Дело #5 открыто. Вложены чистые листы.
В английских легендах существует предание об огромном чёрном псе, что является человеку перед смертью. Подобное поверье до сих пор сохраняется в англоязычном мире, заставляя людей трепетать перед собаками с шерстью цвета воронова крыла. Этим сюжетом решил воспользоваться и Артур Конан Дойл, возродив Шерлока Холмса спустя восемь лет после падения с Райхенбахского водопада. К моменту написания “Собаки Баскервилей” однозначно утверждать возможность спасения сыщика не приходится, поскольку события развиваются до печального происшествия. Читатель будет рад вернуться к наблюдению за дедуктивным ходом размышлений, хотя именно в этой книге Дойл больше не старается доказывать абсолютную верность делаемых Холмсом выводов, ведь любое обстоятельство можно легко изменить, заводя сыщика в тупик.
С мистическими загадками Дойл ранее обходился самым простым способом, доказывая их обыкновенное происхождение, до которого нужно только додуматься, не позволяя разуму проявлять слабость перед необъяснимыми явлениями. Всё в мире поддаётся объяснению с той позиции, до которой общество доросло. “Собака Баскервилей” – это не произведение из далёких лет преданий, а обыденная реальность, где всему можно найти своё место. Дойл активно нагнетает обстановку, давая читателю понять, что на этот раз в происходящем будут замешаны таинственные необъяснимые силы. Безусловно, автор для себя раскручивал историю с конца, придумав преступника, мотив и средства для осуществления убийства, чтобы уже исходя из этого постараться запутать следы, дополнив содержание несколькими дополнительными загадками, которые на первый взгляд могут оказаться весьма существенными.
Холмс редко преображается, уходя в дело с головой, залегая где-нибудь в лондонской клоаке или в непроходимой местности, предпочитая этому размышлять в уютной квартире на Бейкер-стрит. Дойл ранее не позволял доктору Уотсону проявлять инициативу в расследованиях, ограничиваясь насмешками над дедукцией военного ветерана, чья сообразительность всегда подвергалась сомнению, но чей литературный талант позволил Дойлю сделать из него в первую очередь нарратора, благодаря которому мир узнал о существовании Шерлока Холмса и его способностей к тонкому разбирательству в самых непростых делах, хоть и связанных больше с частной практикой для выяснения правых и виноватых в семейных разборках. “Собака Баскервилей” не сильно отличается от прежних повестей и рассказов цикла – на этот раз широкое поле для деятельности получил именно Уотсон, отправленный разбираться с загадкой на месте, покуда Холмс активно раскуривает трубку, предаваясь размышлениям. Конечно, дальнейшее поведение лондонского сыщика вызывает только вопросы, основанные на нелогичном построении сюжета.
Дойл буквально заставляет читателя поверить в способности Шерлока Холмса. И если метод дедукции теряет позиции благодаря самому автору, то воспринимать другие особенности Холмса гораздо труднее. Не может активный курильщик и кокаинист обладать превосходным обонянием, благодаря чему “Собака Баскервилей” получает логическое завершение, якобы известное сыщику с самого начала: ему необходимо провести лишь полевые испытания. Оставить шоры на глазах – это выбор читателя. Повествование чересчур сконцентрировано на Уотсоне, которому не очень мила врачебная практика, если вместо неё он отправляется в болотистую местность, желая своими глазами увидеть таинственного монстра, непонятная сущность которого грозит свести в могилу всех представителей рода Баскервилей.
Получается, что не такое уж страшное родовое проклятие, если оно основано на старинных преданиях. Подобный пёс может померещиться любому человеку, особенно в темноте. Дойл всего лишь немного придал истории больший вес, смешав вымысел народа со своим собственным. Как знать, не послужил ли чёрный пёс предвестником гибели самого Холмса. Может именно после этой истории в его жизни появился влиятельный криминальный авторитет Мориарти?
Дело #5 закрыто. Документы подшиты. Папка отправлена в архив.
Дополнительные метки: конан дойл собака баскервилей критика, конан дойл собака баскервилей анализ, конан дойл собака баскервилей отзывы, конан дойл собака баскервилей рецензия, конан дойл собака баскервилей книга, Arthur Conan Doyle, The Hound of the Baskervilles
Данное произведение вы можете приобрести в следующих интернет-магазинах:
Лабиринт | ЛитРес | Ozon | My-shopЭто тоже может вас заинтересовать:– Этюд в багровых тонах, Знак четырёх– Приключения Шерлока Холмса, Записки– Возвращение Шерлока Холмса, Долина страха– Прощальный поклон Шерлока Холмса, Архив– Затерянный мир
trounin.ru
Внимание: данная рецензия содержит спойлеры. Показать?
"В этой высокой комнате на полках и где попало поблескивали бесчисленные бутыли и пузырьки. Всюду стояли низкие широкие столы, густо уставленные ретортами, пробирками и бунзеновскими горелками с трепещущими язычками синего пламени. Лаборатория пустовала, и лишь в дальнем углу, пригнувшись к столу, с чем-то сосредоточенно возился какой-то молодой человек. Услышав наши шаги, он оглянулся и вскочил с места."Таким впервые перед нами был показан знаменитый англичанин, домосед и просто хороший человек - Шерлок Холмс.
Давайте немного узнаем о нём.- Первое дело он раскрыл примерно в 20 лет - тогда же и закончил колледж.- Незадолго после окончания колледжа, Холмс знакомится с доктором Ватсоном. Он, по всей видимости, не богат, так как ищет компаньона для совместного съема квартиры. Тогда же они с Ватсоном переезжают на Бейкер-стрит, дом 221-б, где совместно снимают квартиру у миссис Хадсон. - В 1888 году Ватсон женится и съезжает с квартиры на Бейкер-стрит. Холмс продолжает снимать квартиру у миссис Хадсон уже один.- В 1891 году разворачивается действие рассказа «Последнее дело Холмса». После схватки с профессором Мориарти Холмс пропадает без вести. Ватсон уверен в гибели Холмса.- Потом Холмс 4 года находился в бегах. Выжив в единоборстве на краю водопада, пешком и без денег он преодолел альпийские горы и добрался до Флоренции, откуда связался со своим братом и получил от него денежные средства. После этого Холмс отправился на Тибет, по которому путешествовал два года, посетил Лхасу и провёл несколько дней у далай-ламы. Затем объехал всю Персию, заглянул в Мекку и побывал с визитом у калифа в Хартуме. Вернувшись в Европу, Холмс провёл несколько месяцев на юге Франции, в Монпелье, где занимался исследованиями веществ, получаемых из каменноугольной смолы.- В 1894 году Холмс неожиданно объявляется в Лондоне. После ликвидации остатков преступной группы Мориарти Холмс снова поселяется на Бейкер-стрит. Туда же переезжает овдовевший к тому времени доктор Ватсон.- В 1904 году Холмс уходит от дел и уезжает из Лондона в Суссекс, где занимается разведением пчёл.- К 1914 году относится последнее описанное дело Холмса. Ему здесь около 60 лет.
Ну, а теперь немного о самом произведении "Собака Баскервилей".
К Шерлоку Холмсу обращается Джеймс Мортимер, сельский врач. Его пациент, сэр Чарльз Баскервиль, некоторое время назад умер при загадочных обстоятельствах. В роду Баскервилей, из поколения в поколение передаётся семейное предание о призрачной собаке, которая преследует всех Баскервилей на болотах Гримпенской трясины по ночам. Согласно легенде, впервые призрак появился для того, чтобы покарать одного из Баскервилей — беспутного Хьюго. С тех пор призрачное существо периодически напоминает о себе загадочными смертями представителей рода Баскервилей. Призрак описывается в легенде как гигантская собака чёрного окраса со светящимися глазами и пастью.
Доктор Мортимер рассказывает, что Чарльз Баскервиль верил в семейную легенду и не решался выходить на болота ночью. Он был найден мёртвым в парке собственного поместья, когда вечером, по обыкновению, вышел прогуляться. Всё указывало на смерть по естественным причинам, из-за болезни сердца, но на некотором отдалении от тела доктор обнаружил огромных размеров собачьи следы. Кроме того, незадолго до смерти сэра Чарльза живущие вблизи Баскервиль-Холла фермеры несколько раз видели ночью чудовищный светящийся призрак, напоминающий описание собаки Баскервилей из легенды.
Мортимер, как доверенное лицо и душеприказчик сэра Чарльза, просит у Холмса совета, как ему поступить с сэром Генри Баскервилем, наследником поместья и последним отпрыском рода Баскервилей. Сыщик приглашает доктора и наследника, приезжающего в Лондон через час, к себе на следующий день. Ровно в десять клиенты приходят к Холмсу. Оказывается, Баскервиль уже успел получить анонимное письмо с предупреждением держаться подальше от торфяных болот. Кроме того, немного позже Холмс обнаруживает слежку за молодым баронетом. Попытки узнать что-либо о следившем, а также об авторе письма, оказываются безуспешными. По совету Холмса наследник отправляется в родовое поместье, сопровождаемый доктором Ватсоном, которому поставлена задача наблюдать за происходящим и сообщать сыщику обо всём по почте.
