтому их опасаются. Получается — и ставить Базе задачи, и давать по морде должен тот, кто во всем хорошо понимает и не боится ничего. Есть кто-то над сенсами, кто им одновременно и прямой начальник, и заказчик. Техцентр. Это Техцентр, старина.

knizhnik.org

Мастер собак читать онлайн - Олег Дивов (Страница 10)

«Если же ничего подобного не случится, — рассудили они, — так Иванов потом себе еще наснимает». «Да я форменную охоту устрою на эти тачки!» — горячился слабым голосом Иванов. Разумеется, никакой более или менее правдоподобной версии о том, кто и почему в Иванова стрелял, выработать не удалось. Только слегка осмелевший Саня рискнул взять в руки фотографию и признал в чудовище московскую сторожевую необычно больших размеров и нестандартной расцветки. Облегчению его не было границ. А вот Иванов чувствовал себя все более и более неважно и насторожен был весьма. «Знаешь что, — сказал он Гаршину, — сделаем так. Сейчас я наклепаю отпечатков и попрошу Саню смотаться до вашей редакции. Оставит их у охраны, в конверте на твое имя. А то что-то мне неспокойно». И положил трубку. Гаршин остался сидеть у телефона и приходить в себя. История действительно была из ряда вон. В душе Гаршин Иванова проклинал. За фотографию летающей тарелки еще ни одного репортера не убили. А вот за фото диковинного оружия шлепнуть могли вполне. Это тебе не Крыса. В Крысу Гаршин, впрочем, не верил, хотя диггеры исчезали в московских подземельях большими группами, хорошо организованными и, судя по всему, даже вооруженными. Исчезали в процессе розыска исчезнувших. Черт их знает, куда они там деваются.

— Их ест Крыса, — глубокомысленно сказала Таня. — По словам очевидцев, она ужас какая большая и очень черная. Только вот очевидцы ее толком не видели. Пугались и убегали раньше, чем она приходила. Ты знаешь, что подземные экскурсии закрыты уже полгода? Скоро в Москве не останется диггеров. Все, кто не испугался, ищут пропавших и тоже пропадают. А остальные по домам сидят и в туалет боятся зайти…

— Я думаю, — заметил Гаршин, — что от Крысы отбиться можно. Даже от большой и черной. Даже от Московской. Диггеры — не дети. Здоровые лбы, нервы крепкие. Это в мое время они были сплошь ненормальные и друг с другом воевали. Газовые атаки устраивали, минировали проходы. Боролись за зоны влияния. Некоторые не выходили на поверхность месяцами. Знаешь, какие самые жуткие были у них рассказы? Что якобы существовал отряд по уничтожению крыс-мутантов. Ну, а заодно — и диггеров. Этакие душегубы в серебристых комбинезонах, с каким-то безумным оружием… правда, огнестрельным все-таки.

— А он действительно был, такой отряд?

— Кто ж его знает… — скорчил гримасу Гаршин. — На заре перестройки, когда любую туфту выдавали за сенсацию века, сняли ребята из «ВИДа» сюжет про диггеров-экстремальщиков, сталкеров так называемых. Тех, которые уже совсем… того. И в сюжете, я точно помню, было интервью с людьми из этого отряда. Якобы. Поди докажи, что мистификация. К тому же в начале девяностых кучу спецслужб распустили или сократили. Не знаю я, Танюшка, был он или не был. Зато я теперь уверен, что есть другой отряд. Тот, на который напоролся Иванов…

Придя на следующий день на работу, Гаршин взял на вахте пакет с фотографиями, закрылся в кабинете и принялся их изучать. Впечатления от просмотра у него остались нехорошие. Одно дело когда слышишь, а другое — когда видишь. Гаршин решил позвонить Иванову, чтобы спросить, не переменил ли он, выспавшись, свое мнение о том, что фотографии публиковать стоит. Тем более качества они были неважного. Иванов не отзывался.

Вечером Гаршин расшифровал запись телефонного разговора. Изложенная на бумаге история выглядела захватывающе, но еще более жутко. Ивановский телефон по-прежнему молчал.

Гаршин предпринял осторожную разведку по друзьям и коллегам. Оказалось, что об Иванове никто толком ничего не знает. Поиск осложнялся тем, что у Иванова не было семьи, с нынешней его пассией никто знаком не был, а координат напарника-охранника не ведал и подавно. Все это начало Гаршина злить. Он резко поговорил с людьми из одного информагентства и нехорошо высказался в адрес некоторых коллег. В ответ ему дружно отвечали, что с такой высокомерной заразой, как Иванов, лишний раз общаться — себя не уважать. Никто его не любит, кроме таких же стебанутых.