Герои отправляются в Баскервиль-холл и начинают расследование. В конечном итоге выясняется, что под мистической оболочкой скрывается хитроумный план корыстного преступления. Один из соседей Баскервиля — Джек Стэплтон — в действительности является ещё одним племянником сэра Чарльза Баскервиля. Он приехал в эту местность под чужим именем, рассчитывая втереться в доверие к сэру Чарльзу и получить наследство. Узнав от самого сэра Чарльза предание о собаке Баскервилей, Стэплтон решил использовать его в своих целях. Зная, что сэр Чарльз болен и может умереть от сильного испуга, он купил огромного пса, тайком доставил его на болота, разрисовал светящимся составом и в нужный момент натравил на Баскервиля. Баронет, испугавшись мнимого привидения, побежал и умер на бегу от сердечного приступа. Попытку проделать то же самое в отношении сэра Генри Баскервиля Холмсу и Ватсону удалось предотвратить.
Шерлок Холмс - тот человек, который расследует это дело простым методом, и в конце всё становится очевидным.
Всем советую прочитать эту интересную книгу *0*
readly.ru
Традиция человечества – устанавливать памятники в честь выдающихся личностей. Благодаря таланту Артура Конан Дойля мы знакомы со знаменитым детективом Шерлоком Холмсом, памятник которому установлен на Бейкер-стритт, где, по словам писателя, и жил выдающийся детектив.
Среди многочисленных преступлений и таинственных историй, мастерски распутанных Шерлоком Холмсом, особенно выделяется история о «Собаке Баскервилей », в которой переплелись реальность и выдумка, и для разгадки которой было нужно не только логическое мышление знаменитого детектива, но и наблюдение за событиями, которые происходят, со стороны, ведение расследования на расстоянии, чтобы не испугать неординарного и осторожного преступника.
Начинается эта, на первый взгляд фантастическая история, из рассказа доктора Мортимера о внезапной смерти сэра Чарльза Баскервиля, о таинственных следах, увиденных доктором Мортимером возле трупа, и старинный пересказ о псах-чудовищах – проклятие рода Баскервилей.
С приездом в родовое имение наследника Чарльза Баскервиля сэра Генри Баскервиля выясняется, что за событиями, которые происходят, кто-то пристально наблюдает: сэр Генри получает письмо-предостережение, и в отеле исчезают его туфли.
Шерлок Холмс, исключая участие в этом запутанном деле потусторонних сил, догадывается, что имеет дело с умным и чрезвычайно осторожным преступником, и потому знаменитый детектив решает стать невидимым для всех участников и наблюдать за тем, что происходит, со стороны, чтобы выследить настоящего преступника.
Он отправляет своего друга доктора Ватсона вместе с сэром Генри Баскервилем в родовое имение, а сам прячется на болотах и ведет наблюдение за всеми соседями Баскервилей. И в скором времени узнает о том, что ближайший сосед и друг покойного Чарльза Баскервиля – мистер Степлтон – на самом деле является представителем рода Баскервилей и также имеет право на наследство, как и сэр Генри. Итак, желая получить наследство, он в ближайшее время будет готовить покушение на сэра Генри, используя то же орудие, которое стало причиной смерти сэра Чарльза. Этим орудием оказалась огромная собака, которую Степлтон держал на болотах и раскрашивал фосфором.
Так Шерлок Холмс разгадал эту запутанную историю и сделал это с помощью самого же преступника, который в дружеской беседе рассказал доктору Ватсону данные со своей настоящей биографии. А знаменитому сыщику осталось только навести все справки о Степлтоне, чтобы понять, кто же на самом деле является преступником.
Эта знаменитая повесть Артура Конан Дойля была впервые напечатана в 1902 году. И с того времени является одним из интереснейших дел выдающегося сыщика Шерлока Холмса.
school-essay.ru
Глядишь, может еще какие интересные мысли всплывут. Напомню также, что этот пост - не единственная альтернативная версия по данной теме. Остальные можно почитать по тегу Собака Баскервилей.
Предупреждение. Текста ОЧЕНЬ МНОГО.
В продолжение ЭТОЙ ТЕМЫ. Взято ОТСЮДА. По сути, это достаточно самостоятельное литературное произведение, намного более широкое, чем тот отрывок, который я публикую. Но увы - пост не может быть резиновым, поэтому мне пришлось его весьма нещадно порезать. Настоятельно рекомендую ознакомиться с полной версией - оно того стоит.
Итак начнем.
Если бы не ваша проницательность и не моё перо, местные крестьяне до сих пор верили в призрачного пса, обитающего на болотах. Мы же не только раскрыли убийство, но и покончили с многовековым суеверием.
- Ох, дорогой мой друг. Вы даже не подозреваете, насколько неудачный пример выбрали. Признаться, - в этот момент в голосе великого сыщика послышалась нотка, которая была ему в высшей степени несвойственна, а именно смущение, - меня до сих терзают некие сомнения, связанные с этим делом...
- Вы меня изумляете, - Ватсон окончательно забыл о сырости и потухающем камине. - Неужели в этом деле остались какие-то неясности?
- Нет, я не об этом... Просто есть обстоятельства, которые вам неизвестны.
- Да, но всё это было в реальности, - напомнил Ватсон. - Мне до сих пор снится та ночь, когда ...
- Не продолжайте, Ватсон. Вы имеете в виду появление собаки и исчезновение Стэплтона?
- Исчезновения? Вы намекаете, что этот негодяй жив? - изумился Ватсон. - Впрочем, да, тело не было найдено... Возможно, вы правы. Но что это меняет?
- Многое, Ватсон, очень многое! Сами посудите: даже тело с явственными следами насильственной смерти, и то оставляет простор для догадок. Но отсутствие тела расширяет сферу возможного почти до бесконечности. Кто он, исчезнувший? Мёртвый или живой? Беглец ли пленник? Скрывается от возмездия или сам готовит месть? Наконец, преступник он или жертва? Или жертва собственного преступления - ведь такое тоже случается?
- Простите, Шерлок, но вы разгадывали подобные загадки, и не раз, - решительно прервал Ватсон это затянувшееся рассуждение. - Мне кажется, в данном случае искать Стэплтона....
- В данном случае, - великий сыщик, наконец, справился со своими курительным инструментом и с наслаждением затянулся, - искать Стэплтона было бы с моей стороны по меньшей мере глупо, да и бесчестно. Но я не закончил. Итак, Стэплтон исчез. Но было ещё одно исчезновение, на которое вы, кажется, не обратили никакого внимания. Что случилось с его супругой?
- Не помню... - потёр лоб Ватсон. - Кажется, уехала куда-то. В конце концов, какое это имеет значение?
- Мой дорогой доктор Ватсон, я неоднократно говорил вам, что в работе сыщика не существует мелочей. Литераторам легче. Вы, наверное, в своём романе бросили миссис Стэплтон где-нибудь в сердце Гримпенской трясины, а потом говорили о ней исключительно в прошедшем времени?
- Что-то вроде этого, - подтвердил доктор. - Я закончил тем, что упоминал эту женщину в качестве причины нервного расстройства сэра Генри. Он ведь был влюблён...
- Именно, Ватсон, именно! - Холмс вынул изо рта трубку и положил её на пол. - Кажется, мне пора ограничить количество потребляемого мною никотина: он уже перестаёт на меня действовать прежним образом... Хорошо, зайдём с другого конца. Откуда взялась эта красотка?
- Кажется, - неуверенно произнёс Ватсон, - вы мне говорили, что Стэплтон женился на ней в Коста-Рике...
- Да. Причём она считалась одной из самых известных красавиц страны. Спрашивается: почему вдруг прекрасная девушка связывает свою судьбу с ним. С человеком невыразительной, на взгляд женщины, наружности? Небогатым? Без связей и репутации?
- Но ведь она любила его, - растерянно сказал доктор. - Я же помню, как она рыдала и говорила о мучениях, которым её подвергал этот негодяй...
- Вот, вот он, здравый смысл, который так кичится своей солидностью! - Холмс шлёпнул себя по ляжке. - Только в дрянных книжках любовь может вспыхнуть от случайной искры и потом не гаснуть ни на каком ветру, даже самом сильном. В действительности же это святое чувство требует растопки, а гаснет, увы, от малейшего дуновения ветерка. Прекрасная женщина влюбилась с первого взгляда в ничем не примечательного мужчину, вышла замуж, отвергнув все блестящие партии, и потом терпеливо переносила бедность, безвестность, унылую жизнь, унижения, даже побои - и вы верите этой чепухе?
- Вы же сами учили меня, Холмс, - раздосадовано сказал Ватсон, - отбросьте все невозможные объяснения, и останется истинное, каким бы невероятным оно не казалось. Да, это странно, но...
- Теперь ещё одно. У Стэплтонов - впрочем, тогда они носили фамилию Ванделер - была школа для мальчиков в Йоркшире. Школу пришлось закрыть из-за какой-то скверной истории, несколько детей умерло. А вы знаете, что это была за история?
- Как-то не интересовался, - признал Ватсон. - А разве это имеет какое-то значение?
- Ладно, - сказал Холмс, потянувшись за трубкой, но брать её всё же не стал. - Не буду вас больше томить, мой дорогой друг, хотя я ещё долго мог бы задавать подобные вопросы, водя вас за нос. Но если уж я обещал рассказать вам всё, то я это сделаю. Слушайте же.
Ватсон наклонился поближе, чтобы не пропустить ни одного слова.
- Дело в том, - начал Холмс, чуть помедлив, как будто что-то решив про себя, - что Стэплтон был моим клиентом.
- Вашим клиентом? - вскричал Ватсон.
- Точнее, одним из моих клиентов в этом чрезвычайно запутанном деле. Но он обратился ко мне первым, по очень деликатному поводу, и я долго раздумывал, следует ли мне проявить к нему участие... И только долг перед общественной нравственностью, а также интересы государства, склонили меня к тому, что Стэплтону следует помочь. Помолчите, - великий сыщик сделал властный жест рукой, - ибо я буду говорить о тех самых вещах, над которыми обычно опускают завесу. Но вы ведь хотели знать правду? Так вот, знайте же. Стэплтон, - тогда он носил другую фамилию и работал в государственном учреждении чиновником средней руки, - женился в Коста-Рике на некоей Бэрил Гарсиа, действительно очень красивой девушке. Женился, потому что других предложений у этой красотки не было. Ибо прекрасная мисс Гарсиа к тому времени имела в высшей степени скверную репутацию. Причём речь шла не просто о девичьей чести, нет, - но о развратной изощрённости, с которой этот ангелочек пускался в самые непристойные, самые отвратительные похождения... Короче, её просто нельзя было подпускать к мужчинам. Все это знали, её несчастные родители знали это лучше других - и мечтали сбыть порченый товарец с рук любой ценой и за любую цену. Молодой Стэплтон тоже это знал - но увы, её красота и богатое приданое оказались сильнее здравого смысла. К тому же он поверил, что она любит его и будет хорошей женой, несмотря на разгульное прошлое. Увы, брак получился несчастный, трижды несчастный. Не будем касаться альковных тайн - это слишком отвратительно. Достаточно грубой прозы денег: за полгода эта чертовка промотала всё, что дали ей родители, а потом стала требовать всё новых и новых средств от мужа. Тот подпал под её влияние - и растратил казённые деньги. Тогда супруга подговорила его бежать - тем более, ей давно хотелось покинуть края, где её слишком хорошо знали, и совершенно выйти из-под власти родственников и общественного мнения... Они поселились в Йоркшире, где открыли частную школу. Но госпожу Гарсия, которая тогда звалась миссис Ванделер, было категорически нельзя оставлять наедине с молодыми красивыми юношами. Хотя, возможно, ей сошли бы с рук её шалости, если бы в школе не вспыхнула эпидемия одной неудобоназываемой болезни, которую женщины переносят гораздо легче, чем мужчины... Вы врач, Ватсон, вы понимаете, о чём я говорю.
- Мне приходилось лечить это в Афганистане, - машинально ответил Ватсон, пытаясь собраться с мыслями. - Мы это называли "солдатский насморк".
- Да, именно. Увы, несколько наивных мальчиков, которых госпожа Ванделер таким образом посвятила в тайны взрослой жизни, решили, что с ними происходит что-то страшное и позорное, и убили себя газом... Дело удалось замять - в огласке не был заинтересован никто, включая родителей. Но, разумеется, школу пришлось закрыть. С того же времени прекратил de facto существовать и брак. Потому что госпожа Ванделер наградила "солдатским насморком" и своего супруга. Он вылечился и вылечил её - но с тех пор не прикасался к ней как к женщине. Он даже отказался называть её своей женой, везде представляя как "сестру". Впрочем, если уж говорить начистоту, дело было не только в моральном выборе. Стэплтон имел от природы слабую мужскую конституцию, а болезнь и нервное потрясение окончательно убило в нём мужчину.
- Это бывает, - только и нашёл что сказать Ватсон.
- Потому-то, - продолжал Холмс, - естественная в иной ситуации идея о новом браке и новом семейном счастье была для него невозможна. Он чувствовал себя прикованным к этой женщине, обречённым влачить эту тяжесть на себе. Поэтому он принял решение навсегда покинуть свет и уехать в какую-нибудь пустынную, безлюдную местность, где порочные страсти его супруги не нашли бы себе удовлетворения. Несчастный надеялся, что простая, грубая жизнь вдали от соблазнов охладит её кровь и оздоровит чувства. Как он был наивен! К тому времени госпожа Гарсиа уже не могла считаться нормальной женщиной. Она думала только об одном и хотела только одного - всё равно с кем, всё равно где. Несчастный муж - известный нам уже под фамилией Стэплтон, - просто не знал, что делать со своей супругой, которая была ему более не супруга по плоти, но которая сохраняла над ним известную власть. Власть, основанную на бесстыдстве, Ватсон! У Стэплтона, как и у всякого по-настоящему благородного человека, была ахиллесова пята - гордость. В его жизни было слишком много позора, и он не хотел его испытывать снова и снова. А эта женщина... вы не представляете себе, Ватсон, до каких низостей она доходила. Достаточно упомянуть беглого каторжника, убийцу по имени Селден, которого она прятала в своём доме...
- Что? - не понял Ватсон.
- Именно так. Она предоставила ему это убежище - понятно, почему. К тому моменту она находилась под надёжной охраной, и других орудий удовлетворения своей отвратительной страсти у неё не было.
- Но, Холмс! Ведь каторжник ходил за едой к чете Берриморов...
- На самом деле ему была нужна не еда, - резко перебил Холмс, - а одежда и деньги. Женщина прятала его в доме и кормила, но отобрала у него одежду... и постоянно требовала от него, если можно так сказать, отработки - стола, крова и безопасности. В конце концов Селдон решил бежать, воспользовавшись помощью своей сестры, несчастной супруги Бэрримора. Но не мог же он ей объяснить своё настоящее положение? Ему пришлось сочинить байку, что он прячется на болотах, а самому потихоньку готовиться к побегу. Думаю, он собрался ограбить Баскервилль-холл. Для этого ему нужна была сообщница. Он почти склонил свою сестру к своему замыслу, если бы не пёс, который, наконец, выследил его вне дома и загнал в пропасть.
- Собака?
- Да. Собака-охранник. Стэплтон в конце концов понял, что его жена неисправима. Тогда он стал её тюремщиком. Сначала он просто не выпускал её из комнаты, но она находила тысячи способов его обманывать. К тому же этот благородный человек не хотел вовсе лишать её свободы, ему нужно было только обезопасить от неё посторонних.
- Вам определённо нравился этот Стэплтон, - усмехнулся Ватсон.
- Тогда ему пришла в голову, - увлечённо продолжал Холмс, проигнорировав колкость, - идея, показавшаяся оригинальной: приставить к "мисс Стэплтон" неподкупного и всегда бдящего сторожа, своего рода Аргуса, который всё время находился бы поблизости, не показываясь на глаза, но не подпускал бы к женщине незнакомых мужчин. Он купил в Лондоне, у Росса и Менгласа на Фулхем-роуд, специально выдрессированного пса-охранника. Этого мужчину госпожа Гарсиа соблазнить не смогла. Впрочем, нашёлся ещё один стойкий к её чарам - доктор Мортимер, к которому Стэплтон обратился со своим делом, как к специалисту по дурной наследственности, атавизму и дегенерации... Вы помните своеобразные научные интересы доктора?
- Да, они мне тогда показались весьма странными, - пробормотал Ватсон.
- Ничего странного. Доктор Мортимер пользовал сэра Чарльза, - ради которого, собственно, и покинул Лондон, - а сэру Чарльзу нужен был именно такой специалист. Но об этом позже. Так вот, после смерти сэра Чарльза и появления на горизонте нашего несчастного американского друга, Генри Баскервилля, ситуация стала крайне опасной. Было ясно, что госпожа Гарсия непременно постарается обольстить молодого хозяина поместья. Она была опасна даже для самых стойких, ибо обладала своего рода животным магнетизмом, отличающим некоторые низшие, выродившиеся натуры. К счастью для нас всех, вы, мой дорогой друг, почти совершенно нечувствительны к подобным чарам. Даже этот ваш злополучный брак, ради которого вы когда-то чуть было не разорвали нашу дружбу...