Фотографии из гаршинского стола не пропадали. В то же время они начали мешать основной работе. Просто стояли перед глазами. Иванов отсутствовал четвертые сутки. Тогда Гаршин решился тряхнуть стариной. Разумеется, было уже поздно, но чем черт не шутит — Гаршин поднял базу данных, вычислил адрес по номеру телефона и отправился к Иванову домой. Квартира на звонки в дверь не реагировала. А вот опрос бабушек у подъезда дал неожиданный результат. Оказывается, под утро той самой беспокойной ночи к дому подъезжала «Скорая помощь», а с ней еще какая-то машина. Непорядок засекла бабушка со второго этажа, страдающая бессонницей. Кого там грузили в «Скорую», она не разглядела, но людей вокруг суетилось человек пять. А утром, рассаживаясь во дворе на скамеечке, бабушки обнаружили, что все они в наличии — значит, увезли кого-то из молодых. Особенно бабушек удивил приезд второй машины. Судя по описанию, это точно был не джип — больше всего похоже на «Волгу». Черная такая. Большая. Гаршин поблагодарил и ушел домой. Поужинал, лег на диван и почувствовал, что мысль об исчезновении Иванова гложет его все сильнее — как будто оставил того умирать в пустыне. Пусть не друг. Пусть зараза высокомерная. Но зато — такой же «стебанутый». Так он и мучился совестью. Пока не заснул. А проснувшись — в сотый раз машинально набрал ивановский номер.

— Слушаю вас, — отозвался слабый голос.

— Ты куда пропал?! — заорал Гаршин. — Это Гаршин говорит! Ты куда пропал, несчастный?! Я уже собирался шухер поднимать!

— Никуда я не пропал… — вяло сказал Иванов. — Дома лежу. Хреново мне.

— Да я тебе звонил каждый час! Каждые полчаса!

— Не знаю… не слышал.

У Гаршина нехорошо засосало под ложечкой.

— Ладно, — сказал он, — пусть не слышал. Я по поводу твоих фотографий…

— Каких? — уныло спросил Иванов. — С привидением?

— Да с каким, мать его, привидением! С черным «Рэйнджем» и собакой!

— Ты, вообще, кому звонишь? — поинтересовался Иванов. — Если мне, то я конкретно сейчас занимаюсь… Не скажу чем. А последнюю фотку я тебе сдал с привидением. Белое такое… Скажи еще спасибо, что хоть это дал. Мне даже за эту блевотину и то полштуки баксов предлагали в Ю-пи-ай.

— Ну, это ты загнул про полштуки! — возразил Гаршин машинально, чувствуя, как внутри все холодеет. — Цена этой, как ты верно сказал, блевотине полтинник максимум. И ни цента больше. А чем ты сейчас занимаешься, я в курсе. Сказать?

— И скажи. Стой, давай так с тобой сыграем: если ты ошибешься, я молча кладу трубку, ладно? Очень меня обяжешь.

— Ты диггерами занимался! — заорал Гаршин. — Ты с ними ползал под землей где-то в Восточном округе! А потом случайно на улице налетел на черный «Рэйндж Ровер» с шестью колесами!

— Ну, тачка у меня цела… — протянул задумчиво Иванов. — Правда, сука какая-то выбила стекло боковое, а так… Не понимаю тебя.

— Слушай, — сказал Гаршин осторожно. — У меня к тебе дело. Очень серьезное. Не телефонный разговор. Можно я заеду? На полчаса, не больше. Очень надо. Ты будешь доволен, я буду доволен, все будут счастливы. Очень большое дело.

— Не знаю… — замялся Иванов. — Честно говоря, я себя так чувствую — хоть в гроб. Отдаю концы.

— Что болит? — спросил Гаршин дрожащим голосом.

— Все, — мрачно ответил Иванов. — Все болит. Приезжай, оценишь. Знаешь, ты действительно приезжай. Водки только купи по дороге…

Выглядел Иванов действительно хуже некуда. По его словам, все эти дни он провел дома, продукты ему носил Саня, который тоже что-то прихворнул, но слегка. Болело у Иванова действительно все. Точнее — не столько болело, сколько не хотело работать. «Желудок не варит, голова не варит, сердце тоже… не варит. Короче, я допрыгался. Это СПИД, старина…» Лечился Иванов, по его словам, «народными средствами». Как большинство людей-одиночек, привыкших рассчитывать только на себя, болеть он не умел совершенно, а врачей боялся. Гаршин, который боялся не всех врачей, а только психиатров, тут же сел к телефону и вызвал знакомого отличного терапевта прямо к Иванову на дом, и немедленно. Иванов ругался, но довольно вяло. Видно было, что сил ругаться у него нет.

Тут пришел Саня, и Гаршин приступил к главному, к тому, что сделать было необходимо и в то же время мучительно. Тем более что Гаршин уже предвидел результат. Он слышал о подобных случаях. Пару раз ему рассказывали о таком люди, внушающие полное к себе доверие. И все равно — поверить в это было невозможно, совершенно невозможно, такой это выглядело дикостью. «Вот сейчас и узнаем, как оно бывает». Прислушиваясь ко все нарастающей головной боли, не отпускавшей с самого утра, Гаршин рассказал Иванову и Сане историю их захватывающего приключения.