- Прошу, не будем об этом, - доктор тяжело вздохнул. - Моя покойная супруга была настоящим ангелом... во всех отношениях.
- Увы, увы, мой бедный Ватсон, ангелы не созданы для нашей грешной земли. Вернёмся же к делу. Так вот, Стэплтон принял, наконец, твёрдое решение прекратить это ужасное сожительство - единожды и навсегда. Но позор публичного развода и вся та грязь, которая его неизбежно сопровождала бы, были для него невозможны. Такие цельные натуры предпочитают смерть, но вера в Бога удержала его от ужасающей идеи самоубийства. В конце концов он обратился ко мне. И я, обдумав все обстоятельства и обозрев все нити паутины, в которой он запутался, дал ему совет: исчезнуть. Ценой старого имени, - но, к сожалению, в некоторых обстоятельствах приходится платить и такую цену.
Впрочем, назначал её не я.
- А кто же?
- Майкрофт. Его ведомству всегда нужны люди, на которых можно положиться. Как ни цинично это звучит, сомнительное прошлое - хорошая гарантия преданности. Но полагаться на дурных людей по-настоящему дурных тоже не следует: они будут искать способ сорваться с крючка, предать. Зато человек, не лишённый принципов, но по жизненным обстоятельствам имеющий, что скрывать, может стать идеальным исполнителем. В тот момент моему брату требовался как раз такой человек для особых поручений в Южной Америке. Стэплтон подошёл идеально... Но здесь уже начинаются секреты, о которых я не имею права говорить. Так или иначе, решение было принято. Дальше был разыгран спектакль, в котором вы приняли посильное участие. Детали вы можете восстановить по памяти. Скажу только, что госпожа Гарсия была поставлена перед выбором: или она подыгрывает нам и получает свободу - или она будет признана по закону душевнобольной и заключена в одно из медицинских учреждений соответствующего типа... Когда в дело вмешивается ведомство Майкрофта, такие вопросы решаются быстро. И, надо сказать, "мисс Стэплтон" оказалась вполне договороспособна: готовый пансион в Бедламе её не прельстил. И даже когда её несчастный супруг на прощание повёл себя не вполне корректно, - за что я его осуждаю лишь самым умеренным образом, - она нашла в себе силы успешно довести свою роль до конца.
- Он поднял руку на женщину, - напомнил Ватсон. - Это недостойно джентльмена.
- Да, поднял. После бесконечных страданий, которые она ему причинила. Впрочем, все женщины стоят друг друга. Все они, в сущности, животные: различие лишь в том, что движет ими - страх перед мужчинами или так называемое влечение, то есть стремление поглощать и использовать мужчин. Я вообще не понимаю, как возможно любить женщину. Вожделеть её, как грубую пищу, чтобы насытить плоть - это я ещё могу представить, хотя бы теоретически, несмотря на то, что я сам крайне далёк от всего подобного. Но любить? Любить можно только равного... Впрочем, это не имеет отношения к делу, которое как раз подходит к важнейшему повороту. В игру вступили новые обстоятельства, а именно - интересы моего второго клиента, доктора Джеймса Мортимера.
- Так значит, он всё же ваш клиент?
- Разумеется. Правда, клиент, представляющий не свои личные интересы, а интересы своего высокопоставленного пациента, к тому времени покойного. Если же быть совсем точным - интересы всего рода Баскервиллей.
- Вот как? И в чём же эти интересы состояли?
- Как обычно, в сокрытии истины, - Холмс сгорбился в кресле перед умирающим в каминном зеве огнём. - Именно в этом обычно и состоят интересы большинства людей, у которых есть интересы. Но на сей раз речь шла о задаче действительно сложной. А именно: о тайне уже разглашённой, хотя и в превратном свете, о тайне известной, хотя и не тем, кого следовало бы бояться, о тайне, готовой в любой момент вырваться наружу и причинить непоправимый вред репутации почтенного семейства... Я имею в виду проклятие рода Баскервилей. Проклятия, послужившего причиной смерти сэра Генри. А также, судя по сведениям, собранным доктором Мортимером, и многих других представителей того же семейства.
- То есть всё-таки легендарная собака? - Ватсон помотал головой, заранее отвергая подобную идею.
- Нет, конечно. Собаки - живые или призрачные - в этом деле играют, если можно так выразиться, собачью роль. Мне, правда, искренне жаль, что пришлось прикончить несчастного пса, вся вина которого состояла в том, что он понадобился в качестве театрального реквизита для постановки финальной сцены. Других собак в этом деле не было. Более того, не было и никакой легенды о собаке. Миф о собаке Баскервилей - это, если угодно, миф о мифе. Его не существует. На собаку навешали всех собак, чтобы ни одна собака не стала рыться в шкафу со скелетами.
- То есть как? - не понял Ватсон. - А семейное предание? А рассказы местных жителей? Наконец, тот самый манускрипт, который нам показывал доктор? Вы, помнится, датировали его тысяча семьсот... - начал было Ватсон и осёкся на полуслове.
- Да, мой дорогой друг, да... Кстати на будущее: палеографическая экспертиза - тонкое и сложное дело. Не доверяйте экспертам, которые судят по первому взгляду. Разумеется, я изготовил рукопись весьма аккуратно. Разоблачить подделку такого уровня не сможет ни один полицейский эксперт, разве только какой-нибудь книжный червь из Берлина, пропитанный архивной пылью. Но у меня есть все основания полагать, что сэр Генри никогда не захотел бы пробыть в обществе подобного субъекта более пяти минут, и уж тем более делиться с ним семейными тайнами... Что касается местных жителей, вы знакомы с ними по словам Бэрримора, не так ли? А Бжрримор был проинструктирован мной. Впрочем, местные жители и в самом кое-что знают о баскервильском чудовище. Но ваша книга, Ватсон, со временем произведёт своё благотворное действие, то есть поможет им расстаться с подлинным преданием, с успехом заменив его подделкой. Вот оно, преимущество массового образования! Люди приучаются думать чужим умом, верить чужим глазам, а главное - пользоваться чужой памятью как своей. Сейчас несколько газетных статей могут произвести полный переворот во всём умственном строе нашей просвещённой нации, что говорить о книге знаменитого литератора! - Холмс посмотрел на друга с нескрываемой иронией. - Тогда тайна Баскервилей, она же и причина смерти несчастного сэра Генри, будет надёжно погребена.
- Но вы-то знаете правду?! - Ватсон даже привстал, предчувствуя близость разгадки.
- Всё по порядку, Ватсон, всё по порядку... Помните, что я говорил о смерти? Труп оставляет очень мало простора воображению. Несчастный случай, самоубийство, убийство. Так вот, в случае сэра Генри мы имеем дело с ситуацией, выходящей за эти тесные рамки. Ибо его смерть не была несчастным случаем, но и самоубийством не была тоже. Что касается убийства... пожалуй, да, но в некоем ином смысле, выходящем за рамки уголовного кодекса, да и вообще человеческого правосудия как такового.
- Я не верю своим ушам, Холмс, - проговорил потрясённый Ватсон. - Вы, скептик и материалист...
- Ещё раз: не торопитесь с выводами! Я не говорил, что эта сила нематериальна или находится за гранью естества. Это всего лишь одна из страстей, в силу некоей ошибки природы приобретшей своего рода отдельное бытие... Впрочем, вы могли бы догадаться и сами. Напомню ключевые моменты. Во-первых, предание о собаке, которая живёт на болотах, в сердце трясины. Даже крестьяне не могли бы изобрести подобную чушь. Собаки не живут на болотах. Собаке нечего делать на болоте. Даже призрачную собаку народное воображение не поселило бы на болоте. На болотах обитают совершенно другие существа, Ватсон. Совершенно другие.
Доктор замер, почувствовал, как любопытство уступает место неприятному беспокойству. Замечание о "других существах", произнесённое спокойным, даже насмешливым тоном, всё же затронуло некую струну, которая имеется в душе даже самого закоренелого скептика.
- Теперь подойдём к той же теме с другой стороны, Ватсон, - продолжал Холмс, не обращая внимания на состояние друга. - Помните эпизод с кражей башмака сэра Генри в гостинице. Вы при нём присутствовали. Не показалось ли вам кое-что странным?
- Кажется, нет, - доктор потёр виски: слишком резким показался ему переход. - Помню, сэр Генри был очень недоволен...
- Всё сложнее, Ватсон. Поскольку этот момент важен, я настоятельно попрошу вас освежить память. Кстати, на это как раз сгодилось бы ваше знаменитое сочинение... Вы, надеюсь, уделили внимание этому эпизоду?
- Кажется, да, - не вполне уверенно сказал Ватсон. - Да, точно, - добавил он.
- Читайте! - распорядился великий сыщик, подливая себе бренди.
"Сэр Генри улыбнулся" - начал доктор. "Почти все мое детство и юность прошли в Соединенных Штатах и в Канаде, поэтому английский уклад жизни мне еще в новинку. Но вряд ли у вас считается в порядке вещей, когда у человека вдруг пропадает один башмак"...
- Это всё можно пропустить, - нетерпеливо бросил великий сыщик. - Помните, как он высчитывал цену ботинок? Вы об этом ведь, кажется, писали?
- Вот, - нашёл Ватсон.
" - Вы отдали чистить новые башмаки? Зачем же это?
- Они светло-коричневые. Поэтому я велел почистить их тёмной ваксой.
- Значит, по приезде в Лондон вы сразу же отправились покупать башмаки?
- Я вообще ходил по магазинам. Доктор Мортимер составил мне компанию. Дело в том, что если уж человеку суждено стать владельцем большого поместья, так и одеваться надо соответственно, а я несколько пренебрегал своим туалетом, живя на Западе. В числе других вещей были куплены и эти башмаки - ценой в шесть долларов! - а вот надеть-то их так и не пришлось".
- Отлично, Ватсон! Теперь подумайте вот о чём. Человек становится наследником огромного состояния. Он, по его собственным словам, собирается принарядиться. Он покупает светлые башмаки и просит их начистить тёмной ваксой. Почему он не купил чёрные? Потому что чёрные стоили дороже, и ему не захотелось переплачивать. Вот единственное объяснение. Заметьте, он отлично запомнил цену башмаков: шесть долларов. Понимаете?
- Не понимаю, - Ватсон не скрывал, что раздосадован и сбит с толку. - Сэр Генри в тот момент ещё не привык к своему новому положению. Возможно, в Америке ему приходилось считать каждый цент. К тому же в этой стране принято, что даже миллионеры посещают дешёвые распродажи. Я не вижу в этом ничего необычного. И, главное, нет никакой связи с обстоятельствами гибели несчастного сэра Чарльза Баскервиля.
- Вы меня разочаровываете, Ватсон, - вздохнул Холмс. - В конце концов, вы же врач. И знаете, что такое симптоматика. Допустим, у вас чешется ладонь и покраснела кожа. Это может быть случайностью - а может оказаться грозным признаком воспаления, заражения, может быть, опухоли... Впрочем, всё зависит от условий. Здесь, в нашем ужасном английском климате, вы вряд ли отнесётесь серьёзно к подобной мелочи. Но если бы мы находились в благодатной Индии...
- Да, пожалуй, - признал Ватсон. - В индийских условиях можно ожидать чего угодно, вплоть до риштозных червей.
- Вот именно. Всё дело в условиях. Так вот, поведение сэра Генри было именно симптомом. Первым признаком пробуждения в его душе той силы, которая преследовала несчастный род Баскервилей из поколения в поколение... Вам интересно? А ведь на улице уже ночь, Ватсон. Может, останетесь? Откровенно говоря, я не прочь вспомнить прежние времена. Оставайтесь, Ватсон.
Доктор бросил на друга косой взгляд и ничего не ответил.
Замолчал и Холмс. В обступающей тишине последовательно, как на фотографической пластине, начали проявляться разные звуки: тусклое позвякивание часового механизма, шипение светильного газа в рожке, наконец - мерный шум заоконного дождя и басовитое поскуливание ветра в каминной трубе.
- Оставайтесь, - повторил сыщик. - Что вам делать дома, в холодной постели? И ведь вы заинтригованы, не так ли? Выпейте, бренди недурен.
Ватсон взялся за стаканчик, с видимым усилием проглотил едкий комочек бренди
- Есть длинная индийская сказка, - медленно сказал он, - где попугай развлекает женщину, собирающуюся к любовнику, всякими россказнями, и прерывает рассказ на самом интересном месте - а продолжает только тогда, когда получает от неё твёрдое обещание остаться дома и хранить верность мужу. Обычно попугаю удавался его трюк. Что ж, мне некому хранить верность... и я заинтригован.
Улыбка разрезала острое лицо Холмса. Глаза его сверкнули, как у охотника, подбившего дичь и уже отстёгивающего поводок, чтобы пустить собаку по следу.
- Ну, если так, то продолжим. Тем более, что разгадка близка. Знаете ли вы истории про несчастных, которые тащат в свой дом любую заплесневелую корку, грязную тряпку, трясутся над каждым грошом и умирают с голоду над сундуками с золотом?
- Такие случаи описаны в специальной литературе, - пожал плечами доктор, не пытаясь скрыть разочарования, - но какое это имеет отношение к Баскервилям? Насколько мне известно, сэр Чарльз был симпатичным и щедрым человеком, много занимался благотворительностью и охотно помогал ближним. Сэр Генри тоже не отличался страстью к накопительству. Он был прижимист, но не более.
- Да, Ватсон, психиатрия - не ваша специальность. Мне же, как сыщику, приходится быть специалистом широкого профиля. В частности, я неплохо разбираюсь в так называемых маниях. Немало проступков и преступлений люди совершают, повинуясь не трезвому расчёту, а невнятным порывам больной души. Например, я знал одного почтенного адмирала, пироманьяка-поджигателя. Он он выбирал исключительно здания эпохи Георга III, к которому испытывал противоречивые чувства... Хотя чаще всего в моей практике встречается клептомания, или нервическое стремление к мелким бессмысленным кражам. Однажды мне пришлось выручать из нехорошей истории герцогиню де...впрочем, неважно. Противоположностью мании является фобия - страх перед чем-либо. Например, среди женщин распространена является нервическая боязнь мышей и пауков, хотя эти существа практически безобидны. Больше неприятностей причиняет агорафобия - страх перед открытым пространством. Этим страдал... - Холмс досадливо хлопнул себя по колену, так что соломенный подносик со стаканчиком подпрыгнул. - Кажется, я много болтаю... Так или иначе, фобия - очень неприятная вещь. Сталкиваясь с предметом, вызывающим страх, больной испытывает приступ паники, который он не может контролировать. Он чувствует удушье, спазмы в горле, сердце выскакивает из груди, выступает холодный пот, начинается дрожь в конечностях, возможен обморок... Понимаете?
- Да, симптомы мне известны, - подтвердил Ватсон.
- Так вот. У рода Баскервилей несчастливо сошлись два наследственных дефекта. Один из них - склонность к редкой, малоизученной фобии, являющейся в каком-то смысле парой по отношению к мании скупости. Патологический скупец, как я уже говорил, тащит к себе в дом мусор, барахло, и спит на мешках с золотом. Но существует и фобия, очень похожая на манию скупости. Это страх перед тратами, перед отдачей денег.
Ватсон рассмеялся.
- Пожалуй, - сказал он, - этой фобией страдают все здравомыслящие люди, включая нас с вами. Разве мы не боимся лишних расходов?
- Нет, - Холмс покачал головой, - дело не в этом. Мы все хотим получать больше и отдавать меньше. Это рациональное желание. Но вы же не упадёте в обморок в магазине, покупая себе трость или перчатки. Вы не наброситесь с кулаками на кондуктора в омнибусе, желающего получить свои четыре пенса за две мили. Вам не станет дурно на благотворительном вечере, когда коробка для денег пойдёт по кругу. А вот несчастный сэр Чарльз попадал в такие ситуации регулярно. Как и большинство мужчин в этом злополучном роду. Причём болезнь обострялась с возрастом. В молодости Баскервили почти не проявляли этого своего свойства. В старости они теряли всякий рассудок, когда дело касалось необходимости отдать хотя бы пенни.
- Весьма прискорбно, - Ватсон произнёс это без особенного сожаления. Он, не отрываясь, смотрел на каминные угли, уже остывающие, подёрнувшиеся пеплом.
- Но это ещё не всё. Баскервили, на свою беду, неудачно пересекли свою мужскую линию с женской, по которой передавалась другая болезнь, не психическая, а всего лишь физическая - слабость сердца, то есть врождённая стенокардия.
- Angina pectoris, - заметил Ватсон. - Ну да, ведь сэр Чарльз умер от сердечного приступа.
- Да, - сказал Холмс. - Вот именно. Вы понимаете, к чему может привести приступ фобии у человека со слабым сердцем? Ну, а теперь вспомните обстоятельства дела. Сэр Чарльз систематически занимался благотворительностью и делал разнообразные пожертвования.
- Но, Холмс, зачем, если это было так тягостно?
- Очень просто, мой дорогой друг. Доктор Мортимер назначил сэру Чарльзу подобную практику в качестве лечения. Он исходил из той теории, что небольшой контролируемый приступ болезни снимает на время симптоматику. Клин вышибают клином. Отчасти это оправдывало себя. Конечно, сэру Чарльзу было тяжело, но доктор в таких случаях всегда находился рядом и был готов оказать первую помощь. После подобного приступа фобия на некоторое время отступала...