Его выслушали со сдержанным интересом. Правда, Иванов все порывался заснуть, а Саня смотрел на Гаршина как на сумасшедшего, но главное — они слушали. Гаршин пожалел, что не взял кассету с записью телефонного разговора. В то же время ему уже было стыдно. Он убеждает взрослых дееспособных людей в том, что с ними случилось нечто, чего они не помнят. Это, знаете ли, неприятно для обеих сторон. А они ведь не помнили ничего!

Что делали в тот вечер? Как что — вернулись сюда, потом Саня уехал к себе. Жене его позвонить? «Ладно, — отмахнулся Гаршин, — незачем». Потом Иванов с утра плохо себя почувствовал, а Саня тоже что-то простудился… Пятые сутки в простое. А там, наверное, уже последнего диггера Крыса сгрызла… И тут Гаршин сунул Иванову фотографии.

Снимки тоже вызвали определенный интерес. Да, Иванов слышал уже об этих странных джипах. Он даже наводил справки и нашел в городе один такой «Рэйндж», весь белый, знаешь, в чьем гараже?.. Да, вот так-то. Загадочные машины. Совершенно непонятно, для каких работ их можно использовать в черте города. Интересные фотки. Жалко, непригодны для печати — «снега» много. Даже при офсете, как вот у тебя, будет нечетко. Да…

Гаршин смотрел на Иванова. Иванов смотрел на Гаршина.

— Хорошо, — сказал он. — Аргумент номер последний и основной. — Он с трудом поднялся и уковылял в комнату, где помещался его архив, копаться в негативах. Негатив действительно был последним аргументом — во всяком случае, для Иванова.

— Нету за тот день ни хрена, — раздалось из-за стены. — Диггеры есть. Халтура. А больше за тот вечер ничего. Да и говно твои фотки, между нами говоря. Я бы лучше снял…

Гаршин хотел было сказать про запись телефонного разговора, но промолчал. Иванов приполз обратно и повалился на диван. Ему явно было все равно, кто, где, когда и что снял. Гаршин почувствовал, что Саня сверлит его взглядом, и обернулся. И по глазам прочел, что Саня все понял. Интересно было бы все-таки поговорить с его женой… Гаршин вздохнул. В дверь позвонили. Пришел врач.

И в тот же вечер Гаршину позвонил один генерал в штатском, с которым они были знакомы еще с советских времен. И сказал, что один из гаршинских сотрудников, а еще лучше — сотрудница, может прийти туда-то и получить разъяснения по данному вопросу.

— Как же это может быть? — спросила Таня очень тихо. — Гипноз? Или препараты какие-нибудь?

— Не знаю, — покачал головой Гаршин. — Возможно. Все возможно…

— А если… Ну, как это называется? Я забыла…

— Нет, — улыбнулся Гаршин. — Я тебя понял. Нет, не беспокойся. Психотроника оказалась фальсификацией.

— А столько писали…

— Ерунда. Действительно был такой проект, его в газетах тогда обозвали «Программа «Зомби». На него чуть ли не полмиллиарда угрохали. Но кончилось все ничем. Просто группа талантливых молодых ребят, полных шарлатанов, разумеется, запудрила мозги одновременно КГБ и Министерству обороны и поимела с них кучу денег… Снюхались деловые люди в «органах» и науке. На свою беду, не смогли избежать огласки — в девяностом Академия наук выступила. Мол, некие темные личности пользуются дуростью силовых министерств. Тянут деньги на сомнительные опыты, проталкивая лженауку. Разгромная статья была в журнале «Наука и жизнь». Из-за нее и весь сыр-бор вокруг психотроники разгорелся. А время было смутное, народ жаждал сенсаций, и каждый вшивый репортеришка их, конечно же, поставлял… «Органы» были фирмой страшненькой, таинственной. Согласись, логично усмотреть в действиях КГБ не тривиальное воровство, а разработку супероружия…

— Но эта идея до сих пор всплывает…

— Так ведь тут все очень просто, Танечка, — объяснил Гаршин. — В любой стране, демократической или фашистской, стоит только заявить, что ты умеешь делать из людей роботов, — правительство не-мед-лен-но даст тебе денег. Только цели будут разные. Полагают, что американская программа «МК-Ультра» была чисто шпионской. Они собирались программировать наемных убийц и создавать людей с многослойной психикой. Говоришь ему: раз! — он разведчик Джон Смит. Говоришь ему: два! — он слесарь Ваня Кузнецов. Причем когда он живет в режиме слесаря, то вовсю себе шпионит, но ты его четвертуешь, а он не сознается, что разведчик. Потому что сам этого не знает. Заманчиво?