- И никто ничего не замечал? - не поверил Ватсон.
- Кто как. Местные, конечно, кое-что кумекали. Посторонние думали, что старый сэр излишне впечатлителен. На самом деле у сэра Чарльза, как утверждал доктор Мортимер, - и я ему верю - были стальные нервы. Иначе он не протянул бы так долго. Но однажды он переоценил свои силы, что и привело его к печальному концу. Невольной причиной его смерти стала некая Лаура Лайонс, особа, попавшая в затруднительные обстоятельства. Вы, конечно, помните её историю. Она попросила у сэра Чарльза небольшую финансовую помощь. Речь шла о незначительной сумме, и старый сэр легкомысленно понадеялся на то, что приступа не будет. Он даже не предупредил доктора Мортимера. В тот роковой вечер он стоял у калитки, ожидая появления Лауры. Томясь в ожидании, он прикидывал в уме обстоятельства, размер суммы, невольно представляя себе, как он подпишет чек, как Лаура Лайонс возьмёт его... тут-то и случился приступ. Он внезапно почувствовал дикий страх при мысли о расставании с деньгами. Естественно, он побежал прочь от калитки - тут-то его и накрыл приступ. Две болезни, душевная и телесная, объединившись, убили его.
Ватсон задумался, потом понимающе кивнул головой.
- Наверное, доктор Мортимер не мог себе простить, что упустил пациента, - сказал он задумчиво, употребив врачебное словцо.
- На этот раз вы правы. Потому-то он и принял столь деятельное участие во всём последующем... Его мучило чувство вины. И к тому же страх за молодого сэра Генри, у которого уже начали проявляться всё те же зловещие симптомы. Правда, у него приступы наследственной фобии вызывали, скорее, вспышки ярости, а не страха. Подобную вспышку вы наблюдали во время сцены с ботинком. Надеюсь, теперь вам понятно, почему я тогда так встревожился?
- Ну хорошо, - сказал Ватсон решительно. - Я даже примерно представляю себе ваш дальнейший рассказ. Вы вместе с доктором Мортимером поставили себе целью защитить сэра Генри от пагубных чар жены Стэплтона, при этом спасти самого Стэплтона, а также скрыть от общественности, в том числе и от сэра Генри, обстоятельства смерти сэра Чарльза. Кстати, а кто написал то письмо сэру Генри насчёт торфяных болот? Вы или доктор Мортимер?
- Нет, Стэплтон. Он был отчасти посвящён в наши планы, но благородство, в высшей степени свойственное этому замечательному человеку, и здесь сыграло дурную шутку. Как и я, он опасался, что его жена начнёт крутить голову молодому баронету... который ему, похоже, нравился. И решил заранее напугать его - дабы сэр Генри пореже появлялся на болотах, то есть вблизи домика Стэплонов. Трогательно, но очень глупо. Я, разумеется, принял меры. В дальнейшем наш друг исправно играл предписанную ему роль - без особенной охоты, но старательно. На кону было слишком многое.
- Понятно, - сказал Ватсон и решительно налил себе ещё. - Я даже догадываюсь, зачем понадобился спектакль с собакой. Это ведь была идея доктора Мортимера? Сильнейшее потрясение, спровоцированный приступ ужаса, как средство против наследственной фобии? Клин клином вышибают?
Великий сыщик посмотрел на своего друга с известной толикой уважения.
- Похоже, бренди способствует раскрепощению умственных способностей. Не буду отрицать, идею использовать злополучного пса для того, чтобы напугать сэра Генри до полусмерти, и в самом деле принадлежала доктору. Что ж, этого он добился. Как и места около баронета: если вы помните, врачи его отправили в путешествие, для укрепления нервной системы... Насколько мне известно, эта своеобразная шоковая терапия и впрямь имела положительный эффект: по моим сведениям, с сэром Генри всё в порядке. Впрочем, он молод, а проклятие умеет ждать.
- Я всё ж не понимаю одного, - продолжил Ватсон, терпеливо дожидавшийся, пока Холмс закончит. - Зачем понадобилось сочинять какую-то "легенду о собаке Баскервилей"?
- В этом-то вся суть дела, Ватсон. Видите ли, о несчастье Баскервилей в Девоншире знали. Ведь наследственный дефект передавался из поколения в поколение. Так вот, среди местных жителей и впрямь бродила легенда о том, что род Баскервилей преследует некое отвратительное существо, нечто вроде призрака, от удушающих объятий которого они умирают. Только это была, конечно, не собака. Как я уже говорил, собаки не живут на торфяных болотах.
Ватсону опять стало неуютно - как будто ему послышался какой-то тихий, зловещий звук.
- Интересная штука филология, - внезапно сменил тему Холмс. Мы, англичане, для обозначения чего-нибудь гадкого используем слово, обозначающее некую живую тварь. Её же именем французские апаши называют кошелёк, а немецкие карманники - деньги вообще. А русские врачи используют то же слово для обозначения angina pectoris, той самой роковой болезни сэра Чарльза. Не думаю, что наивные девонширские жители знали о таких подробностях, когда складывалась легенда. Во всяком случае, доктор Мортимер легенду знал. Он же и назвал мне отвратительное имя истинного убийцы старого лорда... Его задушила жаба Баскервилей.
- М-м-м - протянул Ватсон, не зная, что сказать.
- Да. В этом-то и состояла подлинная легенда. Жаба! Призрачная жаба-душительница, проклятие рода! Среди местных до сих пор бытует жаргонное выражение "жаба душит", - так говорят о приступе неконтролируемой жадности при незначительной трате... А теперь представьте себе какого-нибудь газетчика, который случайно узнаёт эту легенду, проводит своё расследование - и преподносит читающей публике! Какой-нибудь бумагомарака, восполняющего отсутствие таланта бесстыдством, непременно развил бы эту тему. Светские остолопы и твердолобые обыватели подхватили бы её. А если бы это дошло до континента? Французские фельетонисты не упускают случая посмеяться над английскими нравами, и в особенности любят приписывать нам скупость и мелочность. Образ жабы, задушившей английского аристократа при попытке совершить небольшое доброе дело - лакомый кусочек для сатирика. Дальше - больше. Коронованная жаба на мешке с золотом - отличный образ для карикатуриста. А это уже серьёзно, Ватсон, ибо затронуты интересы Британии!
ps-84.livejournal.com
Мне удалось заполучить в собеседники не просто англичанина, а настоящего девонширца. Его зовут Николас Вейл, он действительно родился в Девоншире, где много диких собак Баскервилей. Какое-то время он жил в Норвуде, где, как вы помните, стоит особняк майора Шолто - героя "Знака четырех". Сейчас Николас проживает в Лондоне... Как поклонник Шерлока Холмса он не мог миновать нашей достославной экранизации "Собаки Баскервилей", а я, в свою очередь, не мог отпустить его без рецензии на этот фильм.
Наша «Собака Баскервилей» – на взгляд англичанина, настоящего девонширца
Начало рецензии. Читать полностью в моём Живом Журнале: http://alek-morse.livejournal.com/16120.html
(с) автор: Николас ВЕЙЛ, ник - Wytch (Великобритания), август 2008 г.
! – Английский оригинальный текст можно прочесть здесь - http://wytchcroft.livejournal.com/16555.html
Говоря о случае с русским Шерлоком Холмсом (Ленфильм, 1981), важно заметить две вещи.
Во-первых, я с большим удовольствием познакомился с ним.
Во-вторых, моя позиция свидетеля в этом деле обусловлена тем фактом, что я наблюдал за разворачивающимися событиями сидя напротив моего компьютера, а не перед телевизором, как могло бы быть.
Но, даже учитывая это, фильм поразил меня своим богатством, дороговизной. Квартира на Бейкер-стрит больше напомнила мне клуб «Диоген», чем типовое жилище для нижнего среднего класса, как британцы привыкли видеть в фильмах о Холмсе. Возможно, кого-то из зрителей это будет раздражать, но я быстро поверил в декорацию. Почему? Потому что, как я сильно подозреваю, каждый был увлечен этим фильмом – начиная с рядовых специалистов по реквизиту, вплоть до главных исполнителей в фильме, – деталь за деталью, они перенесли реальность на экран.
В «Собаке Баскервилей» (которую я возьму в качестве примера) миссис Хадсон (она действует с приятной самоуверенностью, – явное признание роли пролетариата, своеобразная уступка коммунистической этике того времени) достает карту и раскладывает её на столе, - она проделывает это так, будто проделывала эту процедуру уже миллионы раз. Холмс (Ливанов) откидывается на спинку своего кресла – и это, в самом деле, ЕГО кресло; сыщик так удобно расположился в нем, будто каждый раз на протяжении многих лет он говорит Ватсону, чтобы тот усаживался в соседнее. В то, что ближе к окну, - так, как это описано у Конан Дойла. К примеру, в английском фильме (с Джереми Бреттом) кресло удалено, - там предпочли образ стоящего Шерлока.
Поскольку сейчас был упомянут Джереми Бретт, я попытаюсь провести беглое сравнение, насколько это возможно. Я большой фанат бреттовского сериала с того момента, как только впервые увидел его – в 1984-м году. Если кто-то из читающих эти строки еще не имел возможности его посмотреть, я очень надеюсь, такой шанс получит – вы, непременно, получите удовольствие. Для меня Джереми Бретт – это само воплощение Холмса, и я сомневаюсь, что по отношению к любому другому актеру я смогу испытать что-либо подобное.
Тем не менее, строго говоря, сравнивать Ливанова только с бреттовским воплощением было бы обманчиво (кстати, критики об этом тоже говорили!). В любом случае, гранадовская «Собака» - один из самых слабых фильмов в бреттовском сериале. (Поэтому, как только я доберусь до русской экранизации «Знака четырех», я немедленно проведу сравнение…)
Джереми Бретт, или, скорее, Шерлок Холмс, не свалился с неба. В то же самое время, когда возник Бретт, английские зрители имели возможность видеть в этой роли Тома Бейкера и Йена Ричардсона. Оба фильма были созданы с определенным тщанием и оба актера приобрели хорошую репутацию, но с ни одним из них не случилось того, что случилось с Бреттом – их фильмы о Холмсе не дали начало сериалам. Зрители и критики предпочли Бретта.
Что касается Ливанова, его версию Холмса лучше оценивать в связи с богатой историей этой роли, начиная с того момента, когда Холмс впервые шагнул со страницы журнала и до современных фильмов, таких, как недавняя экранизация «Собаки», сделанная на ББС.
Говоря о соответствии рассказам и каноническим иллюстрациям, важно обрисовать контекст. Россия с самого начала была восхищена Шерлоком Холмсом, критики того времени приветствовали новые рассказы, основанные на детективной интриге.
Тем не менее, сами рассказы проникали к читателям пиратским способом и в большинстве своем были мошенническими подделками (и тут я должен восхититься этому сжигающему читательскому интересу!). Здесь не было эквивалента журналу «Стрэнд», не было художника вроде Пейджета или Стила, создавшего свой характерный и узнаваемый образ. Здесь не было целлулоидной монополии Бэзила Рэтбоуна, которая создала бы довлеющий образ Холмса.
Некоторые западные критики могут заметить разницу в устоявшихся образах и деталях, и решить, что этот Холмс не для них. Тем не менее, совершенно ясно, что и игра Ливанова и фильм в целом, в данном случае – «Собака Баскервилей», стремятся к чему-то целостному (that Hound of the Baskervilles attempts to create something definitive – for the first time).
Но не стоит говорить, что все сравнения бессмысленны... Просто, важно иметь ввиду, что русская экранизация, засвидетельствовав своё почтение к Конан Дойлу, оказалась свободна в создании собственного «виденья» Холмса. Есть в фильме моменты, говорящие о том, что постановщики имели представление о таких иллюстраторах как Пейджет, но, при этом, были меньше связаны по рукам этим знанием.
В любом случае, режиссерские вольности не чужды «Собаке Баскервилей»... К примеру, США подарили миру несколько довольно эксцентричных версий «Собаки» и Холмса (вспомним Стюарта Гранджера и Рождера Мура), которые оказались настолько далёкими от действительности, насколько это вообще можно себе представить. И, конечно, самые современные версии Холмса, созданные британским телевидением, оказались реакцией против устоявшихся представлений о Холмсе. Версия «Собаки» 2002-го года (с Ричардом Роксбургом), будучи весьма вольной экранизацией, является неканоническим переложением Конан Дойла (еще дальше продвинулся в этом фильм 2004 г. «Дело о шёлковом чулке» с Рупертом Эвереттом в роли Холмса).
Какое место западный зритель мог бы отвести Ливанову? На мой взгляд, в нем проглядывают образы самых разных Холмсов из истории кинохолмсианы. Ливанов – довольно стройный, среднего роста, - напоминает Питера Кашинга, который в свое время сделал акцент на интеллектуальных способностях Холмса, что добавило его образу значительности. Ливанов поступает точно также – и довольно легко. Сравните его прибытие в Баскервиль-холл с появлением там Ватсона. Ватсон (чей образ весьма далёк от растиражированного во многих фильмах комичного дурачка) полон нетерпения как-то проявить себя, он всё с интересом подмечает, и, оказывается связан с делом, в большей степени, эмоционально. Тем не менее, Холмс, только явившись, сразу фокусирует свой взгляд, у него уже созрела гипотеза, и он просто ищет подтверждений. Как и отмечается в рассказах Дойла, Ватсон смотрит, но Холмс (как и его прототип Джозеф Белл) видит. К примеру, портрет Сэра Хьюго.
Как видите, это не противоречит Кашингу, но, впрочем, целеустремленный Ливанов не выказывает возбужденного напряжения, которое демонстрирует Кашинг, и позднее Уильямсон, Ричардсон и Бретт. Его энергия кажется более естественной, по крайней мере, сразу становится интересно следить за ним. В фильме есть сцены, когда он почти вприпрыжку сбегает по ступенькам, чтобы, например, пообщаться с кэбманом. Ливанов восхитительно бежит по ступенькам, и точно также в «Сокровищах Агры» («Знак четырех»), когда собирается пуститься в погоню за Джонатаном Смоллом.
В движениях Ливанова нет угловатости/ заламывания рук (Livanov himself has not the angular arms), у него нет длинных пальцев, как у Фрэнка Уайльда, и растиражированной манере таких исполнителей, как Артур Уонтнер, Кашинг и Бретт. Но его спокойная манера поведения, естественная харизма (natural authority) и его физические данные заставляют меня вспомнить игру, скорее, полузабытого Холмса – Дугласа Уилмера.
Голос Ливанова низкий и неспешный – предполагает одновременно леность Холмса и определенную академическую уверенность в знаниях. Дойловские рассказы часто эксплуатируют идею Холмса и Ватсона как Учителя и ученика, и в русской экранизации «Собаки» как раз тот самый случай.
Минимализм в игре – центральный аспект ливановской манеры. Впрочем, его движения и выражение лица нисколько не бессодержательны или ходульны, а, наоборот, точны и о многом говорящие. Когда всплывает тема любви, Холмс делает лишь несколько быстрых движений рукой, а его брови красноречивее всяких слов свидетельствуют о нем, как о человеке привлекательном и забавном. Такого рода юмор прекрасно срабатывает в русской экранизации – одна из самых смешных сцен, когда Ватсон придирчиво осматривает сэра Генри, пытающегося одеться в соответствии с английским стилем. Сцена длится недолго, здесь нет слов, но выражение лица и движения Ватсона просто замечательны (but the expression and hand movements Watson uses are hilarious). Как и Ливанов, Ватсон лучше всего выражает своего героя в деталях / выражает своего героя чрезвычайно тонко (Watson often conveys his character best by subtlety), как и большинство исполнителей в фильме… хотя и не все. И здесь мы должны взглянуть на «Собаку Баскервилей» как на экранизацию в целом.
«Собака Баскервилей» это не просто наиболее знаменитое дело из архива доктора Ватсона/Конан Дойла, но это также и наиболее знакомое. Среди множества экранизаций, снятых на заре кинематографа, наиболее значительный фильм – это лента Мориса Эльвери 1921 года с участием Элли Норвуда, и наиболее знаменитая рэтбоуновская версия 1939-го года. Были еще киноленты и телесериалы, а также мультфильмы, подходившие к книге под разным углом зрения, была даже полностью комедийная версия Питера Кука и Дадли Мура 1978-го года.
Любой относительно современный фильм подвергается придирчивому экзамену со стороны зрителя, хорошо знающего рассказы и множество киноверсий. Тем не менее, в большинство фильмов почему-то допускаются довольно неожиданные вещи – от ядовитых пауков (как в случае с фильмом Хаммера 1950 г.) до изменения внешности главных героев (и тут самое время поинтересоваться: «кто это носит накладную черную бороду?»).
В русском фильме есть некоторые вынужденные изменения сюжета и персонажей – но, в целом, история оставлена нетронутой и есть кое-какие явные дополнения – с одним поразительным исключением. Это – сэр Генри Баскервиль, его внешность и характер.
Многие люди (большинство – зрители с Запада) стонут от эксцентричного и театрального образа сэра Генри в русской «Собаке», и я вынужден в огромной мере согласиться с ними.