Таня кивнула.

— Конечно, заманчиво, — усмехнулся Гаршин. — Ну, а в Советском Союзе эти исследования шли еще со сталинских времен. Только сначала напирали на психотропные средства, на химию. А позже уже перекинулись на высокочастотные системы. И с совершенно другой целью. Более, я бы сказал… э-э… тоталитарной.

— Хотели осчастливить все человечество?

— Ну, военных-то интересовало в первую очередь массовое поражение. Что-нибудь вроде нейтронной бомбы, чтобы стрельнуть — и померли враги, а трофеи остались. «Органам» нужны были системы прослушивания и избирательного воздействия на психику. Внеречевая связь — что-то вроде телепатии… А вообще я слышал очень страшную легенду. Собрались в один прекрасный день эти маразматики у себя в ЦК и говорят: что-то нас диссиденты замучили. А нельзя ли их как-нибудь всех извести, пока они еще не родились? И тут же маразматикам на стол р-раз! — «Программа Детей»… Представь себе, в каком воспаленном мозгу родилась такая идея — отследить потенциально неблагонадежных детей, возможных лидеров оппозиции, и каждому ребенку создать такие условия в жизни, чтобы он выше помойки никогда не поднялся. А?

— Ой, это невозможно, — отмахнулась Таня. — Это и выдумать-то нельзя, а уж в жизнь провести…

— Почему же… — не согласился Гаршин. — Действительно, выдумать сложно. Нужно быть законченным фашистом. Или, кстати, большевиком. А сделать — запросто. Сейчас в Безопасности сто тысяч народу только по штатному расписанию. А тогда их было миллион. А детей, которых родители неправильно воспитывают, от силы тысяч десять, если все факторы учесть. Никаких проблем. Тут даже не нужно человеку уколы делать или, скажем, по башке лупить оглоблей. Просто время от времени его аккуратно подталкивают в заданном направлении. Один-два импульса в год, но четко рассчитанных, чтобы он или рано пить начал, или в тюрьму загремел, или, что еще лучше, в психушку. А если ничего не получится — тогда все решается одним махом. Втерся к тебе в доверие такой же молодой, как и ты, и на иглу тебя посадил. Или девочка несовершеннолетняя на тебя заявит, что ты ее изнасиловал. Нет-нет, это совсем несложно. Но вот легенда гласит, что с ними обошлись еще проще. Их расстреляли всех из какой-то безумной психотронной пушки. И действительно, ни один в люди не выбился. Хотя вроде и не помер.

Таня молчала, затравленно глядя на Гаршина. Гаршин смотрел в потолок и что-то вспоминал.

— Знаешь, — сказал он, не опуская глаз. — Я просто молиться готов, чтобы все это было неправдой. Потому что в нашей дурацкой стране могло приключиться что угодно. Любой, даже самый безумный проект, направленный на подавление в человеке человека, обязательно имел бы поддержку. Когда мне надежные люди сказали, что психотроника накрылась и соответствующий отдел КГБ распущен, у меня громадный камень с души упал. А это девяносто первый год был.

— Страшно, — кивнула Таня. — А откуда легенда про детей?

— Были ребята у нас молодые, которые психотроникой направленно занимались. Пытались раскопать «бомбу» и сделать на этом себе имя. Из них такие легенды пачками сыпались. Но ничего толком не вышло. Один через год заявил, что свое расследование закрывает, потому что боится сойти с ума. Он, кстати, и так уже был со сдвигом. Другой накопал массу фактов, но смог доказать только то, что работы действительно велись. А потом оказалось, это все была ерунда. Но такая ерунда, что если раз услышишь — не забудешь никогда. Я вот забыть не могу. Хочешь — не хочешь, а был ведь в цензурном уложении такой параграф, запрещающий публикацию материалов о системах подавления психики. Там, кажется, даже термин «биоробот» использовался. Зачем?..

— Я читала, — кивнула Таня. — Но мне стало так жутко, что я решила не углубляться. Вообще постаралась забыть. Ох, загрузил ты меня, начальник. Как я теперь к этим типам поеду?

— Ты посмотри, какая собачка красивая, — промурлыкал Гаршин, помахивая фотографией. — Может, они тебе погладить ее разрешат.

— Боже упаси! Ты, начальник, правильно делаешь, что собак боишься. Ничего ты в них не смыслишь. Любой собаке прикосновение чужого человека неприятно.

Гаршин удивленно поднял брови. Он и не думал, что собаки так похожи на людей.

— Съезди, лапочка, — попросил он. — Ты же понимаешь, что ни собак, ни вооруженных людей тебе не покажут. Поболтаешь с каким-нибудь уродом в модном галстуке, и все.

— А жаль, — вздохнула Таня.

knizhnik.org