Сэр Генри возникает в фильме вскоре после того, как мы имели удовольствие наблюдать на Бейкер-стрит за тонко отлаженными отношениями между Холмсом и Ватсоном, и за представленным нам доктором Мортимером, который, кстати сказать, изображен довольно достоверно.
Сэр Генри (Никита Михалков) возникает – и всё вдруг резко меняется. За кадром вдруг начинает шутовски бренчать гитара и здоровенный «канадец» входит в дверь в огромной шубе, держа седло, и одетый как неотесанный ковбой. Вот что отталкивает многих западных зрителей (в частности, тех, кто из Северной Америки), и вскоре он сражает всех своей наигранной театральностью – стиль, известный как «тянуть сценарий» / «тянуть одеяло на себя» (?) ('chewing the scenery'). Таким образом, нет ничего удивительного в том, что его герой и его игра просто искрится (the character and his performance have drawn fire). Но, критики, игнорируя тот факт, что юмор довольно часто пропадает при переводе, если дело касается актерской игры, упускают из вида некоторые важные моменты.
Если седло здесь просто для смеха (и как-то не очень - and uncomfortably so), то шуба, наоборот, очень точный сюжетный прием. Даже в сумраке девонширских болот на сбежавшем бедняге и лунатике Селдена вы сразу узнаете шубу сэра Генри.
Во-вторых, характер сэра Генри представлен через столкновение с более погруженными в себя/ интровертными викторианскими джентльменами из английского общества. Такие джентльмены, с точки зрения современного зрителя, могут восприниматься как «холодные» и/или зажатые. Сэр Генри не из их числа, его дружеские жесты выказывают эмоциональную натуру, и это снова и снова повторяется в фильме. Его эмоции мгновенно проявляют себя – будь это радость или печаль, смех или слёзы. Его щедрое добросердечие ярко отражено в саундтреке. Хотя его первое появление сопровождается пародийно звучащей гитарной музыкой, - так едва обозначена экспансивная натура сэра Генри, - его музыкальная тема тут же заканчивается, и струнная секция начинает играть что-то сильное напоминающее из «Великолепной семёрки» (или из другого ковбойского кино), что также передает широкую и эмоциональную натуру сэра Генри. Трудно не поддаться на это, но мы вынуждены признать, что в эти моменты мы очень далеки от Конан Дойла и от того человека, которого Ватсон описывает как излучающего уверенность и в котором сразу угадывается джентльмен.
И всё-таки, давайте снова задумаемся над этим – сэр Генри существует за гранью условностей и манер английского джентльмена, и из того, как в фильме развивается его линия, становится ясно, как сильно это его обременяет. Те самые черты, которые Ватсон в повести приписывает сэру Генри, здесь поданы как принадлежащие Степлтону – и в этом жесткая ирония. В фильме есть момент, где Степлтон (буквально) «чувствует себя как дома», находясь в гостях в Баскервиль-холле, даже в большей степени, чем сам сэр Генри.
Сам Степлтон соответствует дойловскому описанию весьма грубо – более существенно то, что он передает характер своего героя, и его выражение лица, с замечательным натурализмом. Опять же, этот герой часто предстает в фильмах безнадежно театральным – и в значительной мере он такой и в самой повести. Русский актер (Олег Янковский) своей блестящей игрой спасает Степлтона от образа мелодраматического злодея...
(...)
Читать рецензию полностью: http://alek-morse.livejournal.com/16120.html
----------------------------------------------------------------Понимаю, что мой перевод не совершенен, поэтому жду ваших комментариев, поправок... и вообще соображений насчет рецензии :)
76-82.livejournal.com
Краткое содержание детектива Артура Конан Дойла "Собака Баскервилей"К известному сыщику Шерлоку Холмсу приходит доктор Мортимер. Доктор рассказывает ему о семействе Баскервилей, на котором лежит старое проклятие, унесшее жизни многих представителей семьи. Согласно старому преданию, на торфяных болотах обитает страшное чудовище, преследующее Баскервилей.
Шерлок Холмс быстро убеждается в том, что планируется серьезное преступление и приступает к расследованию. Он отправляет доктора Ватсона сопровождать сэра Генри Баскервиля, который едет в поместье вступить в наследство (прежний владелец, дядя сэра Генри, загадочно умер несколько месяцев назад). Доктор Ватсон должен оберегать сэра Генри и снабжать Холмса информацией о соседях и обо всем происходящем.
Доктор Ватсон знакомится с соседями и с обитателями поместья - четой Бэрримор, дворецким и его женой. Дворецкий вызывает живейшие подозрения доктора Ватсона своими ночными хождениями по дому. Вместе с сэром Генри они устраивают засаду и выясняют, что жена Бэрримора является родной сестрой сбежавшего каторжника, отбывавшего срок за жестокое убийство. При попытке поймать каторжника доктор Ватсон видит сидуэт еще одного незнакомца.
Расследование доктора Ватсона приводит его к жительнице соседней деревни. Ватсон выясняет, что именно ее записка послужила причиной того, что сэр Чарльз, дядя сэра Генри, предыдущий владелец имения, оказался поздно вечером наболотах и загадочно умер. Также доктор выясняет место убежища незнакомца. Он устраивает засаду и ловит ... Холмса, который, оказывается, давно находится рядом и пытается предотвратить страшное преступление.
Уже не скрываясь от других, Холмс планирует взять с поличным преступника - соседа сэра Генри Джека Степлтона, который на поверку оказывается двоюродным братом сэра Генри. Он страстно желает получить имение, устранив всех наследников. Холмс разыгрывает все, как по нотам: сэр Генри откликается на приглажение Степлтона, идет домой вечером через болота, Степлтон ему в след выпускает огромную собаку, намазанную фосфором. Собаку увивает Холмс. Степлтон понял, что его раскрыли, пытается сбежать, но тонет в болотах.
Так, благодаря прозорливости Шерлока Холмса и помощи доктора Вастона, было предотвращено новое преступление.
ВыводЧитать, разумеется, стоит, даже не смотря на факт, что существуют прекрасные экранизации этого романа. Очень захватывающе и интересно!
shvetsovmn.livejournal.com
Традиция человечества - устанавливать памятники в честь выдающихся личностей. Благодаря таланту Артура Конан Дойля мы знакомы со знаменитым детективом Шерлоком Холмсом, памятник которому установлен на Бейкер-стритт, где, по словам писателя, и жил выдающийся детектив.
Среди многочисленных преступлений и таинственных историй, мастерски распутанных Шерлоком Холмсом, особенно выделяется история о «Собаке Баскервилей », в которой переплелись реальность и выдумка, и для разгадки которой было нужно не только логическое мышление знаменитого детектива, но и наблюдение за событиями, которые происходят, со стороны, ведение расследования на расстоянии, чтобы не испугать неординарного и осторожного преступника.
Начинается эта, на первый взгляд фантастическая история, из рассказа доктора Мортимера о внезапной смерти сэра Чарльза Баскервиля, о таинственных следах, увиденных доктором Мортимером возле трупа, и старинный пересказ о псах-чудовищах - проклятие рода Баскервилей.
С приездом в родовое имение наследника Чарльза Баскервиля сэра Генри Баскервиля выясняется, что за событиями, которые происходят, кто-то пристально наблюдает: сэр Генри получает письмо-предостережение, и в отеле исчезают его туфли.
Шерлок Холмс, исключая участие в этом запутанном деле потусторонних сил, догадывается, что имеет дело с умным и чрезвычайно осторожным преступником, и потому знаменитый детектив решает стать невидимым для всех участников и наблюдать за тем, что происходит, со стороны, чтобы выследить настоящего преступника.
Он отправляет своего друга доктора Ватсона вместе с сэром Генри Баскервилем в родовое имение, а сам прячется на болотах и ведет наблюдение за всеми соседями Баскервилей. И в скором времени узнает о том, что ближайший сосед и друг покойного Чарльза Баскервиля - мистер Степлтон - на самом деле является представителем рода Баскервилей и также имеет право на наследство, как и сэр Генри. Итак, желая получить наследство, он в ближайшее время будет готовить покушение на сэра Генри, используя то же орудие, которое стало причиной смерти сэра Чарльза. Этим орудием оказалась огромная собака, которую Степлтон держал на болотах и раскрашивал фосфором.
Так Шерлок Холмс разгадал эту запутанную историю и сделал это с помощью самого же преступника, который в дружеской беседе рассказал доктору Ватсону данные со своей настоящей биографии. А знаменитому сыщику осталось только навести все справки о Степлтоне, чтобы понять, кто же на самом деле является преступником.
Эта знаменитая повесть Артура Конан Дойля была впервые напечатана в 1902 году. И с того времени является одним из интереснейших дел выдающегося сыщика Шерлока Холмса.
mirznanii.com
Pragueratter | Все права защищены © 2018 | Карта сайта
